Михаил Арцыбашев - Женщина, стоящая посреди

• Название: Женщина, стоящая посреди
• Автор: Михаил Арцыбашев
• Издательство: Росмэн-Издат
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2001

Психологическая проза скандально известного русского писателя Михаила Арцыбашева, эмигрировавшего после 1917 года.

---

Наконец он отпустил ее.

— Как жаль, что завтра надо ехать!..

Нина вздрогнула, побледнела и по-детски ухватилась за него обеими руками.

— Нет!.. — жалобно прошептала она.

— Надо, — ласково возразил он. — Но я вернусь через неделю, и если вы захотите, мы снова увидимся. Вместо ответа она прижалась к нему. Ей казалось, что она нашла что-то драгоценное, без чего жить нельзя, и было страшно потерять это.

— Бедная девушка!.. — с острой грустью повторил Арсеньев. — Но ведь если я вернусь, разве вы не знаете, чего я потребую от вас…

Но Нина не испугалась. Она просто не думала об этом и знала только одно, что ей хорошо.

— Я не буду вас обманывать, — сказал Арсеньев, — в сущности говоря, я такой же негодяй, как и все… Я хочу, чтобы вы принадлежали мне…

Нина задрожала всем телом, но только еще крепче прижалась к нему.

Арсеньев приподнял ее лицо, посмотрел прямо в глаза, полные радости и опьянения.

— Значит, вы все-таки хотите, чтобы я вернулся? Нина кивнула головой.

— Несмотря ни на что?..

— Да.

Арсеньев подождал, пока не открыли дверь. Потом пошел назад.

Синий месяц спрятался. Было пусто и темно кругом. Арсеньев шел по звонкому тротуару и думал о Нине, о ее судьбе, которая рисовалась ему невыразимо печальной, о своей подлости по отношению к ней, о ее поцелуях и тех наслаждениях, которые она может дать. Когда он представлял себе девушку, отдающуюся ему, все тело Арсеньева содрогалось в сладкой истоме.

На большой улице он попал в мертвые потоки холодного электрического света, казавшегося еще мертвее от пустоты тротуаров, по которым только кое-где одиноко бродили странные женские фигурки.

Одна из них встретилась с Арсеньевым. При свете фонаря в лицо ему сверкнуло ее матово-бледное лицо, со странными подведенными глазами и резко темными губами. Женщина улыбнулась ему нахально и жалко. Судорога отвращения прошла по телу Арсеньева, и он гадливо отшатнулся.

XIX

Когда Нина вернулась домой, она была так захвачена неожиданностью происшедшего, что даже не могла разобраться ни в чем. Но все тело ее было подхвачено какой-то звонкой и чистой волной, хотелось громко запеть, засмеяться, скорее уснуть крепким радостным сном.

Только утром вспомнилось все и как-то всем существом бессознательно понялось, что это уже конец. Почему это так, Нина не знала, но когда Высоцкий ласкал ее, девушка не могла даже и представить себе, что отдастся ему, а теперь не разумом, не мыслью, а каким-то внутренним властным чувством она уже знала, что так будет. И это не испугало ее. Было только такое чувство, какое испытывала она, бывало, навсегда покидая место, где прожила много лет, где ко всему привыкла и все полюбила. Было немного грустно, чего-то жаль, но новая жизнь манила и звала, радостно и властно.

Минутами мелькала мысль, что невозможно, чтобы Арсеньев полюбил ее и остался с нею навсегда. При этой мысли тайный ужас шевелился в душе, но зов жизни был сильнее и не хотелось думать об этом. Будет то, что должно быть, а пока так хорошо!

Ужасно было только то, что она не увидит Арсеньева целую неделю. Девушке казалось, что неделя это — целая вечность. Она старалась представить себе, как они встретятся, но не могла.

Вероятно, бессознательное чувство что-то подсказывало ей, потому что Нина вдруг особенно ярко вспомнила инженера, и при воспоминании о том, что это ничтожество видело ее тело, досада и злость вызывали слезы у нее на глазах. Она готова была отдать все что угодно, лишь бы этого не было, и тут же решила, что ничего не скроет от Арсеньева. Этим решением, этим желанием, чтобы он знал о ней все, девушка отдавалась ему вся целиком, душою и телом.

Всю неделю она ходила как шальная, не могла найти себе места, а Катю, на другой день забежавшую, чтобы узнать, чем кончилось, просто прогнала. Ей казалось кощунством пустить в свою новую жизнь кого бы то ни было. Бедная Катя, едва вырвавшаяся от актера и оскорбленная его наглостью, была страшно обижена.

А Нина все думала и думала об Арсеньеве, перечитала все его книги, которые показались ей теперь совсем другими, точно живыми, и к концу недели уже любила его всем телом и душою.

Когда наконец ее позвали к телефону и она услышала его голос, Нина чуть не зарыдала от счастья.

— Вы еще не забыли меня? — спрашивал Арсеньев.

— А вы?.. — только и могла ответить девушка, и в голосе ее звучала такая безмерная любовь, что Арсеньеву даже немного стыдно стало.

Нина едва дождалась вечера, и, когда бежала на условное место в маленький скверик на площади, была как пьяная. Ей пришлось ждать довольно долго, но девушка даже и не заметила этого, а когда увидела Арсеньева, забыла обо всем на свете и бросилась к нему.

Кругом были люди, и ее порыв сконфузил Арсеньева. Нина же ни на что не обращала внимания. Она хотела кинуться ему на шею и, как девочка, цеплялась за руки.

— Как я рада!.. Если бы вы знали!.. — несвязно бормотала она, глядя влюбленными влажными глазами.

На них стали обращать внимание. Кое-кто улыбался, проходя мимо. Арсеньев чувствовал себя положительно неловко.

— Поедем куда-нибудь… — предложил он.

Нина даже как будто и не поняла, что он говорит, но когда они дошли до лихача, она сама вскочила в пролетку. Пока Арсеньев усаживался, девушка смотрела на него как зачарованная, а когда лошадь рванула с места, Нина обеими руками схватила руку Арсеньева и не выпускала ее, сжимая все сильнее и сильнее.

Они подъехали к ресторану, но там не оказалось свободного кабинета. Пролетка помчалась дальше. Нина была вне себя. Почти невыносимое нетерпение заставляло ее дрожать как в лихорадке.

В другом ресторане было то же, в третьем также не нашлось кабинета. Нина чуть не плакала. Наконец, в четвертом, почти за городом, толстый швейцар в поддевке и с павлиньими перьями на шляпе ответил:

— Пожалуйте-с!..

Нина так стремительно выскочила из пролетки, что запуталась в юбке и едва не упала на руки. Швейцар подхватил ее и осклабился, но девушка даже не заметила этого, зато заметил Арсеньев, и его покоробило. Нина показалась ему уж чересчур наивной и простенькой.

В кабинете было страшно светло и неуютно. Диван, на котором сидела Нина, был узенький, неудобный. На столе стояли запыленные цветы, в углу черное пыльное пианино. За стеной играла музыка, а в коридоре гремели посудой и шаркали подошвами.

Арсеньев заказал вино и фрукты, и пока лакей все это устанавливал на столе, Нина сидела в уголке дивана и дико смотрела кругом. Она инстинктивно чувствовала что-то нехорошее в этой нарядной, но грязноватой обстановке и в бесстрастии старого жирного лакея.

Когда лакей вышел, плотно закрыв дверь, Арсеньев сел рядом и как-то особенно улыбнулся.

— Моя бедная девочка испугалась?.. — спросил он и взял ее за руку.

Нина взглянула на него как будто с удивлением, немного отшатнулась и вдруг стремительно бросилась на шею.

По этому детскому порыву Арсеньев наконец понял, что она и в самом деле влюбилась в него, и ему стало нехорошо, точно раскрылась какая-то страшная подлость с его стороны. Мелькнула даже мысль не трогать ее, пожалеть, но она была такая молодая и хорошенькая, поцелуи ее были так свежи и беззаветны, что для нее все-таки лучше принадлежать ему, чем кому-нибудь другому. Он только тут же принял решение сразу поставить ее в известность, что она ничего ждать и требовать от него не должна.

«Какие мы все подлецы!..» — смутно подумал он и больше уже не думал ни о чем.

Нина сидела рядом с ним, плечи ее были обнажены его жадной рукой. Арсеньев целовал их, а она боролась со стыдом, боялась, что кто-нибудь войдет, и бессознательно наслаждалась сознанием, что нравится ему. Наготы своей она старалась не замечать и неестественно торопливо болтала все, что приходило в голову.

Когда Арсеньев устал от этих раздражающих бесплодных ласк, ему захотелось помучить ее.

— Значит, вы меня любите? — спросил он. Нина кивнула головой.

— Но ведь вы же меня совсем не знаете?.. Ведь вы видели меня всего один раз… а уже позволяете… так целовать вас…

Он смотрел ей прямо в глаза жестокими глазами, но Нина только краснела и улыбалась. Она сама не знала, как это могло случиться.

— Разве вы так легко… позволяете мужчинам целовать вас?..

Нина вспыхнула, почуя оскорбление, но в голове у нее промелькнул образ Высоцкого, и она, побледнев только, медленно покачала головой и закрыла глаза.

— Ведь вы знаете, чем это кончится? — продолжал Арсеньев.

Он и сам не знал, зачем мучил ее, но это доставляло ему огромное болезненное наслаждение.

Нина не ответила ничего и только спрятала лицо у него на плече.

— А потом?.. — настаивал Арсеньев с горящими глазами.

Нина молча пожала плечом. Она не могла сказать, но подумала: