Джон Леннон - Антология «Битлз»

• Название: Антология «Битлз»
• Автор: Джон Леннон
• Издательство: Росмэн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-353-00285-7

Этот грандиозный проект удалось осуществить благодаря тому, что Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр согласились рассказать историю своей группы специально для этой книги. Вместе с Йоко Оно Леннон они участвовали также в создании полных телевизионных и видеоверсий «Антологии «Битлз» (без каких-либо купюр). Скрупулезная работа, со всеми известными источниками помогла привести в этом замечательном издании слова Джона Леннона. Более того, «Битлз» разрешили использовать в работе над книгой свои личные и общие архивы наряду с поразительными документами и памятными вещами, хранящимися у них дома и в офисах.

«Антология «Битлз» — удивительная книга. На каждой странице отражены личные впечатления. Битлы по очереди рассказывают о своем детстве, о том, как они стали участниками группы и прославились на весь мир как легендарная четверка — Джон, Пол, Джордж и Ринго. То и дело обращаясь к прошлому, они поведали нам удивительную историю жизни «Битлз»: первые выступления, феномен популярности, музыкальные и социальные перемены, произошедшие с ними в зените славы, весь путь до самого распада группы. Книга «Антология «Битлз» представляет собой уникальное собрание фактов из истории ансамбля.

В текст вплетены воспоминания тех людей, которые в тот или иной период сотрудничали с «Битлз», — администратора Нила Аспиналла, продюсера Джорджа Мартина, пресс-агента Дерека Тейлора. Это поистине взгляд изнутри, неисчерпаемый кладезь ранее не опубликованных текстовых материалов.

Созданная при активном участии самих музыкантов, «Антология «Битлз» является своего рода автобиографией ансамбля. Подобно их музыке, сыгравшей важную роль в жизни нескольких поколений, этой автобиографии присущи теплота, откровенность, юмор, язвительность и смелость. Наконец-то в свет вышла подлинная история «Битлз».

---

Тут у меня в голове и появились эти слова, я написал песню, а Джордж спел ее» (80).

Джордж: «В тот раз мы чуть было не записали песню «Keep Your Hands Off My Baby» («He тронь мою детку») Гоффина и Кинга — хит Маленькой Евы, спетый ею вслед за «The Loco-Motion». Иногда мы разучивали песни, исполняли их пару раз, а потом отказывались от них, как в случае с песней «That's When Your Heartaches Begin» («Вот когда у тебя заболело сердце»), песней Элвиса, которую исполнял Пол. Там в середине есть еще такие слова: «Любовь — это то, что мы никогда не сможем делить с кем-то», — вы когда-нибудь слышали такую нелепую строчку?

В этот альбом вошла и «Anna» («Анна») Артура Александера. Помню, мы записывали несколько его вещей, Джон спел три или четыре его песни. (Одной из них была «Soldier Of Love» («Солдат любви»), она звучала на ВВС). Артур Александер использовал своеобразную партию ударных, которую мы пытались повторить, но не смогли и в конце концов выдумали что-то свое собственное. Множество раз мы пытались кому-то подражать, но у нас ничего не получалось, и мы изобретали свои варианты. (Уверен, именно так появился стиль реггей. По-моему, кто-то играл музыку в стиле калипсо, слушал рок-н-ролл шестидесятых и думал: «Попробуем и мы так», но не сумел, и в результате получился реггей. А теперь мы все пытаемся играть реггей, но у нас не получается».)».

Ринго: «Мы начали около полудня и закончили, если не ошибаюсь, в полночь, Джон охрип во время записи „Twist And Shout“ („Твистуй и ори“). Мы знали все эти песни, потому что с ними выступали по всей стране. Вот почему мы могли сразу прийти на студию и записать их. С микрофонами все было просто: по одному перед каждым усилителем, два навесных для барабанов, один для певца и еще один для большого барабана. Но большого барабана на записи не слышно, поэтому теперь мне кажется, что память меня подводит, — на самом деле перед ним микрофона не было».

Джордж Мартин: «Я знал, что при исполнении песни „Twist And Shout“ легко сорвать голос, и потому сказал: „Эту мы запишем в самом конце дня, потому что, если мы начнем с нее, ни на что другое у вас уже не хватит голоса“. Поэтому ее в ту ночь записывали последней. Мы сделали два дубля, после чего Джон окончательно охрип. Но записи это пошло только на пользу, для этой песни необходим сорванный голос».

Джон: «Последняя песня чуть не убила меня. После нее голос восстановился не скоро; при каждом глотке горло саднило. Я всегда стыдился этой песни, потому что я мог бы спеть ее гораздо лучше, но теперь это меня не волнует. Всякий поймет, что я просто орал, как буйный, стараясь изо всех сил (76). Мы пели на протяжении двенадцати часов почти непрерывно. Мы были простужены и беспокоились о том, как это отразится на записи. К концу дня всем нам хотелось только одного: выпить несколько пинт молока.

Ожидая, когда нам дадут прослушать альбом, мы извелись от волнения. Мы перфекционисты: если бы выяснилось, что запись никуда не годится, нам пришлось бы начинать все заново. Но вышло так, что мы остались довольны результатом» (68).

Джордж: «Для конверта этого альбома нас сфотографировали в офисе «EMI», на балконе, выходящем на Манчестер-Сквер. Снимок сделал Энгус Макбин, и у меня до сих пор сохранился костюм, в котором я тогда снимался. (В 1990 году я надевал его на вечеринку. Предполагалась вечеринка в стиле пятидесятых, но я сжульничал и надел костюм шестидесятых годов. Он выглядел вполне сносно, но застегнуть брюки я все-таки не смог.)

В 1969 году мы сделали похожие снимки для «Красного» и «Синего» альбомов, хотя одно время собирались использовать их для конверта альбома «Let It Be».

Вплоть до, а может быть, и на протяжении всего нашего психоделического периода студия «EMI» во многом напоминала обычное государственное учреждение. Здесь по-настоящему обучали всех сотрудников. Они начинали с копирования пленок, затем становились операторами, потом помогали при записи демонстрационных пленок и только потом, после того как они проходили через все отделы компании, им разрешали руководить процессом создания демонстрационных записей, и лишь в самом конце они становились звукорежиссерами. А если внезапно все специалисты оказывались занятыми, наступал звездный час какого-нибудь из учеников. Их обучали как следует, но ходить на работу в костюме с галстуком в 1967 году было нелепо».

Пол: «Помню, в большинстве случаев, приходя в студию, мы страшно нервничали, но вместе с тем были возбуждены — это нервное возбуждение. Визиты на Эбби-Роуд приводили нас в восторг. Однажды у двери мы встретились с сэром Доналдом Уолфитом. Мы заходили в здание, а он выходил, и эта сцена была словно целиком взята из книги «Просто Уильям», — великий человек! На нем было пальто с широким каракулевым воротником, которое смотрелось, может быть, даже несколько театрализованно. Мне запомнились его широкие, кустистые брови. Он взглянул на нас из-под бровей, взглянул покровительственно, но доброжелательно и низким голосом произнес: «Привет, как дела?»

В то время нас даже не пускали в операторскую. «Нас» отделяли от «них». Все, кто работал в операторской, носили белые рубашки с галстуками, они были взрослыми. В коридорах и задних комнатах сидели люди в длинных лабораторных халатах, техники и инженеры, а мы были ремесленниками. Мы входили в студию через отдельный вход, низшие служащие помогали нам устанавливать аппаратуру. Так было и продолжалось, пока мы не стали очень знаменитыми (и даже тогда условия почти не изменились, разве что мы устраивали ночные сессии — повелось это со времен «Сержанта Пеппера»).

Постепенно мы стали своими и оккупировали все. Мы просто захватили все здание. Там были только мы, те, кто участвовал в записи, и швейцар, и больше никого. Было просто удивительно бродить по коридорам и курить в эхокамере. Думаю, мы знали это здание лучше президента компании, потому что мы в буквальном смысле слова жили там. Я даже купил дом за углом — так мне там нравилось. Мне не хотелось уходить оттуда».

Джордж: «В марте мы отправились в турне с Томми Роу и Крисом Монтесом, которые на равных правах считались хедлайнерами. Один из них завершал первое шоу вечера, а другой — второе. Хитом Криса Монтеса была песня «Let's Dance» («Потанцуем»), а Томми Роу — «Sheila» («Шейла»).

«Битлз» становились все более популярными — к несчастью для Томми и Криса. Открытие турне состоялось в Лондоне. После концерта все собрались, потому что импресарио Артур Хауэс сказал, что лучше будет, если «Битлз» будут заканчивать первое отделение. Первоначально, по-моему, предполагалось, что Крис Монтес заканчивает весь концерт, а Томми Роу — первое отделение. Поэтому мы стали отказываться: «Нет, нет, пусть заканчивают Томми и Крис». Мы по-прежнему считали их знаменитостями. Помню, Томми Роу заупрямился и твердил: «У меня контракт, я расторгну его, если заканчивать концерт буду не я!»

Я сочувствовал Крису Монтесу: разве он виноват, что был просто маленьким мексиканцем? Бедняга, он пел медленную испанскую песню, сидя на стуле, а стиляги в зале кричали: «Эй, ты, проваливай!» Он останавливался: «Хорошо, если вам это не нравится! Ладно». Он откладывал гитару и пытался спеть что-то другое. Видеть это было грустно, но битломания уже началась, «Please Please Me» стала хитом, на подходе была «From Me To You».

Нил Аспиналл: «В следующее турне в мае они отправились с Роем Орбисоном…»

Пол: «Прямо в автобусе Рой Орбисон написал, по-моему, «Pretty Woman» («Красотка»), в нас взыграл дух соперничества, и это было неплохо. Он сыграл нам свою песню, мы сказали: «Замечательно, Рой. Неужели ты только что написал ее?» Но на самом деле в нас сидела мысль: «Мы тоже должны написать что-нибудь такое же классное». Следующий шаг очевиден — мы сели писать свою песню. И написали. Ею стала «From Me To You».

Джон: «Наши пластинки покупали, а наше название по-прежнему печатали на афишах вторым; в одно из своих первых больших турне мы отправились с Роем Орбисоном и опять оказались на афишах вторыми. Угнаться за ним было чертовски трудно. Он устраивал настоящие шоу — впрочем, как и все корифеи, но у Орбисона был потрясающий голос» (75).

Джордж: «До самой смерти он был звездой благодаря своим песням и бесподобному голосу. У него было столько хитов, что люди могли слушать его всю ночь. Ему было незачем лезть вон из кожи, дрыгать ногами, он никогда даже не приплясывал, а стоял как вкопанный. Двигались только его губы, и даже когда он брал высокие ноты, он никогда не напрягался. Он казался чудом, чем-то уникальным.

Но очень скоро наше название стали писать на афишах первым. И нам пришлось выступать уже после Роя. Кое-где в театрах на сцене закрывали один из занавесов, так что мы могли расставить за ним аппаратуру, а тем временем кто-нибудь уже выступал на сцене. Не помню, где была в это время его группа, но сам Рой каждый вечер выходил на сцену и в конце выступления неизменно пел: «Она возвращается ко мне… ду-ду-ду-ду-ду…» И зрители сходили с ума. А мы ждали, когда он еще раз выйдет на «бис», и думали: «Как мы будем выглядеть после него?» Задача была не из легких».