Риан Айслер - Чаша и клинок

• Название: Чаша и клинок
• Автор: Риан Айслер
• Издательство: "Древо Жизни"
• Жанр: История
• Год: 1993

«ЧАША И КЛИНОК» — самое важное произведение со времен Чарльза Дарвина и его можно сравнить только с его работой.

«ЧАША И КЛИНОК» — книга, способная изменить мир.

«Эта книга — сенсация наших дней».

Читая книгу «ЧАША И КЛИНОК» — веришь в возможность спасения человечества.

---

Если рассматривать семью, как микромодель большого мира, то «неуважение» к господству мужчины в семье, когда слово отца — закон, можно понять, как угрозу системе неравноправия, основанной на силе. Вот почему те, кто мечтают о «старых добрых временах», когда женщины и «худшие мужчины» знали свое место, прежде всего стремятся вернуть «традиционную» семью. Это также позволяет увидеть в новой свете ту борьбу, что раздирала мир две тысячи лет назад, когда Иисус проповедовал сострадание, ненасилие и любовь.

Можно провести немало интересных параллелей между нашим временем и теми бурными годами, когда начала распадаться могущественная Римская империя. И то, и другое — периоды, которые сторонники «теории хаоса» называют состоянием растущей неустойчивости системы, периоды, когда могут произойти любые невиданные и непредсказуемые изменения системы. Если взглянуть на годы непосредственно до и после смерти Христа с точки зрения конфликта между андрократией и гиланией, то окажется, что, как и наши дни, это был период мощного гиланического возрождения. Здесь нет ничего удивительного, вспомним слова лауреата Нобелевской премии ученого-термодинамика Ильи Пригожина о том, что в периоды больших социальных распадов изначально малые «колебания» могут привести к трансформации всей системы.

Примем возникновение христианства за изначально малые колебания, появившиеся сначала на окраинах Римской империи (к маленькой провинции Иудее); тогда его влияние на культурное развитие обретает новое значение, а поражение вызывает еще большую горечь. Более того, если взглянуть на раннее христианство с точки зрения взаимодействия систем, мы увидим и иные проявления возрождающейся гилании, даже в самом Риме.

Например, образование там иногда предполагало одинаковую программу обучения для девочек и мальчиков. Как пишет теолог-историк Конетанс Парви, «в I веке н. э. в Римской империя было много высокообразованных женщин, некоторые были достаточно влиятельны и независимы в общественной жизни».

Существовали официальные ограничения. У римских женщин должны были быть мужчины-опекуны, и они не имели права голоса. Но они, особенно аристократки, все больше участвовали в общественной жизни. Одни занимались искусствами, другие медициной. Третьи участвовали в деловой жизни, в заседаниях, занимались спортом, посещали театры, стадионы и путешествовали, без сопровождения мужчин. Другими словами, как отмечают и Парви, и Пейджелс, тогда существовало движение за эмансипацию женщин.

Вызов андрократической системе бросали не только женщины, происходили восстания рабов и волнения в дальних провинциях империи. К примеру, восстание под предводительством Бар-Кохбы (132–135 гг.) ознаменовало собой конец Иудеи. Однако в ответ на эти вызовы, в ответ на призывы христиан к непротивлению, состраданию и миру, римская андрократия становилась все более жестокой и деспотичной.

Как предельно наглядно демонстрируют отвратительные излишества римских императоров (включая христианина Константина), и знаменитые бои гладиаторов, и прочие подобные забавы, попытка гиланического преобразования потерпела здесь поражение. Не удалась она даже внутри самого христианского движения.

Маятник возвращается

«Несмотря на предшествующую общественную деятельность женщин, — пишет Пейджелс, — большинство христианских общин к 200 году признало письмо Лже-Павла, принадлежащее Тимофею, в котором подчеркивается (и преувеличивается) антифеминистская тенденция во взглядах Павла: „Пусть женщина учится молча с должным смирением. Я запрещаю женщине обучать или осуществлять власть над мужчинам: она должна молчать“. К концу II века н. э. участие женщин в религиозных обрядах было однозначно отвергнуто, группы, в которых женщины оставались главами, были признаны еретическими».

Далее Пейджелс сообщает: «Исследователи ранней истории христианства (области „патристики“, изучающей труды „отцов церкви“) должны быть готовы к пассажам, подобным тому, что заключает Евангелие от Фомы: Симон Петр сказал им [ученикам]: „Пусть Мария покинет нас, ибо женщины недостойны Жизни“. Иисус сказал: „Я сам буду вести ее, чтобы сделать ее мужчиной, чтобы она тоже смогла стать духом живущим, подобно вам, мужчинам. Ибо каждая женщина, сделавшая себя мужчиной, войдет в Царство Небесное“».

Такое откровенное исключение половины человечества из числа достойных жизни — да еще именно той половины, в чьем чреве жизнь зарождается — имеет смысл лишь в контексте андрократического регресса. Подтверждается то, что в глубине души подозревали многие из нас: с христианским евангелием любви что-то случилось. Иначе как объяснить, что им оправдывали все истязания, завоевания и кровопролития, совершаемые преданными христианами против других и друг против друга, из которых, собственно, и состоит почти целиком вся западная история?

Ибо в конце концов здесь произошло непредсказуемое глубокое преобразование системы. Из руин классического Рима сложилось новое здание. То, что начиналось как тайный культ, выросло в новую «мировую» религию. Но вместо того чтобы осуществить свою задачу, преобразовав общество, этот «периферийный захватчик» преобразился сам. Христианство стало андрократической религией. На смену Римской империи пришла Священная Римская империя.

Уже к 200 году — вот она, духовность вверх ногами — христианство полным ходом становилось той самой иерархической, основанной на силе системой, против которой восставал Христос. А после обращения в христианство императора Константина оно превратилось в официальное орудие, а вернее, слугу государства. Как пишет Пейджелс, когда «христианство получало официальное признание, христианские епископы, ранее преследовавшиеся властями, теперь сами оказались в верхушке государственного аппарата».

Христианские историки сообщают, что в 312 году накануне битвы, в которой потерпел поражение и был убит соперник Константина Максенций, а Константин был провозглашен императором, ему привиделся в лучах заходящего солнца крест с надписью «сим победишь». Правда, они обычно забывают упомянуть, что Фауста, жена первого христианского императора, была сварена заживо, а сын Крипс убит по его же приказу. Однако кровавое насилие, которым сопровождалось насаждение христианства в Европе, не ограничивается частными распоряжениями Константина. Ни даже его и его преемников публичными рескриптами, такими, например, как указы, объявлявшие ереси актом предательства, караемым пытками и смертью.

Теперь высшее священство само имело право наказывать тех, кто не хотел принять «новый порядок». Методично запрещалась вся «еретическая» информация, которая могла бы угрожать новой системе андрократической иерархии.

Бог — чистый дух, Бог — мать и отец в одном лице превратился в бога — просто мужчину. Как вынужден был признать почти две тысячи лет спустя, уже в 1977 году, Папа Павел VI, женщинам не позволялось вступать в духовный сан, «потому что наш Господь был мужчина». Одновременно гностические Евангелия и прочие подобные тексты, до сих пор имевшие свободное хождение в раннехристианских общинах, объявлялись ересью и уничтожались теми, кто объявил себя «православной», а, стало быть, единственно законной церковью. Все эти источники, — пишет Пейджелс, — «тайные Евангелия, откровения, мистические учения — не были включены в тот избранный список, который составил Новый Завет… К тому времени когда закончился отбор, видимо, не раньше 200 года, практически вся женская божественная образность исчезла из ортодоксальной традиции».

Одни христиане клеймили как еретиков других христиан, веривших в равенство, — и это после того, как в раннехристианских общинах мужчины и женщины жили и работали по Христовой заповеди, люби друг друга как братья и сестры. А многие из них приняли смерть христианских мучеников. Но мужчинам, которые теперь использовали христианство, чтобы установить свое господство, нужно было втиснуть христианскую жизнь и христианскую идеологию в рамки андрократии.

С годами христианизация европейских окраин стала очередным оправданием постулата господства о том, что сильный всегда прав. Это предполагало не только насильственное обращение в веру тех, кто не придерживался официального христианства, но и разрушение «языческих» храмов, святилищ и идолов, закрытие древнегреческих академий, рассадников «ереси». Церковь столь успешно доказывала «нравственность» права сильного, что вплоть до эпохи Возрождения в Европе практически не существовало ни одного художественного произведения, ни одного научного изыскания, не «освященного» Церковью. Существующие знания уничтожались так тщательно (включая массовое сожжение книг), что этот процесс распространился и за пределы Европы, куда только достигали влияние и власть христианства.