Кора Ландау-Дробанцева - Академик Ландау; Как мы жили

• Название: Академик Ландау; Как мы жили
• Автор: Кора Ландау-Дробанцева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-8159-0019-2

Конкордия Терентьева Ландау-Дробанцева (1908–1984), жена гениального физика Льва Ландау, начала писать свои воспоминания после смерти мужа в 1968 году и работала над ними более десяти лет… Получилось три солидного тома. Переплетенные, дополненные фотодокументами, они в виде самиздата какое-то время циркулировали в среде ученых-физиков, но вскоре почти все экземпляры были уничтожены академиками и их женами, которые ханжески возмущались этим откровенным текстом, шокирующими подробностями личной жизни великих умов СССР и нелицеприятными оценками «неприкасаемых». Но «рукописи не горят», и появление воспоминаний Коры Ландау в виде книги — лишнее тому подтверждение.

«Эти воспоминания я писала только самой себе, не имея не малейшей надежды на публикацию. Чтобы распутать сложнейший клубок моей жизни, пришлось залезть в непристойные мелочи быта, в интимные стороны человеческой жизни, сугубо скрытые от посторонних глаз, иногда таящие так много прелести, но и мерзости тоже. Писала я только правду, одну правду…».

Кора Ландау-Дробанцева

---

Иногда перед ужином Женька продолжительное время сидит у нас наверху. Спускается вниз только когда Леля всех нас приглашает к ужину в столовую. Как правило, там уже всегда находится Рапопорт — Лелин научный руководитель: она в те годы была аспиранткой патолого-анатомической кафедры.

— Коруша, как тебе понравился Лелин шеф?

— Он никому не может понравиться. Он очень рыжий, еще и лопоухий. — А Леле он очень нравится, ведь пока Женька находится у нас наверху, Леля внизу в это время отдается своему научному руководителю.

— Этого не может быть, он старый и очень, очень страшный. Он даже хуже Женьки!

— Коруша, у Женьки и Лели очень, очень культур ный брак. Без ревности и без всяких предрассудков. Это я научил Женьку, как надо правильно жить. Он оказался способным учеником, только не по физике. Да, звезд с неба по физике Женьке не суждено доставать. Но жизнь тоже серьезная наука. Женька очень оценил мою теорию и с помощью Лели осуществил и экспериментально подтвердил мои теоретические выводы! В этой любовной троице только любовник и введен в заблуждение, а муж в большом выигрыше. Леля знакомит Женьку с усовершенствованиями, достигнутыми большим опытом ее шефа в делах любви. Все держится в большом секрете от шефа!

— И твой мерзкий Женька, вероятно, считает, что натянул нос любовнику своей жены?

— Да, в какой-то степени это так и есть. Здесь в дураках сам любовник. Когда тебя не было в Москве, после ухода Рапопорта Леля рассказывала много интересного! Все интимные подробности.

— Дау, прекрати, я не хочу этого слышать. Это не любовь, это отвратительный секс. Леля так скромна на вид, так прилично выглядит. Раньше я только слыхала, что медички бывают очень развратны. Дау, все-таки твой Женька удивительно омерзителен!

Вскоре наедине Леля меня спросила: "Кора, как вам понравился мой научный руководитель? Я Дау разрешила сказать вам про мои интимные отношения с ним. Это знает даже Женя".

— Леля, неужели он может нравиться?

— Что вы, Кора, я безумно в него влюблена. Он неотразим. Звук его голоса приводит меня в трепет. Он пользуется очень большим успехом у женщин, все студентки нашей кафедры влюблены в него.

Когда наступил очередной ужин с Рапопортом, наверное, мои взгляды, которые он ловил, были красноречивы. Сощурив свои белесые глаза, окаймленные красными ресницами, он сказал: "Вот Коре я не смог бы понравиться как мужчина". — "Да, вы не той масти". Все рассмеялись. Искренне и весело смеялся и Лелин шеф. Дау о нем говорил: он замечательный человек и очень крупный специалист в своей области. Часто, очень часто Даунька шутил: "Яков Ильич, вот когда я умру, вы по всем правилам науки вскроете меня!".

Прошли годы. Прошли десятилетия. Дау был намного моложе Рапопорта. Первая фамилия протокола вскрытия тела Ландау: Рапопорт.

После окончания университета я получила диплом химика-органика. Устраиваться на работу решила по возможности ближе к месту жительства. Когда я уже оформилась и пришла на собеседование к своему шефу, он меня спросил:

— Вы кончали Харьковский университет?

— Да.

— А почему, переехав в Москву, вы решили работать у меня? Я живу рядом.

— О, святая наивность! — воскликнул он.

Я не поняла, причем здесь наивность.

— Даунька, почему этот членкор так сказал?

— Неужели ты не понимаешь?

— Нет.

— Коруша, ты должна была ему ответить: ваши работы всемирно известны, как только я появилась на свет, у меня была одна мечта — работать под вашим руководством!

— Дау, я раньше о нем ничего не слыхала.

— Это не важно, в системе Академии наук очень любят лесть.

Вместе с Женькой и Лелей мы прожили около года. Женька съездил в Харьков, привез кое-что из своей харьковской мебели. Дау ему говорил: купи здесь новую. Он отвечал: "Дау, ты в этом ничего не понимаешь. Новая мебель плохая и дорогая, а перевезти из Харькова стоит гроши. Я не люблю тратить зря деньги".

Когда харьковская мебель пришла, через некоторое время испуганный вопль Дау разбудил меня ночью. "Коруша, смотри, это та самая порода лившицких харьковских клопов. Как они жалят! Посмотри, какие они огромные, а форма у них продолговатая. И убежать теперь от них невозможно!".

Еле дождавшись утра, Дау побежал в институт, пришли рабочие, вынесли Женьку с заклопленными харьковскими вещами. Капице было доложено о бедствии Ландау в связи с нашествием лившицких клопов из Харькова. Капица разрешил поселить Женьку в гостевой квартире. Вот так без малейшей интриги с моей стороны Женька был выселен.

Хозяйственный отдел института быстро организовал бригаду, и Женька вместе со своим скарбом был тщательно обработан во дворе института на виду у всех, прежде чем ему разрешили поселиться в гостевой квартире. Все испугались, нельзя было заклопить институт, выстроенный на английский манер! Потом Женька прибежал к Дау, отчаянно, визгливо рыдал: "Дау, как ты мог так меня опозорить в институте". — "Женька, ты меня прости, я не думал вызывать такой шум, просто я очень боюсь клопов, их не было даже в тюрьме. Как ты и вся ваша семья их переносите? Вы что, привыкли к ним с рождения? Ты что, плачешь по своим потомственным клопам? Тебе жаль, что их уничтожили?".

В квартире я выжигала клопов газовой паяльной горелкой. Особенно их было много в лившицкой спальне.

— Даунька, а Женька упер с окон нашей квартиры рамы металлических сеток от мух, которые нам недавно сделали.

— Не может быть.

— Да, да, правда, пойди, проверь сам.

— Да, Женька не растерялся, сетки он упер. Я пойду к нему, скажу, чтобы он их вернул. Вернувшись от Женьки, он сказал:

— Коруша, Женька обнаглел и нахально заявил, что он наши сетки от мух не вернет, так как ему такие сетки делать никто не будет, а мне по моей просьбе могут сделать еще раз. Корочка, мне пришлось с ним согласиться.

Когда я полностью привела квартиру в порядок, Дау решил пригласить свою маму. Она очень хотела познакомиться со мной. Я уговорила Дау устроить званый большой вечер человек на двадцать, нечто вроде нашей запоздалой свадьбы. Маму Дау я заочно уважала и даже преклонялась. Она дала жизнь такому человеку!

Тщательно готовила ей комнату.

— Коруша, ты что здесь все время усиленно трешь? Ты думаешь, мама это оценит? Она к бытовым мелочам безразлична.

Я знала, мама Дау была профессор, имела печатные труды, заведовала кафедрой, читала лекции студентам. Но когда она прожила у нас неделю, я была покорена. Так вот откуда у Дау это очарование, это обаяние. Нет, это был не профессор в преклонном возрасте, это была комсомолка, комсомолка 20-х годов. Так она воспринимала жизнь, такие передовые были у нее взгляды. Так она была молода не по возрасту, а по своей сути.

Свадебный подарок она не забыла привезти. Она подарила мне старинное столовое серебро. О таких свадебных подарках я только читала в романах. Она была очень рада, что ее сын, наконец, женился.

— Дау, почему мама приехала одна? Твой папа заболел?

— Нет, он здоров. Я просто его не приглашал. Он зануда, он разводит скуку, я его не выношу!

Когда наступил наш первый званый вечер, стол был накрыт, Дау весь светился и сиял. В порыве восторга он обратился к маме: "Мама, ну, наконец, скажи правду. Может быть, я все-таки дитя любви? Неужели ты такому скучнейшему типу, как мой отец, ни разу не изменила? Я все-таки надеюсь: ты просто не хочешь признаваться. А на самом деле я есть "дитя любви".

Еще гостила у нас Любовь Вениаминовна, вдруг ночью меня как током подняло с постели. Неясная тревога. Тихонечко, приоткрыв дверь в спальню Дау, увидела — постель не смята и пуста, осмотрела всю квартиру — его нигде нет. Накинув легкий халат, понеслась в институт. Дау появляется спокойный, сияющий в дверях института, освещенный алой зарей встающего солнца.

— Ты почему не спишь? Что тебе здесь надо?

— Дау, ты вчера так и не лег спать? После ужина ты сказал: "Коруша, ложись, я на минутку зайду в библиотеку института".

— Коруша, но моя минутка несколько затянулась. Смотрю, уже светло, взошло солнце.

Его мама встретила нас на пороге.

— Что случилось, почему Кора плачет? (Видно, я ее разбудила, когда искала Дау по квартире.)

— Коруша плачет по глупости. Я с вечера засиделся в библиотеке, она перепугалась, решила, что меня украли!

После 1968 года ученики Ландау не раз писали, что Дау на семинарах, слушая их доклады, узнавал о новых работах зарубежных физиков. У Дау просто был ключ от библиотеки института. Нередко он проводил там долгие неурочные часы. Кроме того, зарубежные ученые присылали ему на домашний адрес свои новые работы еще до их публикации.

Уложив Дау спать, я спустилась в кухню. Любовь Вениаминовна не спала, мы решили выпить чаю и очень хорошо, сердечно поговорили. Не знали мы, что это наш первый и последний разговор: вскоре она умерла. Удар случился на лекции, которую она читала студентам. Так красиво ушла из жизни мать Дау.