Макс Нарышкин - Privatизерша

• Название: Privatизерша
• Автор: Макс Нарышкин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-2728

История этого молниеносного бизнеса началась с эпохи приватизации, когда семейной паре Артуру и Рите удалось выкупить текстильную фабрику. Рита стала владельцем фабрики, а чуть позже она закрепила свои юридические права рейдерством.

Большие деньги предполагают большую кровь: защищая семейный бизнес, Артур начал жестоко расправляться с конкурентами и предателями. И не только с ними. Ближайший компаньон Морозов оказался негодяем, и Артур урезал его долю в совместной сделке. Обиженный коллега решил мстить.

Какие-то негодяи захватили Риту в заложники и спрятали в особняке. Артур вместе со случайным знакомым Игорем штурмует особняк.

Если бы Артур знал, кто этот самый «случайный знакомый», то вряд ли бы решился на такой отчаянный шаг…

---

— Ты не должен уходить из банка. С комбинатом я справлюсь без мужчины. Ты ведь никогда не любил возиться с тряпками?

Привычка переходить от слов к делу появилась как-то сама собой. Тогда, в Марьине, они заперли дверь их квартиры на ключ и, не спеша, разогревая кровь, направились к метро. «Я хочу заняться с тобой любовью», — звучало в голове Артура. Они спустились на «Братиславскую» и, не слушая работницу, крикнувшую, чтобы они поторапливались, в половине двенадцатого ночи вошли в пустой вагон.

Она вцепилась зубами в его губы, ухватилась руками за поручень и в этой новой для себя позе застонала от изнеможения. Поднимая и спуская ее скромные одежды, Артур прижался к ней, и две минуты, целых две минуты, они провели под землей, как на небе. Едва успев разъединиться и привести себя в порядок, они улыбками встретили женщину, вошедшую в вагон. Им было хорошо и легко, ничто не существовало вокруг, лишь он и она стояли в центре вселенной, а вокруг происходили незначительные события. Они еще кипели от вожделения тем непрекращающимся желанием непрерывного секса, так понятного в двадцать с небольшим, когда на пороге их квартиры встретились с сухоньким, похожим на выпускника политехнического вуза и одновременно на истощенного онанизмом нелюбимого женщинами мерзавца, мужчиной.

— Вы или отдадите мне одну из комнат, или я превращу вашу жизнь в ад, — сказал он, не вынимая рук из карманов.

Показывать средний палец руки в то время было еще не принято, более того, вряд ли кто понял бы в то время такой жест, и поэтому Рита, хищно прищурившись, расхохоталась.

Взбесившись от того, что «нет» ему сказала девчонка, а не мужик, незнакомец выдернул из кармана длинный нож с тонким, отточенным до остроты бритвы лезвием, и прижал Артура к стене.

— Суки! — закричал брошенный на произвол судьбы наследник. — Твари хитрожопые!.. Вы думаете, я просто так отдам вам вот это?! — И, выхватив из кармана какую-то бумагу, он швырнул ее на бетонный пол.

Не сводя глаза с лезвия, из-под которого уже сочилась кровь, Рита подняла бумажку и увидела написанное на ней слово: «Завещание».

— Вы отдадите мне!.. Отдадите!

Ему можно было верить: рука наследника не дрожала, а весь вид его указывал на то, что все надежды его, все помыслы о будущем и само будущее этого человека зависели только от комнатушки или набора фамильного столового серебра, отписанного ему полюбившей Риту Клавдией Оттовной… Что-то указанное в жалкой, измятой грязными руками и замоченной слезами бумажке — книги из библиотеки, расстроенное пианино или два квадратных метра в двухсотметровой квартире старухи могло превратить омерзительного, жалкого человека в нужную себе и его близким личность.

Артуру давно хотелось сглотнуть набежавшую слюну, но он не рисковал этого делать, чтобы не срезать кадык о нож. И поэтому слюни потекли из уголков его рта, когда он заговорил спокойно и равнодушно:

— Жизнь моя стоит копейку. Если тебе она нужна — забери. Но ты не получишь ничего.

Слюна капнула на лезвие, но не зашипела. В глазах несостоявшегося наследника стояли слезы.

— Дайте хоть что-нибудь… Мне нужно лечиться…

Артур забрал у него нож и вернул рукояткой вперед.

— Мне кажется, самым лучшим исходом для нас всех будет ваш уход.

— А как же…

— Это исключено.

Артур вошел в свою квартиру, слыша, как в нем подрагивает струнка только что состоявшегося секса с Ритой. И звуку этому, как ему казалось, ничто не может помешать.

— Я едва… я почти умерла от страха, — прошептала Рита и повисла у него на плече, ухватив зубами край воротника его рубашки. Потом, убрав с лица упавшую прядь, почти неслышно сказала: — До вступления в право на наследство осталось шесть месяцев… Я хочу, чтобы ты поклялся мне кое в чем…

Он усадил ее на стул и уткнулся лбом в ее лоб.

— Что я должен пообещать?

— В следующий раз ты отдашь то, что у тебя попросят при таких обстоятельствах.

— Ты же знаешь, что я никогда этого не сделаю. Зачем заставлять меня давать обещания, которые я непременно нарушу?

— Ты отдашь… Отдашь! Ты отдашь!! — безумным голосом закричала Рита, хлеща его по лицу и размазывая по своему слезы — свои, и кровь — прихваченную с лица Артура. — Ты никогда больше так не сделаешь!..

Он схватил ее в охапку и понес в пахнущую тиной ванную. Он лил на нее воду до тех пор, пока не прекратилась истерика.

— Я дам тебе другое обещание. Клянусь, что буду любить тебя так же нежно, как сейчас, всю жизнь.

Как жалко выглядят истины, когда звучат вслух. Но это была истина.

Склонившись, он взял в руки ее мокрую, до бедра освобожденную от полы юбки ногу и прижался губами к стопе…

Об этой девушке босой
Я позабыть не мог.
Казалось, камни мостовой
Терзают кожу нежных ног.
Такие ножки бы одеть
В цветной сафьян или в атлас.
Такой бы девушке сидеть
В карете, обогнавшей нас…

Сейчас, вспоминая его шепот, она сквозь слезы смотрела на улицу, грязную улицу, усыпанную битыми бутылками, палками и трепещущими на ветру и под ударами транспарантами с пошлыми оскорблениями. Она стояла над всем этим и вспоминала Бернса, читаемого ей Артуром. Она снова подумала о том, как он любит ее и как она его любит. И она заплакала, улыбнувшись.

Осколок кирпича пролетел над ее головой, выставив остаток стекла и осыпав ее голову стеклянной крошкой. Она этого даже не заметила. Она смеялась и плакала.

— Хотите, чтобы я вернула его вам?! — крикнула она в окно. — А вы меня заставьте!..

Это был их комбинат. И через два часа, оправившись от желанного потрясения и воспоминаний, Рита объявила, что начат прием на работу тех, кто так страстно хотел на нее вернуться. Локаут был объявлен утратившим актуальность.

Еще через три часа комбинат затих. Он зажил новой жизнью по новым правилам. И правила эти отныне диктовала новая хозяйка: де-юре единственная его владелица — Маргарита Чуева, но де-факто — только компаньон. Вторым фактическим владельцем являлся ее муж, Артур Чуев. Но пока об этом никто не должен знать. Страна сошла с ума. Жизнь страшна. Поэтому нужно хоть что-то держать от нее в тайне.

— Арт… — услышал он вечером того дня, когда уже собирался ехать домой. — Арт, ты там… в сауне… Ты там спал с кем-нибудь?

— Нет.

— Я тебе верю. Ты, как обычно, к десяти будешь?

— Да.

— Я люблю тебя, милый.

Глава 5

Господь ли — кто другой — дал им все. Они купались в восторге собственных побед, и каждая новая казалась привычней предыдущей. Господь дал им все — если это был Господь, конечно. Но когда господь или кто другой дарит чего-то очень много, то он непременно забирает часть малого. И часто оказывается так, что эта часть, ничтожная, еще даже невидимая, оказывается куда важнее имеющегося в излишке большего. Рите порой казалось, что деяния бога неразрывной нитью связаны с законами мирскими, в частности, возникновение в их доме достатка и отсутствие детей она относила за счет взаимодействия промысла божьего с законом Ломоносова. Если где-то прибывает, то в другой части должно обязательно убыть. В данном случае не убывало. Просто не было. Она не могла родить ребенка, и способы выяснения причин этого к 2005 году, то есть к двадцатому году совместной жизни, были испробованы все.

Последний из них был опробован в США, где в вашингтонской клинике доктора Айзмана провели в соседних палатах целую неделю. Начав неделю в имбецильных макинтошах, застегивающихся сзади тесемками, и общаясь друг с другом по сотовой связи, ибо доктор был приверженцем теории о раздельном изучении пар, они закончили ее в кабинете Айзмана.

Чиппэндейловский душок витал в его мире: кресла, в которых запросто разместилось бы три человека, невероятных размеров диван… Рита сразу подумала, что на нем, видимо, и исправляются проблемы бесплодия, а Артуру пришло в голову, что старичок к этому времени пил уже столько, что можно было с известными надеждами относиться к этому беспробудному, хотя и тщательно замаскированному пьянству. На стенах кабинета висели гравюры, рассказывающие пациентам истории первых излечений бесплодия. Дородного вида бабенция возлежала на необычных форм кресле, лишь отчасти напоминающем гинекологическое, а угрюмого вида лекарь эпохи Возрождения что-то совал в ее лоно клещами. Офортов было девять — Артур специально подсчитал, чтобы понять некий мистический смысл этого числа, и убедился, рассмотрев каждый, что бабенция лежала на каждом, и на каждом же в нее что-то совали. За спинкой кресла доктора Айзмана, худенького, иссушенного атлантическим бризом гинеколога, то ли стоял на полу, то ли висел на стене портрет древнего старика. Судя по засученным рукавам белоснежной рубашки и свирепому виду, это тоже был гинеколог. Какой-нибудь пра-пра-пра. Взгляд его сквозил бешенством и страстью. Рите показалось, что последние штрихи его остренького безобразного лица писались сразу после того, как он клещами втащил на этот свет чью-то несчастную жизнь. Для гинеколога предок Айзмана был чересчур харизматичен. Чего стоили только сведенные на переносице белые от ветхости брови и сжатые губы: казалось, еще секунда, и он взорвется неистовым воплем: «Сношаться с умом надо было!!!»