Павел Федоров - Последний бой

• Название: Последний бой
• Автор: Павел Федоров
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Книга Павла Федорова построена на документальной основе. От лица старшего лейтенанта Никифорова в ней рассказывается о трудных годах Великой Отечественной войны, о смелом рейде кавалерийского полка, буднях и самоотверженных действиях партизанского отряда, суровых испытаниях, выпавших на долю советских людей в тылу врага

---

За линией железной дороги, к востоку от Никишкино, почти беспрерывно гремит артиллерийский бой. Бьют «катюши». Это наступают наши войска, чтобы соединиться с нами. Утром мы тоже ударим.

Весь вечер и часть ночи я наблюдал тогда за поведением фрицев в совхозе, за зловещими дымами бронепоезда и не мог выработать окончательного решения. Бронепоезд собьет артиллерийским залпом наш танк, и бой на этом закончится. Это хорошо понимал и командир танка. Отдавал себе отчет и я. Вылез из танка, накинул на плечи бурку и бродил вокруг танка наедине со своими мыслями, прислушиваясь к четко работающим дизелям. Все, что сообщили разведчики в первом донесении, мне хорошо известно. Я требую, чтобы они проникли в Белохвостово и Никишкино, узнали, как расположился батальон противника, систему его обороны. Еще мне надо знать, как гитлеровские пехотинцы одеты. Мороз усиливается. По тому, как дымят в Никишкино трубы, ясно, что фашисты отогреваются. Как часто меняют посты? Задание разведчикам я разработал до мельчайших подробностей. Упор сделал на то, что к утру противник утратит бдительность. У меня есть шанс — внезапность.

Прибыл связной от полковника Жмурова и передал записку, что атака будет поддержана штурмовой авиацией. Это уже дело! Получил от разведчиков второе донесение. В направлении Никишкино работает Алеша Фисенко, в Белохвостово — гвардии младший лейтенант Ломоносов. Прочитал его донесение и глазам не поверил. В Белохвостово фрицев нет. Так ли?

— Нет и не было! — доложил связной.

— Срочно ступай бегом назад и скажи лейтенанту, чтобы не возвращался. Пришлю подкрепление.

Не заняв Белохвостово, противник допустил грубейшую ошибку, лишившись удобнейшего участка для наблюдения, оголив свой левый фланг. Решаю усилить группу Ломоносова двумя ручными пулеметами. Мой план прост, как первое действие таблицы умножения... По моему сигналу из ракетницы ломоносовцы открывают огонь первыми, меняют позиции, делают шум и этим вызывают огонь противника на себя. А нам это и нужно! Росший по берегам Карпешки кустарник служил хорошей маскировкой, давал возможность танку подойти к бронепоезду на выстрел прямой наводкой. Снова залез в танк, говорю командиру:

— Когда мы откроем из Белохвостово огонь, гитлеровцы в совхозе и на бронепоезде всполошатся и начнут бить в ответ. Вы под этот грохот — вперед.

— Это дельно, товарищ старший лейтенант. Убей бог, дельно! Берусь сманеврировать по первому классу.

— К этому времени эскадроны будут на окраине Никишкино и атакуют его. Я с группой автоматчиков сяду за башню танка и ракетами дам тебе направление. Потом спрыгнем. А ты тут его с ходу...

— Сделаем,— подтвердил Бурденко.

— А еще дай мне разводной ключ.

— Зачем?

— Ударю два раза по башне, лупи два снаряда подряд, не давай опомниться.

И это принял к сведению лейтенант Бурденко.

— Вы хоть бы прилегли малость,— говорит мне лейтенант.

— Не могу, да и не засну... А сам-то чего не спишь?

— Так я ж тоже должен думать и за людей, и за машину, и за вас...

Мне хочется притронуться ладонью к его молодому лицу. Лет командиру танка не больше, чем Алеше Фисенко.

...И вот мы идем в атаку. Я ощущаю накаленный морозом металл башни, вижу вспышки зеленых ракет, огненные трассы, сбивающие снег с дрожащих, принаряженных елочек. Спрыгиваем с танка, падаем в снег спиной к машине, чтобы не так оглушало. После выстрела вскакиваю, не спуская глаз с бронепоезда, колочу разводным ключом по башне, снова плюхаюсь в снег, открываю рот и зажмуриваю глаза. Выстрел из танка такой сильный, что звон в ушах во все колокола... Снова поднимаюсь.

— Дайте я ударю! — кричит Семен.

Грохот заглушает его голос. Вижу, как вокруг неуклюжей громады паровоза веером брызнули ослепительные искры. Попали! Подбегаю к танку и беспорядочно стучу по башне, требую беглого огня. Танкисты посылают один снаряд за другим. Бронепоезд обволакивается дымом. На одной из платформ вспыхивает голубое пламя. Выстрелы сливаются в беспрерывный гул. На снежном поле вздымаются черные взбросы; комья земли, смешанные с дымом и снегом, медленно оседают. Бронепоезд дымит, харкает огнем, скрежеща металлом, пятится назад, потом усиливает ход и скрывается за первым поворотом в направлении Сычевки... Танк поворачивается, покачивая хоботом орудия, бьет прямой наводкой по ремонтному паровозу. Взрыв и слепящая глаза вспышка.

Все решила внезапность. Захваченный врасплох противник частью уничтожен, частью разбежался. В одной из хат засели фашисты, простреливают улицу из автоматов. Подошел танк и направил орудие на расписные ставни. На винтовочном штыке появилась и затрепетала на ветру белая тряпка. Неожиданно бой стихает, только слышно, как с треском догорают платформы ремонтного поезда и жилые дома в совхозе. Даже не верится, что все так быстро завершилось. У нас двое раненых — лейтенант Ниткалиев, который первым ворвался со своим взводом в совхоз, и Семен Хандагуков, убит Алеша Медведев.

Из подвалов полуразрушенных домов выводят пленных. У них растерянные лица с запавшими глазами.

2

...Утро стылое, морозное. Колючий ветер обжигал щеки, разнося по безлюдному селу едкий дым. Догорали совхозные дома.

Мы зашли с Ломоносовым и его пулеметчиками в один из дворов, где на фундаменте тлели бревна. Кругом валялись домашние вещи, трепетали на снегу белые листочки ученических тетрадей с красными учительскими отметками. Где сейчас их владельцы? Может быть, в ближайших лесах? Или превратились в эвакуированных скитальцев, а то и в угнанных на чужбину рабов? Задумавшись над этим, я присел на корточки. Перебирая тетради и учебники, увидел запорошенную снегом небольшую по размеру книжку в густо-красном коленкоровом переплете. Взял ее, отряхнул от снега и прочитал на обложке: А. Серафимович. «Железный поток». Обрадованный находкой, я спрятал ее в карман полушубка и тут же, пристроившись на опрокинутом комоде, стал писать в штаб дивизии донесение: просил подкрепление и телефонную связь. Вдруг за спиной услышал хруст снега и негромкий разговор. Оглянулся. Отворачивая от жгучего морозного ветра бурые, потемневшие лица, придерживая концы серых башлыков, подходили гвардии лейтенанты Федор Матюшкин, Алеша Фисенко и Георгий Бабкин. Поздоровавшись, Гога, как мы в шутку называли Бабкина, заметил:

— Ну что за место выбрали, товарищ начштаба?

— Не выбирал,— продолжая писать, ответил я.

— Продует до костей.

— А скирда на что?— вмешался Матюшкин.

— И верно!— воскликнул никогда не унывающий Алеша Фисеико.

Вскоре подошли командир 3-го эскадрона гвардии старший лейтенант Федор Грузинов и его замполит Петр Трапезников.

Дописав донесения, я устало, с наслаждением присел на солому. Командиры, опустив башлыки, дремали. От разворошенных ржаных стеблей исходил упоительный хлебный дух... Все тело и лицо, овеянное знакомой с детства пыльцой, приятно расслаблялись. На нас еще давил грохот только что закончившегося боя, скорбные, горькие мысли о боевых товарищах, которых мы потеряли в этой схватке.

Я хорошо понимал психологическое состояние дремавших рядом со мной командиров. За восемнадцать месяцев войны по опыту знал, что под артиллерийскую канонаду люди засыпают не от храбрости, а от больших переживаний и страшной усталости. Прошедшую ночь они спали не более двух-трех часов. Я спал и того меньше — долго сидел в танке и при свете маленькой электролампочки «ездил» карандашом по карте, уточняя план боя, согласовывал его с командиром танка. Перед рассветом поднял людей, построил и зачитал боевой приказ. Сейчас я слышал, как сладко посапывал мне в ухо гвардии лейтенант Алеша Фисенко.

«Пусть поспят до тех пор, пока позволит обстановка»,— подумал я и почувствовал, как закутанная башлыком голова сникла к воротнику полушубка. Только тот, кто длительное время сидел в опасной засаде или на ответственном дежурстве, знает, как трудно бороться со сном. Я отлично понимал, что спать мне нельзя. Мы хоть и выполнили задачу, взяли совхоз, теперь должны во что бы то ни стало удержать его, вывезти трофеи, главным образом продовольствие. Я был уверен, что фашисты предпримут контратаку, попытаются снова закрыть участок прорыва. Поэтому, отдав приказание на подготовку к обороне, сразу же выслал в двух направлениях по линии железной дороги усиленную разведку с задачей, не ввязываясь в стычки, не спускать с противника глаз.

Над крышами уцелевших домов вовсю белело утро. За дымами вставало солнце. Лучики его золотом плавились на дрожащих стеблях ржаной соломы. Нудно и методично выли вражеские орудия.

Вскоре вернулся Семен Хандагуков, которого я посылал выбрать место для командного пункта.

— Поднимайтесь, товарищи, главнокомандующий меняет свой командный пункт,— шутливо сказал я и встал. Поднялись со своих теплых насиженных ямок все остальные, стряхивая с полушубков стебли соломы, двинулись за мной.