Михаил Арцыбашев - Женщина, стоящая посреди

• Название: Женщина, стоящая посреди
• Автор: Михаил Арцыбашев
• Издательство: Росмэн-Издат
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2001

Психологическая проза скандально известного русского писателя Михаила Арцыбашева, эмигрировавшего после 1917 года.

---

Вяхирев шел уверенно и широко шагая, расстегнув пальто и сдвинув фуражку на затылок. Нина случайно взглянула на него, и ей вдруг опять бросился в глаза мужественный курчавый затылок над белой шеей. Девушка сейчас же, точно испугавшись, отвела глаза и глубже засунула лицо в мягкий мех муфты, но странное волнение охватило ее. Хотелось еще раз взглянуть, и было почему-то стыдно. Стыдно и весело.

В это время Вяхирев потихоньку запел себе под нос:

Не любить, погубить, значит, жизнь молодую…
Жизнь не рай, выбирай каждый деву младую…

Нина вздрогнула и пошла скорее. Почему-то эта старая опошленная песня показалась ей новой и стыдной, а последние слова точно относились к ней самой.

— Куда вы так торопитесь?.. — спросил Вяхирев, которому было приятно идти вдвоем с молодой красивой девушкой по ярким и пустынным улицам, залитым лунным светом. — Успеете!.. Эх, ночь!.. Так, кажется, взял бы да и… свернул фонарь в сторону!.. — неожиданно закончил он.

Нина засмеялась, и смех ее был кокетлив и загадочен, точно она знала что-то.

— А что вы думаете! — ответил на ее смех Вяхирев. — Живем мы, живем… индо скучно становится!.. Ни размаха у нас, ни порыва!.. Все так осторожно, с оглядочкой, по закону!.. Ни напиться как следует, ни поскандалить, ни полюбить…

— Ну, напиться-то вы всегда успеваете!.. — лукаво ответила Нина, и глаза ее блеснули при луне из-за темного меха муфты.

— Да я не о том!.. — со странной досадой возразил Вяхирев. — Что ж — напиться!.. Напиться можно, да что толку?.. Собираемся мы, спорим, кричим, а тут… эх!..

Вяхирев, очевидно, не смел или не умел высказать чего-то, о чем без слов говорила вся его молодая, лихая, сильная фигура. Но Нина всем существом своим понимала, о чем он говорит, и волнение росло в ней. Девушку точно поднимала какая-то свежая и сильная волна.

Ей казалось, что Вяхирев тоскует по молодой, свободной и смелой девушке, которая могла бы, без рассуждений и страха, вместе с ним взять всю ту радость жизни, о которой говорит эта светлая лунная ночь.

И все сильнее росло в ней сомнение, и было страшно немного. Она опять исподтишка взглянула на Вяхирева и рада была, что он не видел ее взгляда.

Против дома, где жила Нина, они перешли через улицу и сразу погрузились в прозрачный холодный мрак. Противоположная сторона вся белела и блестела голубым огнем, а здесь было таинственно темно и жутко. Нина не могла видеть, но чувствовала, что Вяхирев смотрит на нее, и от этого взгляда она невольно становилась грациознее, кокетливее прижимала к лицу муфту и шла так, точно танцевала.

— Ну, до свиданья! — сказала она тихо, когда остановились перед подъездом.

Вяхирев задержал ее руку в своей мягкой теплой широкой ладони, и Нине это было страшно и приятно.

— Спать?.. — спросил он, как будто все еще не мог поверить, что все кончится так просто и скучно.

— Спать! — ответила девушка и засмеялась, будто поддразнивая.

— Эхма!.. — вздохнул Вяхирев. — Ну что же… спать так спать!.. А я бродить пойду!.. Они помолчали.

— До свиданья!.. — повторила Нина и протянула руку.

— Ну что ж, до свиданья, коли так, — почти с грустью согласился Вяхирев, крепко тряхнул и выпустил ее пальцы.

Опять наступило короткое волнующее молчание, и вдруг Нина почувствовала, что он хочет поцеловать ее. Был момент слабости и смутного желания этого поцелуя, но девушка торопливо, будто испугавшись, поднялась на подъезд и позвонила. И пока за стеклами не вспыхнул свет и не показалась заспанная фигура швейцара, они молчали и смотрели друг на друга. Нина стояла на ступеньке, кокетливо прижав к щеке муфту, а Вяхирев внизу, на тротуаре.

Дверь отворилась. Нина еще раз, почему-то немного насмешливо, кивнула головой и скрылась в подъезде. А Вяхирев постоял, подумал и побрел по пустынным улицам в знакомый, давно отошневший переулок, где во всех домах были ярко освещены окна, за мерзлыми стеклами мелькали танцующие тени, слышалась нестройная музыка и толпами, прямо по мостовой, ходили, пели и орали пьяные студенты.

После этого вечера Нина бессознательно искала встречи с Вяхиревым, а Вяхирев искал ее. Но при встречах студент грубовато смущался, а девушка кокетливо смеялась, острила над ним и сама не знала, чего ей от него нужно.

XVIII

Пришел март. Бодрый, здоровый, волнующий март, с ослепительным солнцем, голубым небом, талыми снегами, звонкими ручьями и оглушительным грохотом колес по оттаявшей мостовой.

Сколько звуков, сколько красок и движения после томительно однообразной беззвучной зимы. Днем все тело было полно силы и радости, по вечерам сладко тосковала, чего-то ждала и требовала душа.

Нина положительно не могла сидеть дома, и голова у нее была полна какими-то неожиданными веселыми мыслями. Она дурачилась, кокетничала, целый день проводила на улице и по временам казалась такой оживленной и яркой, точно пьянела от крепкого, радостного воздуха весны.

Как-то утром, на курсах, она узнала, что в город приехал и остановился в большой гостинице писатель Арсеньев. Курсистки говорили об этом с неописуемым оживлением. Среди молодежи Арсеньев пользовался громадной популярностью, и это было понятно: с широко открытыми глазами девушки стояли на пороге жизни, в светлом ожидании счастья и ласки, а ни у кого из современных писателей не было столько красивых, нежных и грустных слов о любви. Тихая любовная музыка струилась со страниц его книг. Арсеньев любил писать о том, как радостно и доверчиво входит в жизнь молодая женская душа и как грубо, пошло и хищно встречает ее многоопытная мужская чувственность. Было что-то невыразимо печальное в тех тоскующих нотках, какими он умел заканчивать свои рассказы, и казалось, что у него самого должна быть женственно-нежная, красивая, полная любви и ласки душа.

Его последний рассказ Нина прочитала несколько раз. Можно было подумать, что он незримо следил за нею и что рассказ написан именно о ней. С другими лицами, в другой обстановке на страницах этого рассказа жили Луганович, и Высоцкий, и Нина, и было страшно и непонятно, как мог он знать то, о чем сама Нина боялась сознаться себе. Все пережитое, все недоумения девушки, впервые столкнувшейся с житейской грязью, униженной и оскорбленной, всколыхнулись в ее душе, и Нине казалось, что если бы можно было поговорить с этим человеком, рассказать ему все, то он ответил бы ей. Что ответил, Нина не знала и сама, но душа ее бессознательно стремилась к этому неизвестному, особенному, непонятному человеку.

Весь тот день, когда девушка узнала о приезде Арсеньева. Нина была в нервном, напряженном волнении. А вечером ей пришла в голову неожиданная мысль. Стыдясь своего искреннего наивного порыва, она придала всему вид шалости и вместе с Катей Чумаковой, дурнушкой-курсисткой, помешанной на любовных приключениях, написала письмо Арсеньеву. А на другой день, вечером, обе они побежали в университетский сад.

Никогда не был так тих, задумчив и прекрасен мартовский вечер. Еще совсем голые деревья отчетливо рисовались на мягком синем небе, в котором медленно и прозрачно зажигались весенние звезды. От земли шел волнующий, как неосознанная радость, пьяный запах, и она была черна и упруга. В маленьких лужицах похрустывал хрупкий весенний ледок. Было что-то радостное и пьянящее в черноте земли, в блеске первых звезд вверху, в ясном блеске зари, в румяных толпах, медленно движущихся по аллеям, в возникающем то тут, то там беспричинном смехе, в том, что не видно было лиц и только по голосам можно было узнавать знакомых.

Нина и Катя долго ходили в толпе, возбужденные, взволнованные ожиданием. В сущности говоря, они не верили, что Арсеньев придет, но все-таки им было весело и немного страшно.

— Я убегу!.. — говорила Катя, которая трусила, как гимназистка.

Нина была покойнее, и должно быть, потому, что бессознательно чувствовала прелесть и желанность своего молодого тела, милых глаз и нежной молодости, она не считала таким невозможным, чтобы Арсеньев не отозвался на ее письмо.

Уже совсем стемнело, когда они увидели и узнали его высокую фигуру в пальто и мягкой шляпе. Узнали по портрету, помещенному в местной газете по случаю приезда знаменитого писателя.

Арсеньев шел от ворот в сопровождении какого-то плотно-щеголеватого господина, по бритому лицу и манерам — несомненного актера.

Толкая друг друга, еле сдерживая смех и желание убежать, девушки сейчас же повернули и пошли следом, как-то странно притихнув и не спуская глаз с Арсеньева.

Сначала их не заметили. Арсеньев шел медленно, и по тому, как он оглядывался на каждую проходящую женскую фигуру, было видно, что он пришел именно по письму и ждет продолжения. Еще больше волновался актер. Очевидно, он знал про письмо и в качестве телохранителя сопровождал знаменитость на любовное приключение. Его присутствие неприятно удивило Нину, и она тогда же смутно почувствовала, что шутка вовсе не так уж невинна, как казалось.