Борис Седов - Правила боя

• Название: Правила боя
• Автор: Борис Седов
• Жанр: Боевик

По всему миру прокатывается волна жестких и кровавых террористических актов, но на этот раз их целью становятся Аль Каида, итальянская мафия, японская якудза, колумбийский наркокартель… Спецслужбы вынуждают Кастета взять ответственность за эти акции на себя. Но беда не приходит одна. Любимая женщина Кастета оказывается заложницей у маньяка…

---

Грузовики отъехали, вместо них стоял микроавтобус с потушенными фарами. Мужчины докурили, один из них аккуратно собрал окурки, завернул их в бумажку и положил в карман, и рабочие опять спустились в подвал.

Трудоголики! – с презрением подумала Зейнаб, выкинула сигарету в приоткрытое окно и легла спать. Ночью ей снился послушник Фадлуллах, ласкающий пушистыми ресницами ее живот и бедра…

Первые лучи солнца не успели отразиться в зеленых изразцах на куполе Большой Соборной мечети, слепой Малик еще не поднимался на вершину минарета, чтобы призвать правоверных к утренней молитве – аль-фаджр, даже асфальт не успел просохнуть после ночной уборки города, а пятерка одетых в спецовки мужчин по одному вышли из двери, ведущей в подвал мечети.

Шедший последним тщательно закрыл дверь, зачем-то протер платком дверную ручку и замочную скважину, потом перекрестился по-православному и сел в микроавтобус, который сразу тронулся с места и свернул в первый же переулок. Мужской силуэт в квартире третьего этажа тоже исчез.

Как раз в это время муфтий Хаким забылся недолгим сном, а послушник Фадлуллах осторожно приотворил дверь комнаты Зейнаб.

Что может быть важнее для правоверного мусульманина, чем салят аль-джума – пятничная полуденная молитва в мечети. Разве что хаддж – паломничество в Мекку, который совершают достойнейшие, а молитва в мечети доступна всем, поэтому, совершив утренний намаз, правоверные начали стекаться на окраину Берлина к новой, открытой год назад, Большой Соборной мечети.

В ограде уже сидели нищие, ради праздника надевшие самые живописные лохмотья. Они располагались вдоль стены строго по принятому в их клане ранжиру, и несколько мест еще пустовало – их владельцы переодевались в припаркованных неподалеку автомашинах.

В стороне стояли старейшины берлинской общины – немолодые солидные мужчины в дорогих европейских костюмах и, если бы не украшающая голову каждого из них чалма, можно было подумать, что готовится съезд мафиозных группировок Восточной Германии.

Впрочем, это было недалеко от истины – один из них, турок, владел крупной строительной фирмой, отмывавшей «плохие» деньги, стекавшиеся в столицу со всей Германии. Другой, араб-саудит, представлял банковские дома Арабских Эмиратов, хранящие эти деньги. Третий – соблюдал порядок в употреблении берлинцами живого женского тела, поступившего по бартеру из России, Украины и других стран бывшего Союза в обмен на турецкие куртки, футболки и джинсы. Такими словами как Молдова, Беларусь или, сохрани Аллах, Эстония, турок свою голову не утруждал.

Был и еще один, о деятельности которого знали только старейшины и полиция, в его обязанности входила связь со скинхедами, рокерами и им подобными группировками, периодически устраивающими погромы в кварталах гастарбайтеров.

Слава Аллаху, времена, когда подобные акции совершались стихийно, давно миновали. Теперь это были не внезапные вспышки насилия, направленные против иностранных рабочих, а тщательно продуманные и согласованные акции устрашения непослушных переселенцев, не желающих платить дань, которая гарантировала бы их жизнь, здоровье и работу на территории Германии.

Пятничная молитва была удобным способом встретиться и обсудить насущные проблемы не только мусульманской общины, но и Большого Берлина. В свете грядущих выборов в бундестаг вопрос о поддержке одной из партий и связанный с этим финансовый поток требовали незамедлительного направления в нужное русло.

Шейх клана берлинских нищих стоял вместе с ними, неотличимый от прочих солидных предпринимателей, как не отличались машины попрошаек от машин старейшин. Но при всей своей схожести с другими старейшинами Нищий Гасан все-таки отличался от остальных – он был суше, подвижнее, живее прочих, и, вроде бы, более нетерпелив. Постоянно поглядывая на часы, он неустанно перебирал жемчужные четки привычными к карточной колоде пальцами.

– Ты куда-то торопишься, Гасан? – спросил один из старейшин. – Час молитвы еще не наступил.

– Воин освобождается от молитвы и поста, – ответил Гасан, снова взглянув на часы, – муфтий запаздывает и я, боюсь, не услышу сегодня его проповедь.

– Но мы еще не решили вопрос с выборами!

– Выборы через месяц, а сегодняшний день уже наступил, – улыбнулся шейх нищих. – Если будет на то воля Аллаха, встретимся завтра и поговорим о выборах. Если, конечно, завтрашнее солнце заглянет в наши окна!

Он кивнул старейшинам и подошел к седобородому старику, сидевшему у самого входа в мечеть. Старец проворно вскочил и склонился перед Гасаном, шейх прошептал ему на ухо несколько слов, показал на часы и сразу же направился к машине, а старик принялся обходить нищих, тоже что-то шепча им на ухо и тыкая пальцем в часы.

Среди старейшин мусульманской общины Берлина были люди богаче Нищего Гасана, были старше его годами, были даже хитрее, но никто лучше шейха нищих не знал, что происходит в Берлине, к чему следует стремиться, а чего опасаться…

Муфтий Хаким аль-Басри проснулся от полуденного призыва к молитве. С трудом разлепив тяжелые веки, он, сквозь сонную дымку, увидел стоящего у постели Фадлуллаха.

– Господин очень устал вчера, – тягуче, как суру Корана, пропел послушник и протянул ему влажное полотенце. – Ночь, отданная молитве, стоит тысячи дней поста!

Муфтий вскочил, обтер лицо и грудь полотенцем, кинул его послушнику.

– Полдень! – в ужасе прошептал муфтий.

– Пусть господин не беспокоится, я передал вашу просьбу наибу Джафару – он сейчас читает заготовленный вами текст.

– Иншаллах! – прошептал муфтий уже спокойнее. – Я успел вчера отдать распоряжения?

– Конечно, господин не забывает ничего! – и Фадлуллах склонился перед своим милостивым властелином.

Едва закрылась дверь за последней из вошедших в мечеть женщин, старик, сидевший у самого входа, поднялся и, повернувшись к нищим, кивнул. Те дружно поднялись, сложили коврики, высыпали подаяние из мисок и, собрав свой нехитрый скарб, направились к выходу.

Старик уходил последним. Он оглядел опустевший двор, подобрал обертку от жевательной резинки, кинул ее в стоящую неподалеку урну, и, затворяя кованую калитку, в последний раз посмотрел на мечеть, которую сам по привычке называл «масджид» – место поклонения.

Построенная год назад мечеть была красива.

Справедливости ради надо отметить, что строившие ее турецкие жулики явно пожалели цемента, некоторые плитки-изразцы отвалились…

Но все равно она была хороша, особенно в этот полуденный час, когда солнце, отражаясь как в чешуе огромной рыбы, сверкало множеством маленьких звезд в зеленых изразцах купола и золотом полумесяце, словно парящем над Домом Аллаха и, может быть, если будет на то Его Воля, над всем Берлином.

Старик еще раз вздохнул и пошел к стоящему в стороне «мерседесу»; шофера он, по случаю пятницы, отпустил, придется самому садиться за руль…

Из солидного бюргерского дома с престижными дорогими квартирами, предназначенными для очень обеспеченных людей, вышел мужчина, одетый именно так, как и должен быть одет человек, живущий в подобном доме. Костюм, рубашка, галстук, ботинки – все нашептывало стороннему наблюдателю о богатстве их обладателя – по-настоящему дорогие вещи о своей цене не кричат…

Мужчина дождался когда «мерседес» седобородого старика свернет за угол, после чего подошел к входу в мечеть и заглянул в приоткрытую дверь – как и следовало ожидать, пятничная молитва собрала много верующих. Правда, за мимбаром, кафедрой проповедника, стоял не муфтий, а один из его заместителей, но, может быть, это было и к лучшему. Мужчина закрыл дверь и, выйдя за калитку, оглянулся, окидывая здание мечети, при этом на губах его появилась еле заметная усмешка. Он перешел дорогу, остановился у входа в особняк муфтия и постучал в дверь старинным бронзовым молотком. Молодой безбородый послушник с большими, по-девичьи нежными глазами с интересом смотрел на незнакомого европейца.

– Я бы хотел передать письмо господину муфтию, – сказал по-английски мужчина.

Послушник молча кивнул, взял конверт и снова с интересом взглянул на мужчину. Тот почему-то смутился, сказал по-немецки – до свидания! – и пошел в сторону паркинга. Фадлуллах проводил его взглядом, тщательно, стараясь не помять, ощупал конверт и ушел в глубь особняка – господину муфтию сейчас не до почты.

Фархад, помощник имама Большой Соборной мечети, был профессиональным проповедником – хатибом, поэтому он отложил текст, написанный ажурной вязью Фадлуллаха, достал из кармана два мятых листка с тезисами проповеди, которую он читал пять лет назад перед верующими Дюссельдорфа, быстро пробежал глазами текст, вздохнул и посмотрел на часы.

Правоверные останутся недовольны, но сегодняшняя служба будет короткой – через сорок минут у него встреча в Тиргартене – прибыла очередная партия афганского героина, который нужно срочно развезти по точкам. Он быстро прошел к кафедре, обратился лицом в сторону Мекки, воздел руки и поставленным голосом затянул: