Иннокентий Анненский - Трагедия Ипполита и Федры

• Название: Трагедия Ипполита и Федры
• Автор: Иннокентий Анненский
• Издательство: "Наука"
• Жанр: Критика
• Год: 1979

---

5

Текст Вейля, как везде в этом разборе, если не будет особой оговорки. (Прим. Анненского)

Текст Вейля… — «Sept tragedies d'Euripide, ed. par Н. Weil». P., 1889 — комментированное издание, которым пользовался Анненский для перевода.

6

… напоминают «Вакханок»… — В «Вакханках» Еврипида (пер. И. Ф. Анненского. СПб., 1894) сюжетом является наказание Дионисом фиванского царя Пенфея, противящегося новому экстатическому культу; Анненский имеет в виду речь Диониса в прологе и появление Пенфея в IV действии «Вакханок».

7

Альтан (балкон) — термин, которым Анненский передавал греч. «феологий» — название машины, на которой над сценой греческого театра появлялись боги.

8

Он не знает… — с. 56–57.

9

Мисты — посвященные в мистерии, неразглашаемые культы греческой религии. Основоположником наиболее философски разработанной религии мистов считался легендарный поэт Орфей; поэтому в дальнейшем в статье не раз говорится об «орфизме» и «орфиках». Священный луг мистов — по-видимому, луг, где Плутон похитил Кору-Персефону, косвенно отождествляемую с Луной-Артемидою; это похищение инсценировалось в обрядах элевсинского культа Деметры и Коры, самого популярного в Греции мистического культа.

10

Царь… — ст. 88; ср. «Вакханки», ст. 88: «Нет, презирать богов не мне — я смертен».

11

Ибо должно, чтобы боги были мудрее смертных (греч.).

12

Должно (греч.).

13

Продик — греческий софист, современник Еврипида, учивший, что боги суть лишь условные олицетворения человеческих ценностей.

14

На небе… полдень… — Ср. ремарку Анненского к «явлению 5» его перевода: «Жаркий полдень. Из дворца на низком ложе выносят полулежащую Федру. Она высокая, бледная, губы сухие, с полуспущенным покрывалом на голове…» и т. д.

15

Гинекей. — См. прим. 6 к статье «Гейне прикованный».

16

…проблемы Сократа… — Имеются в виду слова из разбираемого далее монолога (ст. 374 сл.): «…и я решила, что не по природе своего разума люди поступают дурно… нет:…мы и знаем и распознаем благо; но мы его не осуществляем…» (пер. Ф. Ф. Зелинского в статье «Памяти И. Ф. Анненского». В кн.: Из жизни идей, изд. 3-е. СПб., 1911, т. 2, с. 375). См. также прим. 18.

17

… раздвоение душевных состояний… — В «Алькесте» Еврипида следуют друг за другом сцены, где Адмет, страдающий оттого, что жена его Алькеста (Алкестида) принимает за него смерть, сперва сдержан и деликатен в разговоре с Гераклом, потом безудержен и резок в разговоре с отцом своим Феретом; см. об этом замечания Анненского («Театр Еврипида», 1908, с. 130–131).

18

…полемизируя с Сократом… — Имеется в виду основная мысль сократовской и послесократовской философии: добродетель есть знание хорошего и дурного; кто знает, что — хорошо, тот и поступает хорошо; если этого не происходит, значит, просто он не тверд в своем знании.

19

…трагичнейший из поэтов… — Так называл Еврипида Аристотель («Поэтика», гл. 18); осмысление этой формулировки, однако, целиком принадлежит Анненскому.

20

…придал… своему Гераклу. — Имеется в виду последний акт («исход») трагедии «Геракл» (ок. 420 г. до н. э.), где Геракл, узнав, что он только что в припадке безумия убил своих детей, покрывает голову плащом.

21

Любовь нанесла рану (греч.). В пер. И. Анненского: «Эрота жало я в сердце ощутила».

22

Безумие от божества (греч.).

23

«целомудрие», здравомыслие, чувство меры (греч.); в переводе И. Анненского «добродетель», в исправлении Ф. Зелинского — «честь».

24

Ибо исцелит только смерть (лат.).

25

Нет… не дай бог… — ст. 401 сл. в вольном переводе И. Анненского:

…Для славы мы хотим
Свидетелей… для горя только тайны…
Я знала все — недуг… его позор…
И женскому я сердцу цену знала…

26

Меня убивает… — ст. 419 сл.

27

Слишком красивые слова (греч.).

28

Последнего, решительного довода (лат.).

29

… атетируют… — т. е. признают позднейшей вставкой в еврипидовский текст. В переводе И. Анненского эти стихи выглядят так:

Но не плошай: по ком душа горит,
Пусть ризы край иль локон потеряет,
И вас потом водой не разольешь.

30

…под банальный аккомпанемент шарманки. — Ср. стих. Анненского «Старая шарманка» и, еще ближе, Фета «Шарманщик».

31

«Ифигения-жрица» — так переводил Анненский заглавие трагедии «Ифигения в Тавриде» (речь идет о сцене, где Орест, узнав, что перед ним сестра, открывается ей); о сцене с Гераклом см. выше, прим. 20.

32

Отчего только людям… — ст. 616 сл.

33

В переводе Анненского: «тварь» (греч.).

34

Бирнамский лес. — См. В. Шекспир. «Макбет» (V, 5).

35

В пер. Анненского:

Где сила искусства?
Где выход?
О, как этим цепким объятьем
Опутана я безнадежно?..

Опутана я безнадежно?.. — ст. 670–671.

36

Удалившись из жизни… — ст. 724 сл.

37

Парресия — «свободоречие», важнейшее для грека нравственное право неопозоренного человека; страх опозорить мужа и лишить парресии детей выражала Федра в ст. 419 сл. (цитируется Анненским выше).

38

Мисогин (греч.). — женоненавистник: античные легенды изображали Еврипида упорным женоненавистником.

39

Прекрасной матери еще более прекрасная дочь (лат.).

Прекрасной матери… — стих Горация (Оды, I, 16, 1), ставший поговоркой.

40

… в исходе… — Исход (эксод) — заключительный акт греческой трагедии. Обещание Посидона исполнить три желания Фесея обернулось — по последнему из этих желаний — гибелью Ипполита; обещание… Артемиды в исходе (ст. 419 сл.) — угроза в возмездие за гибель ее любимца Ипполита погубить любимца Афродиты Адониса.

41

… я… далек от взгляда. Шлегеля… — Имеется в виду «Comparaison entre la Phedre de Racine et celle d'Euripide par A. W. Schlegel». P., 1807.

42

Кадм — отец погибшего Пенфея — появляется в конце «Вакханок».

43

Амфитрион — отец Геракла-детоубийцы — появляется в конце «Геракла». им в статье к его изданию «Ипполита» с немецким переводом (тем и другим пользовался и Анненский) — «Euripides, Hippolytos, griechisch und deutsch von U. v. Wilamowitz-Moellendorfr». В., 1891. «Силу этой сцены я испытал на одной старой даме. Греческая поэзия и вообще высокая поэзия никогда не были для нее живой силой — классическая поэзия, которую она привыкла за таковую почитать с детства, была французская, к фривольности и к ханжеству она была одинаково склонна. Я прочитал ей свой перевод „Ипполита“… Я дошел до воззвания к Афродите после рассказа вестника и до явления Артемиды. Тут в живых глазах старушки зажегся истинный пламень одушевления, и когда я кончил, она вскочила на свои нетвердые ноги, всплеснула руками и воскликнула: „Да это же выше Расина! неужели это вправду сочинил язычник?“».