Дени Дидро - Жак-фаталист и его хозяин

• Название: Жак-фаталист и его хозяин
• Автор: Дени Дидро
• Жанр: Классическая проза

---

«Это со временем объяснится…»

В то время как мы с шевалье огорчались, утешали друг друга, обвиняли, ругали и мирились, вошел комиссар; шевалье побледнел и поспешил удалиться. Комиссар был порядочный человек, что иногда случается; перечитав дома протоколы, он вспомнил, что когда-то учился вместе с молодым человеком, носившим мою фамилию; ему пришло на ум, не прихожусь ли я родственником или даже сыном его однокашнику; так оно и оказалось. Перво-наперво он спросил меня, кто был человек, удравший при его приходе.

«Он вовсе не удрал, а ушел, – сказал я. – Это мой закадычный друг, шевалье де Сент-Уэн».

«Ваш закадычный друг! Забавные у вас друзья. Знаете ли вы, сударь, что это он явился меня предупредить? Его сопровождали отец девицы и другой родственник».

«Он?»

«Он самый».

«Вы в этом уверены?»

«Вполне уверен; но как вы его назвали?»

«Шевалье де Сент-Уэн».

«А, шевалье де Сент-Уэн! Ну, теперь все ясно. А знаете ли вы, кто ваш друг, ваш закадычный друг, шевалье де Сент-Уэн? Мошенник, человек, известный множеством преступных проделок. Полиция предоставляет свободу людям такого рода только ради некоторых услуг, которые они ей оказывают. Они жулики и разоблачители жуликов. Вероятно, считают, что, предотвращая или раскрывая преступления, они приносят больше пользы, чем вреда – своими поступками…»

Я рассказал комиссару свое печальное приключение так, как оно произошло на самом деле. Он взглянул на него не слишком благосклонно, ибо то, что служило к моему оправданию, не могло быть ни приведено, ни показано на суде. Тем не менее он взялся вызвать отца и мать, как следует допросить дочь, растолковать дело судье и не упустить ничего, что могло бы помочь мне; он предупредил меня, что, если этих людей хорошо подучили, власти окажутся бессильными.

«Как, господин комиссар, я буду вынужден жениться?»

«Жениться – это было бы слишком жестоко; до этого дело не дойдет, но придется согласиться на вознаграждение за ущерб, и в таких случаях сумма бывает значительной…»

Послушай, Жак, мне кажется, что ты хочешь мне что-то сказать.

Жак. Да; я хотел сказать, что вы действительно оказались неудачливей меня, хотя я заплатил и не ночевал с девицей. Впрочем, я без труда разгадал бы подоплеку вашего приключения, если б Агата оказалась беременной.

Хозяин. Не отказывайся пока что от своей догадки: действительно, спустя некоторое время после моего задержания комиссар сообщил мне, что она подала ему заявление о беременности.

Жак. И вот вы отец ребенка…

Хозяин. Которому не повредил.

Жак. Но к зачатию которого вы не причастны.

Хозяин. Ни покровительство судьи, ни все хлопоты комиссара не спасли меня, и делу был дан законный ход; но так как и дочь, и ее родители пользовались дурной славой, то я избежал брачной мышеловки. Меня приговорили к значительному штрафу, к возмещению расходов на роды, а также к принятию на себя издержек по содержанию и воспитанию ребенка, созданного трудами и стараниями моего друга, шевалье де Сент-Уэна, вылитой миниатюрой которого он был. Мальчик, которым счастливо разрешилась мадемуазель Агата, оказался крепышом; его отдали хорошей кормилице, которой я плачу по сей день.

Жак. А сколько лет вашему сударику-сыну?

Хозяин. Скоро будет десять. Я все время держал его в деревне, где школьный учитель обучал его читать, писать и считать. Это поблизости от того места, куда мы направляемся, и я воспользуюсь случаем, чтобы заплатить этим людям причитающуюся им сумму, взять его от них и приспособить к ремеслу.

Жак и его Хозяин еще раз заночевали в пути. Они находились слишком близко от цели путешествия, чтобы Жак мог вернуться к истории своих любовных похождений; к тому же его болезнь далеко еще не прошла. На другой день они прибыли… – Куда? – Честное слово, не знаю. – А за каким делом они туда ехали? – За каким пожелаете. Разве Хозяин Жака посвящал в свои дела каждого встречного и поперечного? Как бы то ни было, на них потребовалось не более двух недель. – Закончились они благополучно или неудачно? – Этого я еще не знаю. Болезнь Жака прошла благодаря двум одинаково неприятным ему средствам: диете и отдыху.

Однажды утром Хозяин сказал своему слуге:

– Жак, взнуздай и оседлай коней; наполни также свою кубышку; мы поедем туда, куда ты знаешь.

Это было так же быстро сделано, как сказано. И вот они направляются к месту, где в течение десяти лет вскармливают за счет Хозяина Жака ребенка шевалье де Сент-Уэна. На некотором расстоянии от покинутого ими жилища Хозяин обратился к Жаку со следующими словами:

– Жак, что ты скажешь о моих любовных похождениях?

Жак. Что свыше предначертано много странного. Вот ребенок, рожденный бог весть при каких обстоятельствах. Кто знает, какую роль сыграет в мире этот внебрачный сынок? Кто знает, рожден ли он для счастья или для гибели какой-нибудь империи?

Хозяин. Ручаюсь тебе, что ничего подобного не случится. Я сделаю из него хорошего токаря или хорошего часовщика. Он женится; у него родятся потомки, которые до конца веков будут обтачивать в этом мире ножки для стульев.

Жак. Да, если так предначертано свыше. Но почему бы не выйти из лавки токаря какому-нибудь Кромвелю? Тот, кто приказал обезглавить своего короля, вышел из лавки пивовара, и разве не говорят теперь…

Хозяин. Оставим это. Ты выздоровел, тебе известны мои любовные похождения, и, по совести, ты не вправе уклоняться от рассказа о своих.

Жак. Все этому противится. Во-первых, остающийся нам путь мал; во-вторых, я забыл место, на котором остановился; в-третьих, у меня какое-то предчувствие, что этой истории не суждено кончиться, что мой рассказ принесет нам несчастье и что не успею я к нему приступить, как он будет прерван каким-нибудь счастливым или несчастным происшествием.

Хозяин. Если оно будет счастливым, тем лучше.

Жак. Согласен; предчувствие мне говорит, что оно будет несчастным.

Хозяин. Несчастным! Пусть так; но разве оно все равно не случится, будешь ли ты говорить или молчать?

Жак. Кто знает!

Хозяин. Ты родился слишком поздно – на два или три века.

Жак. Нет, сударь, я родился вовремя, как все люди.

Хозяин. Ты был бы великим авгуром.

Жак. Я не вполне знаю, что такое авгур, да и знать не хочу.

Хозяин. Это одна из важнейших глав твоего трактата о прорицаниях.

Жак. Она уже так давно написана, что я не помню ни слова. Но вот, сударь, кто знает больше, чем все авгуры, гуси-прорицатели и священные куры республики, – это кубышка. Посоветуемся с кубышкой.

Жак взял кубышку и долго с нею советовался. Хозяин вынул часы и табакерку, посмотрел, который час, и взял понюшку табаку, а Жак сказал:

– Судьба как будто представляется мне сейчас менее мрачной. Скажите, на чем я остановился?

Хозяин. Ты находишься в замке Деглана, твое колено немного зажило, и мать Денизы поручила ей ухаживать за тобой.

Жак. Дениза послушалась. Рана на колене почти зажила; я даже смог проплясать хороводную в ту ночь, когда раскапризничался ребенок; тем не менее я временами терпел невыносимые муки. Тамошнему лекарю, который был несколько ученее своего собрата, пришло на ум, что эти боли, возвращавшиеся с таким упорством, могли происходить от наличия инородного тела, оставшегося в тканях после извлечения пули. По этой причине однажды он рано утром зашел в мою комнату, приказал придвинуть стол к постели, и когда откинули полог, я увидел на этом столе кучу острых инструментов; Дениза, сидевшая у моего изголовья, заливалась горючими слезами; мать ее стояла довольно печальная, скрестив руки. Лекарь, скинувший камзол и засучивший рукава, держал в правой руке ланцет.

Хозяин. Ты меня пугаешь.

Жак. Я тоже испугался.

«Приятель, – сказал мне лекарь, – не надоело ли вам страдать?»

«Очень надоело».

«Хотите перестать страдать и вместе с тем сохранить ногу?»

«Конечно».

«Так снимите ногу с постели и предоставьте мне работать».

Я выставляю ногу. Лекарь берет ручку ланцета в зубы, охватывает мою ногу левой рукой, крепко ее зажимает, снова вооружается ланцетом, сует его острие в отверстие раны и делает широкий и глубокий разрез. Я и глазом не моргнул, но Жанна отвернулась, а Дениза, испустив резкий крик, почувствовала себя дурно…

Тут Жак прервал свой рассказ и сделал новое нападение на кубышку. Нападения эти были тем чаще, чем короче были промежутки, или, говоря языком математиков, обратно пропорциональны промежуткам. Он был так точен в своих измерениях, что полная при отъезде кубышка аккуратно оказывалась пустой к приезду. Господа чиновники из ведомства путей сообщения сделали бы из нее отличный шагомер. При этом каждое нападение на кубышку имело свои основания. Последнее нападение должно было привести Денизу в чувство и дать самому Жаку оправиться от боли в колене, причиненной операцией лекаря. Дениза оправилась, и Жак, подбодрившись, продолжал.