Александр О`Шеннон - Антибард: московский роман

• Название: Антибард: московский роман
• Автор: Александр О`Шеннон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

Роман Александра О'Шеннона «Антибард» стал бомбой, разорвавшейся в мире «авторской песни»…

От человека, который сам исполняет стихи под гитару, такого жесткого и саркастичного описания «мира бардов», — впрочем, не только его и не только их — не ожидал никто. Но «Антибард» — это не только скандал и намеренный эпатаж. Это беспристрастный взгляд на искусство и человека в нем, это смех сквозь слезы, это горькая ирония, это стиль… это наша жизнь!

Критики сравнивают «Антибард» с «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева — это роман-путешествие, роман-сага одного дня, где сюжет — только повод для метких наблюдений автора за реальностью, такой узнаваемой для читателя…

---

Придя в себя, она тут же подскочила к зеркалу, но, как ни удивительно, следствием удара было только небольшое покраснение. Обрадовавшись этому, она еще некоторое время веселилась, а потом настояла, чтобы благодетель отправил ее на такси домой, так как ей, как хорошей девочке, нужно было выспаться к собеседованию. Утром глаз у нее не открылся и прикосновение к чему-то вздувшемуся, что было на его месте, вызвало у нее приступ жесточайшей мигрени. Она подошла к зеркалу и вторым глазом увидела огромный синяк, расползшийся чуть ли не на пол-лица. Вместо глаза была маленькая щелочка между лилово-черными слипшимися веками. И все это отчаянно болело. В каком-то столбняке она тщательно оделась, причесалась и поехала на собеседование. Секьюрити на вахте с особым вниманием проверили ее паспорт и даже позвонили по телефону с целью уточнить — ее ли в действительности ждут? Получив утвердительный ответ, они пропустили ее и долго смотрели вслед. Секретарша не удержалась и спросила: «Девушка, с вами все в порядке?» Тем не менее она впустила ее в кабинет. Там ее ждал человек, и как только она вошла, он машинально указал ей на стул. Она так и не услышала его голоса, потому что он только молча смотрел на нее, изумленно открыв рот. Алла сидела на стуле и тоже молчала. Потом она озабоченно встрепенулась и деловито спросила: «Ну, я пойду?» Человек молча кивнул. Алла встала и ушла. Вечером того же дня она послала своего молодого друга к такой-то матери…

Ее звонок мне был продиктован полным отсутствием денег и бременем долгов, которые выводили ее из состояния душевного равновесия. Она просила в долг двести долларов, и у меня как раз была такая сумма, но вдруг меня осенила великолепная идея еще раз воспользоваться ее беспомощным состоянием. Голосом негодяя я заявил, что дам ей двести баксов, если она сдаст мне за них квартиру на три месяца. Это предложение привело Аллу в сильнейшее негодование, и мне пришлось выслушать целый поток жалоб на маму, с которой невозможно жить, на скрягу-сестру, на каких-то совершенно незнакомых мне людей, якобы стремящихся использовать ее, и на сволочей-мужиков особенно. Я, однако, был тверд. Когда она наконец устала и замолчала, я потребовал, чтобы квартира была убрана. Поворчав еще немного, она согласилась. Так я переехал на «Каширскую».

Жить там, по нашей договоренности, мне остается еще месяца полтора, но я надеюсь, что, если посулю ей денег, она оставит меня еще на три месяца. Если, конечно, ее не доконала окончательно Изабелла Юрьевна. Несколько раз Алла приезжала по-дружески попиздить с чайком и тортиком и ревниво оглядывала свое жилище, видимо, ожидая увидеть развешанные повсюду бюстгальтеры и усеявшие пол презервативы. Но я даже пустые бутылки аккуратно отношу к мусоропроводу. Женщины пользуются моим гостеприимством не часто, я, во всяком случае, старательно избегаю затянувшихся отношений с появляющимися откуда ни возьмись зубными щетками, домашними туфлями и сохнущим в ванной бельем. Вот и Вера, голова которой покоится на моем плече, а рука — в руке, появится там, я надеюсь, один раз, не более. А впрочем, посмотрим.

Как пойдет, как пойдет…

Что-то я хотел у нее спросить…

— Вера, а у тебя дети есть?

— Я же тебе вчера рассказывала, — обиженно говорит Вера («Вот, еб твою мать, опять все забыл!»). — Ты у меня уже вчера спрашивал… У меня сын учится в десятом классе.

— Ах да, да!..

— Умный мальчик. Целыми днями сидит за компьютером. За уши не оттащишь. Скоро заканчивает школу. Надо будет нанимать репетиторов…

Вера вздыхает.

— Да, большие дети — большие проблемы, — цинично вздыхаю я вслед.

— А у тебя дети есть?

— Нет, слава Богу.

А сам думаю: «А может, и есть где-нибудь».

Может, потрахался когда-то в угаре с юной поклонницей, даже не понимая толком, с кем и зачем, а она оказалась студенткой библиотечного института, воспитанной на письмах Писемского к Вяземскому, залетела и потом родила у себя в Твери мальчика, но гордо не сообщила мне об этом, решив растить его сама со старухой мамой и мечтая, как однажды приведет его ко мне шестнадцатилетним красавцем и будет смотреть, как я обниму его, заплакав скупыми мужским слезами…

Ох-ох-ох…

Интересно, о чем я еще спрашивал вчера Веру? Спрашивал ли я, например, где она работает? Интересно было бы узнать, но вдруг я уже спрашивал? Совсем тогда обидится.

— Вера, я забыл, а ты чем занимаешься?

— А ты и не спрашивал. Я преподаю бисероплетение.

— Что?!

— Бисероплетение. Ну, знаешь, сейчас модно иметь дома такие плетеные коврики, салфеточки, абажуры на лампах. Некоторые носят плетеные украшения.

— Круто… И что — за это хорошо платят?

— Ну как сказать… Если клиентов много, получаешь долларов двести в месяц. Сейчас, правда, мало.

— И кто же учится бисероплетению?

— Девушки и женщины, иногда приходят и пожилые.

— А!

Бисероплетение! Что за хуйня?! Что вообще происходит? Надо срочно выпить. Догнаться коньяком.

Коньяк, полцарства за коньяк! О небо!

Надо будет остановиться у магазина.

Когда начинаешь пить с утра, главное — не останавливаться, пить до полной отключки. Не понижая градуса, не уменьшая дозы. Не растягивая пауз. Лучше перепить, чем недопить. Рюмка за рюмкой. Если остановиться, прервать процесс, весь день пойдет насмарку. Тело обмякает, душа просит покоя, клонит в сон. Кончается запал. Засыпаешь с облегчением, а ночью просыпаешься с дикой головной болью, чувствуя себя как раздавленная лягушка, так, словно сотня маленьких Майклов Флэтли всю ночь танцевала на тебе джигу. И чуть живая, скукоженная от озноба душа корчится в бездонном колодце похмельной тоски.

— Вера, ты коньяк пьешь?

— Иногда пью. Но на сегодня, я думаю, мне хватит.

Она тихо смеется.

— А я выпью.

— Пей, конечно.

Проезжаем центр.

Повсюду стада мокрых машин, бредут исхлестанные дождем пешеходы, в усыпанном каплями окне рябят фонари, вывески рекламы…

И где-то в этих дебрях Богушевская поет: «Москва — ты столица моего кошмара!»

И я готов с ней согласиться.

Весь этот город расплывается вокруг меня: на север, на запад, на юг и на восток. Вплоть до конкретной перди, которая геморроидальными шишками торчит на пути подмосковных электричек: Мытищи, Химки, Люберцы…

Город, заменивший нам нашу великую Родину, на которую все мы великолепно плюем — устало, издалека: в прозрачные воды Байкала, на раздольные приволжские степи, на бескрайнюю сибирскую тайгу, на величественный Кавказский хребет и во все омывающие ее моря и океаны.

За стеклом растекается весь этот город, ставший моей страной.

Страна Москва.

Она всех нас доконает: меня, Веру, Крюгера…

— Вера, а как вы познакомились с Крюгером?

— Я уже и не помню. Давно. Может, лет пятнадцать назад. На каком-то слете, в лесу. Крюгер тогда еще женат был на Вике.

— Это та, что теперь с фингалами ходит?

— А ты откуда знаешь?

— Крюгер рассказывал утром.

— А… Да, не повезло ей со вторым мужем. Но Крюгер тоже, конечно, не подарок. В него тогда все девчонки влюблены были. Он из чужих палаток не вылезал. Напьется и начинает амурничать со всеми подряд. Вика ревновала ужасно, прямо бесилась. Один раз выволокла его ночью за ногу из палатки какой-то девицы. Ну и дома, конечно, сцены устраивала. А с Крюгера все как с гуся вода.

— А с тобой он тоже амурничал?

— А он со всеми амурничал. Он на каэспэшных слетах первым парнем был. Помню, у костра полночи меня обхаживал. А я тогда только замуж вышла, была верной женой.

Вера фыркает.

— Так ты замужем?

— Да нет же, я тебе вчера говорила. Но ты вчера, конечно… Три года назад развелись, а живем в одной квартире.

— Что, и сын с вами живет?

— Нет, сын живет с родителями мужа, у них там места много. Большая квартира, сталинский дом.

— А почему бы мужу не переехать туда?

— А он, видите ли, не хочет, — злобно говорит Вера, — он, видите ли, имеет право жить там, где прописан… Ну, мы оба там прописаны.

— Снял бы квартиру…

— Он говорит: «У меня денег таких нет, чтобы снимать квартиру. Ты мне, — говорит, — не мешаешь». Зато он мне мешает… Тут недавно привел какую-то соплюху, крысу облезлую, чуть ли не школьницу, так она у нас три дня торчала, какую-то свою поганую музыку слушала. В ванну залезла на два часа — ни умыться, ни постирать. Я ему говорю: «А если я какого-нибудь бомжа приведу?» А он мне: «Приводи, мы с ним выпьем». — «Ты с этой старшеклассницей, — говорю, — под статью попадешь!»

Вера вся гневно передергивается.

— А квартира-то большая?

— Двухкомнатная. Кухня, правда, большая.

— Да, блин…

Тоже, вишь, живут люди.

— А разменяться не пробовали?

— По метражу не получается разменяться на две однокомнатные. Только с доплатой. Тысяч восемь долларов нужно. А где их взять?