Кора Ландау-Дробанцева - Академик Ландау; Как мы жили

• Название: Академик Ландау; Как мы жили
• Автор: Кора Ландау-Дробанцева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-8159-0019-2

Конкордия Терентьева Ландау-Дробанцева (1908–1984), жена гениального физика Льва Ландау, начала писать свои воспоминания после смерти мужа в 1968 году и работала над ними более десяти лет… Получилось три солидного тома. Переплетенные, дополненные фотодокументами, они в виде самиздата какое-то время циркулировали в среде ученых-физиков, но вскоре почти все экземпляры были уничтожены академиками и их женами, которые ханжески возмущались этим откровенным текстом, шокирующими подробностями личной жизни великих умов СССР и нелицеприятными оценками «неприкасаемых». Но «рукописи не горят», и появление воспоминаний Коры Ландау в виде книги — лишнее тому подтверждение.

«Эти воспоминания я писала только самой себе, не имея не малейшей надежды на публикацию. Чтобы распутать сложнейший клубок моей жизни, пришлось залезть в непристойные мелочи быта, в интимные стороны человеческой жизни, сугубо скрытые от посторонних глаз, иногда таящие так много прелести, но и мерзости тоже. Писала я только правду, одну правду…».

Кора Ландау-Дробанцева

---

Понимаешь, Коруша, Игорь Евгеньевич Тамм очень хороший человек. Его все любят, для техники он делает много полезного, но, к моему большому сожалению, все его труды в науке существуют до тех пор, пока я их не прочту. Если бы меня не было, его ошибки не были бы обнаружены. Он всегда соглашается со мной, но очень расстраивается. Я ему принес слишком много огорчений в нашей короткой жизни. Человек он просто замечательный. Соавторство в Нобелевской премии его просто осчастливит.

Вот и Отто Юльевич Шмидт присылал мне на отзывы свои научные труды по математике, в которых, кроме математических ошибок, никакой науки не было. Я его очень уважал как великого и смелого путешественника, старался в самой деликатной форме ему объяснить его ошибки. Он плевал на мои отзывы, печатал свои математические труды и получал за них Сталинские премии. После тюрьмы я из «язычества» перешел в «христианство» и разоблачать Шмидта уже не мог".

Впоследствии, еще при жизни Тамма, на одном из общих собраний Академии наук один академик публично обвинил его в несправедливом присвоении чужого куска Нобелевской премии.

В те дни я у Дау спросила:

— А ты согласился бы принять часть этой премии, как Тамм?

— Коруша, во-первых, все мои настоящие работы не имеют соавторов, во-вторых, многие мои работы уже давно заслужили Нобелевскую премию, в-третьих, если я печатаю свои работы с соавторами, то это соавторство нужнее моим соавторам.

Он умел все просто и спокойно объяснить.

Но вернемся к кентавризму. Человеческая половина в Кентавре была высокого качества: блестящий ум, большой талант и беспредельное самолюбие (как быстренько он поставил на место самого Резерфорда, сам зачислил себя в штат!). Когда он достиг высот, то стал считаться только с именитыми и полезными ему людьми. К моей беде, я не принадлежала ни к тем, ни к другим. Лившиц ему доложил, что Ландау к науке не вернется из-за потери ближней памяти. Капица сразу потерял к Ландау интерес, распорядился меня не принимать, все связанное с Ландау возложил на Лившица. Так ему было проще.

Так что Шальников, окрестив Капицу Кентавром, только констатировал факт: раз лягается, есть копыта. Кличка прилипла как банный лист.

Капица, конечно, знал историю своего перерождения, но добродушием Резерфорда не обладал. Приближался пятидесятилетний юбилей Кентавра. Институт собирался торжественно отметить это событие.

Очень часто физики института собирались у нас на квартире. В один из таких моментов к нам зашла Ольга Алексеевна Стецкая, заместитель Капицы. Физики ее не любили, прозвали Стервецкой. Она на почве ревности написала Сталину донос на собственного мужа, который был расстрелян. Стецкая сказала: "Дау, я знала, что все физики у вас, а мне необходимо посоветоваться. Отпущены средства на достойный подарок Петру Леонидовичу. Я не знаю, чем его обрадовать". Вскочил Шальников: "Как чем? Естественно, бронзовым кентавром на мраморном пьедестале!". Растерянная Стецкая воскликнула: "Вы надо мной издеваетесь!". Тут все физики с серьезными лицами стали ее уверять, что кентавр божественного происхождения. Кентавр олицетворяет саму мудрость. Мудрейший кентавр Хирон обучал сына бога Аполлона Асклепия искусству врачевания. Да сам великий бог Зевс покровительствовал кентавру. И потом — выше пояса он совсем как человек! Дау добавил: "Ольга Алексеевна, среди ученых есть традиция, любя, давать клички. Ведь Капица очень уважал Резерфорда, а окрестил его Крокодилом. Кстати, и меня все называют Дау. Это ведь тоже кличка!".

Бедная Стецкая, улыбнувшись, поблагодарила и сказала: "А я-то думала, что вы все его так дразните".

Я уже упоминала, что Дау никогда никуда не опаздывал. Мы и пришли на этот юбилей, как всегда, первыми. Следом за нами пожаловал сам Кентавр. Только мы его поздравили, вошла Стецкая с очень тяжелой ношей, упакованной в тонкую белую бумагу. Развернула свой сверток (подарок): торжественно сверкнула золотом бронза на черном мраморе, круп коня взвился ввысь на задних ногах, передними потрясая в воздухе, тело получеловека с лицом Петра Леонидовича сверкало красотой мышц и позолотой. Кентавр, созданный скульптором, был великолепен! А Капица в тот момент совсем этого не оценил. Его лицо налилось кровью, глаза засверкали бессильным гневом, язык от бешенства стал заплетаться, он нечленораздельно произнес: "Как вы посмели!" и выбежал из зала, сильно хлопнув дверью. Стецкая безнадежно скисла. Мы же с Дау восторгались шедевром искусства.

Прошли десятилетия, молодость и зрелые годы безвозвратно ушли, бронзовый кентавр вышел из подполья. Свою старость он встречает, сверкая золотом, полноправным хозяином на письменном столе кабинета Алиханьяна.

На мой взгляд, кентавр благороднее крокодила, жадного и ненасытного, а великий Резерфорд этими недостатками отнюдь не обладал. По капризу судьбы попав в Англию из голодного Ленинграда, Капица просто боялся, что великий ученый отошлет его на родину. Мы, русские, перед крокодилом испытываем страх, а не восхищение. То ли дело кентавр!..

Кентавр не оценил шутку физиков, свою же шутку ценил очень. Ему все можно, а другим — нет!

Вышедший из тюрьмы Дау в 1939 году стал умолять Кентавра:

— Петр Леонидович, спасите Льва Шубникова, для науки спасите! Только вам это по силам!

— Но, Дау, тогда я должен взять его работать к себе в институт!

Беда была в том, что Лев Шубников мог в эксперименте легко переплюнуть самого Кентавра!

Капица из Англии приезжал в Харьков к Шубникову, он очень интересовался его работами. Резерфорд, оставив работать у себя молодого Капицу, выхлопотал для него повышенную стипендию, заботясь о его материальном обеспечении, а Кентавр на старости лет решил всех молодых физиков, докторов наук, держать на ставках младших научных сотрудников. Я-де настолько велик, я создал такой институт, им всем достаточно той чести, что я их оставил у себя работать.

Когда с Ландау стряслась беда, обезглавленным физикам-теоретикам пришлось непосредственно столкнуться с самим Кентавром. Тут он во всем великолепии продемонстрировал им свой кентавриный «ндрав».

Сверходаренные теоретики, ученики Ландау, организовали новый Институт теоретической физики и ушли из «капичника». Встретив Алешу Абрикосова, я спросила, почему они ушли из института.

— Понимаете, Кора, бесконечное ляганье Кентавра выносить невыносимо.

Но Е.М.Лившиц остался при Кентавре, он работает на Кентавра. Ведь Капица только считается редактором журнала "Экспериментальная и теоретическая физика". Всю редакторскую работу ведет Женька. Это его настоящее призвание, как и роль технического секретаря при Ландау. На этой работе Женьке не нужно творчески мыслить, проявлять инициативу, индивидуальность, так необходимые для науки! Полную непригодность к науке Е.М.Лившица Кентавр знает прекрасно, тем не менее он его в 1979 году протащил в академики, потому что он ему полезен, умеет стоять по стойке «смирно» и, кроме того, надо проучить слишком талантливых, но строптивых теоретиков, таких, как Абрикосов, Халатников и др. В итоге бездарь Женька стал академиком раньше, чем такие таланты, как Грибов, Абрикосов, Халатников, Андреев и др.

Кентавр есть кентавр! Получеловек, полускотина. С этим давно согласились все ведущие физики Советского Союза.

Когда Капица писал статью о Ландау для сборника биографий Лондонского королевского общества, он даже написал, что Дау не владел французским языком, только на том основании, что сам им не владеет, а меня наделил образованием пищевика, хотя я окончила университет.

Когда был расстрелян Н.И.Вавилов, ученые, затаив дыхание, ждали, кто будет следующей жертвой. И в один «прекрасный» день в «Известиях» был напечатан подвал, в котором физик Л.Д.Ландау обвинялся в тех же самых грехах, в которых был обвинен Николай Вавилов. Громили физика Ландау и всю его школу физиков (ныне очень ценимую). Я прочла этот злобой дышущий подвал и ничего не поняла. Сплошная ахинея! Автор — некий Соколов из племени физиков-"иваненковцев".

Над Ландау навис дамоклов меч. У Дау погасла улыбка, но глаза сверкали гордо и гневно. Мне он очень серьезно и добро сказал: "Коруша, сейчас ты должна меня бросить, я очень боюсь, как бы тебе не пришлось жалеть, что ты стала моей женой".

— Нет, нет! Никогда не пожалею! Просто, Даунька, мы сейчас с тобой вместе стоим у пропасти.

Каждый день ждали. Ждал и затаился в немом ожидании весь институт. Дау шутил: "Осталось только молиться". Так он говорил всегда в самых безнадежных ситуациях.

Не молились, но пронесло! Это было то время, когда Берию отстранили от руководства работами над атомной бомбой и возглавил эти работы Курчатов. Он обладал могучим талантом организатора. Первое, что он сделал, составил список нужных ему физиков. Первым в этом списке значился Л.Д.Ландау. В те годы только один Ландау мог сделать теоретический расчет для атомной бомбы в Советской Союзе. И он сделал это с большой ответственностью и со спокойной совестью. Он сказал: "Нельзя допустить, чтобы одна Америка обладала оружием дьявола!". И все-таки Дау был Дау! Могущественному в те времена Курчатову он поставил условие: "Бомбу я рассчитаю, сделаю все, но приезжать к вам на заседания буду в крайне необходимых случаях. Все мои материалы по расчету будет к вам привозить доктор наук Я.Б.Зельдович, подписывать мои расчеты будет также Зельдович. Это — техника, а мое призвание — наука".