Вестник Журнал - Вестник Знания (N5 1928)

• Название: Вестник Знания (N5 1928)
• Автор: Вестник Журнал
• Жанр: Публицистика

Двухнедельный иллюстрированный научно-популярный журнал "Вестник знания", одноименный с издательством П.П. Сойкина, издавался с 1903 года с перерывом в 1918-1922гг. Редакторами журнала в разное время были: В.В. Битнер - до 1918 года, академик В.М. Бехтерев - до своей смерти в 1928 году, академик С.Ф. Платонов - до ареста в 1930 году. Содержание журнала - популярное, но не несерьезное. Краткие эссе в самых разных областях знания - от литературы до современной физики, и общение с читателями, иногда забавное с расстояния в 80 лет.

---

Редакция пользуется этим поводом, чтобы познакомить своих читателей с новым, неопубликованным ранее, документом, относящимся к периоду 1917 г. - периоду вторичного избрания М. Горького почетным академиком по Разряду Изящной Словесности Академии Наук.

Как известно, первое избрание писателя в 1902 г. ознаменовалось крупным скандалом покрывшим вечным позором представителей царской власти.

A. М. Пешков (М. Горький) был избран почетным академиком по Разряду Изящной Словесности в заседании II Отделения Русского языка и словесности Академии Наук 25 февраля 1902 г., одновременно с А. И. Сухово-Кобылиным. Но 11 марта 1902 г. в Правительственном Вестнике было напечатано сообщение (по словесному повелению б. имп. Николая II, данному Министру Народного Просвещения П. Ванновскому) о том, что "выборы в почетные академики, привлеченного к дознанию в порядке ст. 1035 устава уголовного судопроизводства, А. М. Пешкова объявляются недействительными".

B. Г. Короленко и A. П. Чехов (избранные в почетные академики в 1900 г.), в знак, протеста, вернули Академии свои дипломы.

В 1917 г., после февральской революции, Академией Наук было напечатано ваявление, за подписью Непременного Секретаря, в "Вестнике Временного Правительства" от 31 марта 1917 г. Здесь, между прочим, говорилось, что сообщение Министра Ванновского было напечатано без ведома Академии Наук. О повелении б.имп. Николая II Министр конфиденциально довел до сведения Президента. "Это исключало возможность протеста или опровержения со стороны Академии, которая считает необходимым заявить о происхождении правительственного сообщения теперь, когда постановлением Разряда Изящной Словесности писатель А. М. Пешков (М. Горький) признан состоящим в числе почетных академиков Разряда".

Председатель Отделения русского языка и словесности Академии Наук А, Н. Веселовский и академик А. А. Шахматов были в свое время возмущены правительственным распоряжением 11 марта 1902 года. Когда весною 1917 года в Академии предполагалось заседание с участием Ж. Горького, А. А. Шахматов, выражая общее настроение академиков, избиравших Горького, предполагал, как председатель этого заседания, сказать Горькому некоторое приветствие и заранее составил его текст. Так как Горький, находившийся в это время в отъезде, в заседание не прибыл, приветствие не было произнесено и в протокол заседания не вошло. Но оно сохранилось в бумагах покойного А. А. Шахматова (ум. 1920 г.) и сообщено нам его дочерью С. А. Каплан-Шахматовой. Как документ исторический, отражающий любопытный момент в жизни Академии и ее деятелей он заслуживает опубликования и представляет особый интерес в дни чествования писателя. Вот ее точный текст:

М. Горький в молодые годы.

По фотографии В. К. Булла.

Приветствие М. Горькому, заготовленное академиком А. А. Шахматовым к торжественнному моменту вторичного избрания М. Горького почетным академиком по Разряду Изящной Словесности Академии Наук.

Сегодняшний день будет знаменательным в истории Разряда Изящной Словесности. В его заседании присутствует Алексей Максимович Пешков, который был избран почетным академиком пятнадцать лет тому назад. Привлекая его в свою среду, члены Разряда думали об укреплении юного тогда учреждения, посвященного литературе и общественности; но их мечтам не пришлось сбыться, и только теперь мы получили возможность увидеть среди нас Алексея Максимовича. С его именем у многих членов Разряда связывается чувство обиды, с трудом пережитой, всегда напоминаемой, неизгладимой! Не будем растравлять этой обиды тяжелыми припоминаниями: слишком радостным кажется мне появление в нашей среде Алексея Максимовича. Правда, эта радость омрачается мыслью о том, что среди нас нет тех почетных академиков, которые страдали вместе с нами, и, между прочим, не только Владимира Галактионовича Короленко - на возвращение его в Разряд у нас зародилась теперь надежда, - но также и покойных наших сочленов, - им было бы радостно увидеть восстановленное право. Среди этих почетных академиков с особой болью вспоминаю сейчас К. Р., бывшего, по общему нашему убеждению, душою Разряда: его чуткая душа много болела в связи с ударом, отнявшим у Разряда Максима Горького.

Дружной работой, общим напряжением постараемся восстановить надорванные этим ударом силы Разряда и направим их на служение обновленной нашей Родине. Позвольте мне от имени Разряда приветствовать Алексея Максимовича и просить его присоединиться к работе в обновленном его возвращением Разряде".

М. Горький о науке и демократии

В связи с опубликованием приветствия М. Горькому академика А. А. Шахматова, представляется интересным поместить здесь и речь самого М. Горького, относящуюся к тому же периоду начала Революции. Речь эта была произнесена М. Горьким в одном из организационных собраний "Свободной Ассоциации для развития и распространения положительных науки {Ленинград, апрель 1917г.). Хотя она и была напечатано,но в ограниченном количестве экземпляров в изданиях по условиям бурного исторического момента не получивших широкого распространения. Вот текст этой речи Горького.

М. ГОРЬКИЙ. "Наука и демократия".

Граждане!

Я не знаю сил более плодотворных, более способных воспитать в человеке социальные инстинкты, чем силы искусства и науки. Скажу более - являясь в известной, скромной степени представителем искусства, я совершенно искренно и сознательно ставлю опытные науки на первое место в процессе воспитания человека. Ибо искусство - эмоционально, оно слишком легко поддается субъективным особенностям психики творца, слишком зависимо от того, что принято именовать "настроением" и по силе этих причин, редко бывает истинно свободным, редко возвышается над преградами, которые ставят ему мощные влияния классовых, национальных и расовых предубеждений.

Опытные науки, могуче развиваясь на благодарной почве точного наблюдения, руководясь железной логикой математики, совершенно свободны от указанных влияний. Дух опытных наук поистине общечеловечен, интернационален. Мы имеем право говорить о русском, немецком, итальянском искусстве, но существует только единая, всемирная, планетарная наука, и это она окрыляет нашу мысль, вознося ее к пределам мировых тайн, к разгадкам трагизма нашего бытия; это она открыла миру путь к единству, свободе, красоте.

Не мне надлежит убеждать вас в том, как необходимо насытить точными знаниями русскую демократию, которая ныне воскресла для новой жизни. Крупный ученый и честнейший человек, К. А. Тимирязев всю долгую жизнь свою упрямо твердит: "Будущее принадлежит науке и демократии". Это - великая истина. И я глубоко убежден, что без насыщения наукой для демократии нет будущего. Нам, русским, особенно необходимо привить уважение к разуму, развить в себе любовь к нему, почувствовать его универсальную силу. Надо понять, что разум - наше светило, что он - магма, способная согреть нас изнутри, что лишь на его светлых крыльях мы вознесемся к высоте, достойной человека, достойной его страданий в поисках истины и его неукротимой тоски по истине. Тоска по истине, - что может быть мучительней для человека? Но нет силы более творческой, чем тоска по истине. И в этой неукротимой, ненасытной тоске скрыта трагическая эстетика науки.

Русская история сплела для нашего народа густую сеть таких условий,- оторые издавна внушали и до сего дня продолжают внушать народным массам подозрительное, даже враждебное отношение к творческой силе разума и великим завоеваниям науки…

…Я уверен, что в массе своей наш народ органически склонен к созерцанию, к мистике и метафизике, и что дух опытного исследования чужд ему. Это естественно и понятно, - народ, который веками жил пассивной жизнью и подвергался тлетворному влиянию восточной мысли, не мог воспитать в себе активного отношения к действительности. Восточное, аскетическое православие не могло не способствовать угашению духа. К сумме влияний, понижающих жизнедеятельность русского человека, можно причислить еще многое, но здесь не место говорить об этом. Все эти влияния, враждебные развитию в человеке дееспособности, должны были укоренить в нем чисто органическое инстиктивно - отрицательное отношение к великим поискам науки, к еретическим догматам ученых.

Какой же вывод из этой нерадостной картины?

Вывод может быть только один: наука, самая активная сила мира, должна разрушить древнее недоверие к ней, коренящееся в русском народе; она должна сорвать с народной души скептицизм невежества, должна освободить эту. всем нам дорогую душу, от оков предрассудка и, окрылив ее знанием, вознести русский народ на высшую стадию культуры.

Народ должен знать, что ныне он живет в атмосфере, созданной для него именно наукой, - он не знает этого. Ему должно быть понятно, что барин, собирающий в поле цветы, не бездельник, а человек, который воспитывает деревне агронома; что ситцевая рубаха на его плечах сработана на станке, который нельзя создать, не зная математики, и что лекарство врача явилось результатом кропотливой работы ученого. Он должен знать, что в мире есть разум, который неустанно и любовно заботится о его жизни, о его интересах, о том, чтобы облегчить его труд, украсить жизнь.