Леонид Каганов - День академика Похеля (сборник)

• Название: День академика Похеля (сборник)
• Автор: Леонид Каганов
• Жанр: Юмористическая фантастика

Кто мы?

Каково наше место во Вселенной?

Что ждет нас впереди?

На эти вопросы в рассказах нового сборника Леонида Каганова отвечают не только люди, но и роботы, инопланетяне, ангелы, демоны, боги — и даже микробы.

Иногда это очень серьезно.

Иногда — очень смешно.

И всегда — неожиданно!

---

Вадим Петрович яростно смахнул томики на пол и вытянул наугад книгу в солидном черном переплете. Приоткрыл и засунул палец между страниц. Затем распахнул и поглядел куда попал. "ПОЛИПЪ — древнiе называли такъ каракатицу или спрута". Вадим Петрович глянул на обложку. Так и есть, словарь Даля, третий том. Потянулся за газетой. Районная многотиражка. "Новости города — у приезжего задержаны наркотики". "Сетка-рабица оптом и в розницу". "Чудеса "Зеленой аптеки", или как мы помирились с простатой".

— Йо-о-ханный… — крякнул Вадим Петрович, отшвырнул "Щетиновскую звезду" и вновь распахнул томик Даля. — "ПОИЗРЕБЯЧИЛСЯ — старикъ, ужь и не помнитъ ничего".

Остро заныла печень. Вадим Петрович смахнул на пол все, что было на столе. Глухо брякнул поднос. Рассыпчато прозвенел бокал. Да черт бы вас всех, подумал Вадим Петрович и стукнул кулаком.

— Элла! Маленькую!

В кабинет заглянула испуганная Эллочка.

— Вадим Петрович, но вам же…

— Делай что я сказал!

— Вадим Петрович… — В голосе Эллочки были слезы.

— Неси! — рявкнул Вадим Петрович.

Через минуту перед ним стояла стопка водки и бутерброд с сыром. Вадим Петрович опрокинул стопку и удовлетворенно зажмурился. Заверещал мобильник.

— У аппарата.

— Это Цуцыков! — выпалила трубка. — У нас все готово. Отличное название!

— Ну?

— Масло «Афродита»!

— Кто такая?

— Древняя богиня. До Христа жила.

— Не надо древнюю, масло новое, свежее.

— Ну, она симпатяга такая, голая, фигуристая… — Цуцыков был обескуражен.

— А масло при чем?

— Согласен. Есть еще варианты! «Аннушка». «Маруся». «Женечка». "Сашенька".

— Вот педик, — поморщился Вадим Петрович. — Ну сколько раз повторять? Четыре миллиона евро! Небывалое, оху…тельное масло! Еще есть варианты?

— Ну… Масло «Носорог».

— Не понял?

— "Носорог". Почему-то вдруг. Ну, это уже так… Напоследок уже, устали, наверно.

— А я при чем?!

— Сами ж говорили: не стесняйся, хватай безумные идеи…

— Безумные! А не дебильные! Разница есть?!

— Извините. Больше не повторится.

— Это все?

— Нет, еще есть. «Маслоежка».

— Масло «Маслоежка»?

— Вариант: масло "Гладкая жизнь".

Вадим Петрович вздохнул и покрутил пустую стопку.

— Вы там совсем уже устали, или ты трахнутый на всю голову?

— Ну, есть конфеты "Сладкая жизнь", ну а тут мы подумали, что масло… Ну, в общем, пока все. Вариантов нет. Ничего не подходит?

— Приезжай в офис, — сказал Вадим Петрович. — Будет мозговой штурм.

Вадим Петрович отложил трубку и покатал стопку по столу.

— Элла! Вызови всех в офис. Скворцова. С женой! И этого, чернявого… И… — Стопка выскользнула из-под руки, упала на пол и кратко щелкнула. — Да черт с ними со всеми!!! Никого не зови!!! Бутылку водки и пожрать!! Курицу!! Свинину!!! Сало!! С перцем!! В кабак! Гори оно все…

* * *

— Вася-йо, ты меня уважаешь-на? — спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через дощатый столик к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать оркестр.

— Ув-важаю, Вам-Прович. — отвечал грустнеющий Цуцыков.

— Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали, кто такой Вадик Сметана! Понял-на? Уважали!

— Угу… — кивал Цуцыков, — А может, и назвать «Фольксбуттер»?

— Да погоди, Вася-йо, — морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо. — Все знали Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали-на!

— Угу… — кивал Цуцыков. — А может переоборудовать цеха на сметану?

— Мать! — стучал кулаком Вадим Петрович. — Вася, пойми! А потом — перестройка! В Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!!! Сметане все можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы, что такое будет, — ни на хрен бы не покупал оборудование за четыре миллиона на этой дранной распродаже!

— Угу… — кивал Цуцыков.

— А вот голубых в Щетиновке сроду не было, — вдруг вспомнил Вадим Петрович с огорчением, — Ты чего в петухи пошел, Вася?

— Сам ты петух!!! — взвизгнул Цуцыков.

— Ответишь за базар? — сразу насупился Вадим Петрович.

— Да я женат с семнадцати! У меня трое по лавкам! Попробуй их прокормить этими дранными визитками и рекламками! Фирма крошечная! Я и Светка! Доходы — во! — Цуцыков сжал кукиш.

— А че волосы не стрижешь? — опешил Вадим Петрович.

— Мля-я-я-я-я!!! — вскинулся Цуцыков.

— Тихо-тихо! — Вадим Петрович миролюбиво помахал желтой пятерней и налил еще по стопке. — Хорошо, что не петух. Уважаю. Придумай мне слово, Вася. Пять тысяч дам!

— Не знаю-ю-ю я-я… — Цуцыков мотал головой, и Вадиму Петровичу казалось, что он вот-вот заплачет.

Они чокнулись и выпили.

— Вася, все просто. Масло оху…тельное. Нужно, чтобы человек почувствовал это всей душой! — Вадим Петрович постучал ладонью по печени. — Ферштейн?

— Оху…тельное масло, — неожиданно трезвым голосом сказал Цуцыков.

— Не понял?

— Оху…тельное масло. Чего думать-то!

— Так нельзя! — испугался Вадим Петрович.

— Иначе никак.

— Так нельзя! — повторил Вадим Петрович.

Цуцыков скорчил неожиданно дикую рожу:

— Сметане все можно, Сметане все можно! — передразнил он, но Вадим Петрович смотрел сквозь него, вдаль.

— Оху…тельное масло. — Он налил стопку до краев и опрокинул в рот. — Ну, Васька! Ну, гений! Профессионал! Че ж ты раньше-то молчал, сука?

— Дизайн я сделаю, — сказал Цуцыков. — Тут уже не надо выпендриваться, белая пачка — черные буквы.

Словно железная рука схватила печень и сжала, начала крутить внутри живота, как выкручивают из грибницы боровик. Подкатило к горлу. Зал кабака закружился и улетел, со всех сторон навалилась желтоватая темнота.

— Вадим Петрович!!! — закричал Цуцыков.

* * *

В белых коридорах госпиталя Хольденштрау Вадим Петрович впервые почувствовал себя безнадежным стариком. За год — три операции. Лазерная терапия, горы таблеток на тумбочке… Иногда жена пересказывала ему новости из России. Небывалая популярность у населения, золотая медаль на фестивале российских продуктов. Налажены поставки в Москву. Выстроен новый корпус. Скворцов стал почетным членом Лондонского клуба. Госдума продолжает обсуждать поправку к законопроекту о цензуре названий, но мнения снова разделились. «Фольксбуттер» подает в суд на щетиновскую «Велину», выпустившую пакеты быстрого приготовления "Нех…вый супчик", но суд не признает плагиата. В Самаре выходит первый номер журнала "М…ые ведомости". В Москве открывается центр туризма "Ох…льный сервис". В Англии начат выпуск репеллента от комаров «Факофф». Вадима Петровича все это давно не волновало. И когда доктор Вильдер сказал, что надежды нет, Вадим Петрович не почувствовал никаких эмоций. А когда доктор Вильдер предложил заморозиться в жидком азоте, пока врачи не научатся лечить цирроз, Вадим Петрович лишь вяло кивнул.

Очнулся он в большом светлом зале, лежа в кресле странной конструкции. Сознание будто разом включили. Вадим Петрович посмотрел на себя и увидел, что одет в нелепый костюм салатового цвета. Раздались аплодисменты. Вадим Петрович вздрогнул и увидел прямо перед собой шеренгу солидных людей, одетых в обтягивающие деловые костюмы. Со всех сторон поблескивали объективы камер. Наконец один из присутствующих важно шагнул вперед, вытянул ладонь и произнес:

— Позвольте зачитать, …, не…нно торжественную ноту …ой вежливости от П…ого президента О…ого, …, Со…за Мировых Государств! Мы о…но рады, …, приветствовать до…ое возвращение, …, к на…ой жизни первого человека, про…шего в жидком азоте семьдесят пять нех…х лет! Да здравствует наша о…ая медицина! За…сь, б…ь!

И шеренга зааплодировала.

22 февраля 2002, Москва-Роскон(Nokia9110) — Москва

Моя космонавтика

Море… У нас ведь есть настоящее море!

Олег Куваев, «Масяня»

Женя Зайцев сидел в коктейль-баре и ел мороженое, когда его вызвали по мобилю. На экранчике появилась немолодая женщина в строгом черном комбинезоне, сильно смахивающем на скафандр.

— Евгений Зайцев? — осведомилась она, так близоруко щурясь в свой экран, будто Зайцев говорил по какой-нибудь старинной модели с подсевшей камерой, не позволяющей толком передать изображение.

— Да, это я, — сказал Женя.

— Тот самый знаменитый космонавт Зайцев?

— Психокосмонавт Зайцев, — поправил Женя.

— Очень хорошо. С вами говорит Галина Ильинична Сергейчук. — Женщина замолчала, ожидая реакции.

Женя сперва подумал, что она хочет записаться в его Школу, но, учитывая ее немолодой возраст, решил, что она скорее редактор журнала.

— Вы из какого-то журнала? — спросил он.

— Журнала? — удивилась женщина. — По поручению председателя Союза Космонавтов России я приглашаю вас на заседание, которое состоится завтра в полдень. Мы вас очень ждем. Мы хотим поговорить с вами о вашей космонавтике!