Александр Маслов - Звезды без пощады

• Название: Звезды без пощады
• Автор: Александр Маслов
• Жанр: Научная Фантастика

Цивилизация, родившая Гомера и Платона, Эйнштейна и Да Винчи, великих гуманистов, поэтов, художников и мыслителей, цивилизация построившая тысячи огромных городов, подчинившая ядерную энергию, вышедшая в космос, вдруг рассыпалась карточным домиком. От человеческого единства, милосердия и воспетой в веках любви не осталось ничего. В один миг будто обнажились самые страшные язвы общества; и везде только паника, только сумасшествие и страх. Каждый готов продать душу дьяволу за призрачный шанс на спасение. Преисподняя вопреки увещаниям духовных географов оказалась не под землей, а в небе.

---

Корж под его неласковым взглядом поежился и не рискнул возразить. Дурак этот Вася, чего с ним спорить. И Перец не всегда бывает умным. Ох, доведут они Нововладимирск до большой, во всю ширь беды: сейчас кафры хоть по полсотни человек увозят, а пойди на открытую конфронтацию, так умертвят разом всех. Никто не знает, что у них в голове и на что способны. Одно слово: инопланетяне, что по-русски не любезней бесов.

— А у меня есть. Грузовики надо искать, — продолжил Гудвес. — Военные загнали с той стороны минимум шесть машин. Это только из того, про что капитан разбазарил. Не могли же они сквозь землю провалиться. Будут грузовики, и повоюем тогда. Взорвем звездолет к е…й матери!

— Эй, ты аккуратнее с планами, — хмыкнул Перец. — Весь звездолет как бы не надо. Грузовики, оно, конечно, неплохо бы. Но еще более требуется достать живого кафра. Хотя бы на нормальный разговор с ними выйти: чего эти скоты хотят. И это, — он повернулся к Светлане, — все-таки не надо ей здесь, Вась. Отошли нахрен. Не танцы с бабами на повестке дня.

Гудвес неохотно распорядился, и дружинник, сопровождавший Хитрову к форту, повел ее к жилой зоне. Куда-то к началу проспекта, к бурым столбам, огороженным веревками и брезентом, светящимися у верхушек словно маяки в угрюмом море с рифами пенолита.

За провожатым Света прошла под низкой аркой на площадку с шестью палатками, жавшимися друг к дружке боками, и брезентовым тентом над раскладным столиком. Полный идиотизм: будто в пещерном городе шли дожди или солнце пекло макушку.

— Здесь, пожалуйста, дожидайтесь. Палатка полностью ваша, — дружинник указал на брезентовый домик, приютившийся у шишковатого основания столба.

Хитрова откинула полог, наклонившись, вошла в синий сумрак. Расстелено три спальника, рюкзак в углу и сумки черт знает с чем. Чья-то куртка на искусственном меху. Сверху на веревочке свисал фонарик и картонный ароматизатор, которые вешают в машинах. Зачем араматизатор, перебить запах несвежих носков? Ни разу не помогает — воняет до тошноты. Она нашла взглядом источник неприятностей: берцы с торчащими из них вонючками, выставила из палатки и опустилась возле спортивной сумки, накрытой глянцевым журналом. В этом сумрачном уголке проклятого мира, печатное издание с Земли, был единственной вещью, которая привлекла внимание. Сумки, рюкзаки, одежда, спальники не в счет: они словно были здесь всегда. Они больше не ассоциировались с родной планетой — стали неотъемлем атрибутом этой пещеры, такими как растительность в биотронах, промозглый холод, фиолетово-синие тени и идущая по пятам смерть. Хитрова взяла журнал, спец выпуск «Geo» от 19 июля. На обложке крупными буквами «Апокалипсис через 20 дней?!». Дотянувшись до фонарика, щелкнула кнопкой, и развернула журнал на передовой статье. На красочной иллюстрации астероид в огненном ореоле тонул в земной атмосфере. Ниже небоскребы Нью-Йорка скорбно застыли перед взметнувшейся до небес волной. Статья оказалась глупая. Профессор Эмиль Синити старательно доказывал, что все страхи по столкновению Головы Горгоны с Землей необоснованны, а расчеты американских обсерваторий — чистая фикция, завязанная с чьими-то экономическими интересами. Дурацкая статья, наиглупейшая, но Светлана заставила себя читать. Может быть, ровные журнальные строчки перед глазами помогут отвлечься и реже вспоминать пережитое час назад: то Иришу, висевшую на конце жгута в трех метрах над землей, то Сержа, уложенного и завернутого рядом с телом лучшей подруги. Только читать не получилось. Буквы плыли вверх-вниз, в голову лезли мысли, холодные и скользкие как змеи.

Когда в палатку просунулся Гудвес, на часах была почти полночь. Время как раз удобное для появления вампиров и прочей нечестии. Свою куртку, похожую на черные кожаные крылья, сбросил у входа, и оскалился, ставя на пол полиэтиленовой пакет, звякнувший стеклом.

— Что пить изволите? — с фальшивой обходительностью осведомился он. — Шампанское, виски, коньяк?

— Ничего, — Света отодвинулась в угол и поджала ноги.

— Ты это, девочка, брось. Тяжелый день был у меня. Столько всего навалилось, башка набекрень. Оттянуться хочется, и за знакомство по-хорошему надо накатить, — он принялся выкладывать бутылки, консервы и стаканчики.

Поглядывая на Хитрову, облюбовал сам: откупорил шампанское и бутылку водки, вскрыл банку с ветчиной, разбросал конфеты. Потом подсел к Светлане, протягивая стакан с еще не осевшей пеной.

— Сказала — не буду, — Хитрова отвернулась к брошенному журналу.

— Слышь, принцесса, что будешь, а чего не будешь, решаю я. Не надо мне портить настроение, — он взял ее руку, втискивая между сжатых пальцев стаканчик.

— Пожалуйста, будь человеком, — Света отставила шампанское подальше, чтобы не перевернуть ногой. — Я сегодня потеряла двух близких людей. Мне волком выть хочется, а не Советское полусладкое с конфетками.

— Это кого ты потеряла? Лужка? Ну-ка на меня смотри, — он повернул ее лицо к себе. — Гнидного сученка, который профессора на нож привел и тебя под пули ставил? Туда ему и дорога! Нет его больше! Понятно? — Гудвес дернул ее за подбородок. — Его нахрен нет! Для тебя здесь только я.

— Для меня здесь больше никого нет! — прошипела Хитрова, отдирая его ладонь от лица и пытаясь отвернуться. Не то, что она не могла вынести его зеленовато-болотных глаз, пожирающих ее как грязная трясина, просто пивной перегар изо рта администратора был отвратителен. Да и рожа его: у конченых бомжей обычно получше.

— Ты чего-то не поняла, сучка? Или ты не умеешь по нормальному? — Гудвес схватил ее за край куртки и дернул молнию вниз.

— Пожалуйста, как человека прошу, оставь меня! — Света попыталась справиться с его жилистыми руками. Бессмысленно, конечно. Все равно, что пытаться остановить покатившийся по наклонной вагон.

— Ты, что прешься, когда тебя уговаривают? Принцесса, да? — он отвесил ей пощечину, наотмашь со всей дури. И принялся стаскивать куртку, с сопением приговаривая: — Раздевайся, сучка. Раздевайся, бля!

С ее джинсами Гудвес повозился, но все-таки содрал вместе с кроссовками. Потом, став перед ней, медленно спускал свои брюки, поглядывая то на голые ноги рыженькой стервы, то на ее личико, пылающее, словно пятно жертвенной крови. Раздевшись, он подхватил бутылку шампанского, встряхнул ее и вылил пенной струей на Светлану.

Хитрова сидела, зажмурив глаза и ощущая боль от унижения и холод. Еще неприятнее мокрого, стылого спальника оказалось прикосновение ног этого ублюдка. Когда Гудвес взгромоздился на нее, она не могла позволить себе закричать — незачем всяким скотам дарить лишнее удовольствие — и только беспощадно покусывала губы.

Светлана проснулась без десяти шесть. Лежала еще минут пять, укатавшись влажным одеялом и пусто глядя в синий сумрак, сочившийся через нейлоновый верх палатки. Гудвеса ушел часа два или три назад. Кое-как она нашла в силы встать и одеться. Болели превратившиеся в синяки колени, еще искусанные губы и грудь. И еще… Не надо думать о том, что болит, иначе сосредотачиваешься на боли, и недавние гадкие события, вновь выворачивают в сознание наизнанку. Пожалуй, самая большая боль — это вспомнить утконосую морду Василия Григорьевича, крякающую от глубокой приятности. Ирка Красина в Москве и при посадке на звездолет говорила: чем такая хреновая жизнь, лучше вообще никакой. А она, Хитрова, чуть ли не орала тогда, мол, жить должно хотеться всегда, в любых бедах, любых чертовых испытаниях, и отвернуться от жизни есть последняя глупость! Оказывается, не глупость. Вовсе не глупость. И где-то права бедная Ириша…

Присев на корточки у разорванного пакета, Светлана вылила из бутылки водку, ту, что не допил Гудвес в перерывах между фрагментами их «любви». Набралось две трети алюминиевой кружки. Что ж, хорошее начало дня. Крепкое, горькое.

Чуть помедлив, она поднесла напиток ко рту и проглотила в два приема все до последней капли. Заела оставшейся шоколадкой, жутко скривилась. Водка с шоколадом — отвратительное сочетание, ощущение немногим лучше, чем когда тебя во все дыры трахает пьяный ублюдок. Скотство, грязь и дрянь. Захотелось вырвать, и горечь подкатила к горлу. Она зажала рот рукой, быстро встала, зажмурившись, ожидая, пока успокоится желудок.

За палаткой оказалось заметно холоднее, чем было вчера. Тишина и фиолетово-синий сумрак на тысячу шагов вокруг. Шмыгнув между брезентовым полотнищем и туго натянутым куском полиэтилена, Светлана пошла по Ленинскому проспекту, застегивая на ходу куртку, мучаясь застрявшим в горле комом. Как ни странно в ранний час из хаток уже выползали люди — жалкие, обреченные переселенцы. Мужик в меховой шапке волоком тянул огромную сумку. Из-за пенолитовых выростов появилось трое вооруженных парней: дружинники или мытари — фиг поймешь. Тот, что повыше с ружьем с хамоватой улыбочкой уставился на Хитрову и что-то шепнул дружкам, они залились лающим смехом.