Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство

• Название: Непредсказанное убийство
• Автор: Даниэль Клугер
• Жанр: Детектив

Бывший полицейский, а ныне владелец частного сыскного агентства Натаниэль Розовски (в прошлом — репатриант из СССР) снова распутывает самые загадочные преступления. Специализация детектива хорошо известна: он ведет дела репатриантов из России.

В романе «Непредсказанное убийство» сыщику приходится разбираться с гороскопом, предопределившим… жестокое убийство.

Как всегда бывает у Даниэля Клугера, перед нами — современные детективы, построенные в классическом духе: загадочное преступление — следствие — блестящая дедукция сыщика — неожиданная развязка.

И как всегда у Д. Клугера, в каждом романе — интереснейший исторический подтекст.

---

— У меня гастрит, — сообщил Розовски извиняющимся тоном. — Я должен соблюдать режим питания. Это совсем недолго.

Она равнодушно пожала плечами.

— Вот и отлично… Остановитесь здесь, Цвика.

Они подъехали к кафе «Тоскана».

— Итальянское кафе, — сказал Натаниэль. — Вы составите мне компанию? Я буду чувствовать себя неловко, если вам придется ждать меня в машине.

— С удовольствием, — ответил адвокат. — Я, кстати, тоже не успел поесть. Только кофе — дома и у вас.

— А вы? — спросил Розовски. — Вас накормили в полиции?

— Накормили, — коротко ответила Головлева. — Я не голодна.

— Но кусочек пиццы с сыром и кофе?

Она согласилась без особого желания.

Девушка-официантка принесла заказ — три пиццы и апельсиновый сок. Розовски с удовольствием принялся за еду. Казалось, кроме горячей пиццы с сыром и зелеными маслинами, его ничто не интересует. Грузенберг не отставал от него. Что же до Головлевой, то она не притронулась к еде, сидела и смотрела в окно.

Поев, Натаниэль удовлетворенно вздохнул, отодвинул пластиковую тарелочку.

— Замечательная пицца, правда, Цви?

Грузенберг кивнул.

— Теперь мы выпьем кофе и отправимся дальше, — сказал Розовски тоном радушного хозяина. — О, вы ничего не ели! — разочарованно сказал он Головлевой. — Вам не понравилось?

— Просто нет аппетита.

— Да, я понимаю… А кофе? Какой вы предпочитаете? Эспрессо, капуччино? Может быть, по-турецки?

— Кофе выпью, — сказала она. — Все равно какой.

— Тогда по-турецки…

Когда подали кофе, Натаниэль с наслаждением закурил, предварительно испросив позволения у своих соседей.

— Послушайте, — сказала вдруг Головлева, рассеянно помешивая в чашке ложечкой, — я прекрасно понимаю, что вы просто хотите меня разговорить. Для этого не нужно было ехать в кафе.

— Разговорить? Вовсе нет, — Натаниэль удивленно посмотрел на нее. — Я действительно очень хотел есть. Что же до разговора — поверьте, я вовсе не собираюсь навязывать вам свою помощь. В конце концов, это было бы, по меньшей мере, странно. Если вы предпочитаете полицейское расследование…

— Да, я предпочитаю полицейское расследование, — заявила она. — Я целиком доверяю полиции.

Натаниэль почувствовал себя неловко. Ему еще ни разу не доводилось сталкиваться с таким резким нежеланием пользоваться его услугами. Он посмотрел на адвоката.

— Ваша клиентка не особо довольна вашей инициативой, Цви, — сказал он. — Не зря я спрашивал, поставили ли вы ее в известность о своем решении.

— Что такое? — Грузенберг отставил в сторону чашку с недопитым кофе и удивленно посмотрел на Натаниэля, потом на свою подзащитную. — Недовольна? Почему?

— Считает, что вполне достаточно полицейского расследования. Я не уверен в том, что ее следует переубеждать, — сказал Натаниэль. — Приятно было провести день в вашей компании, — он поднялся.

— Погодите! — Грузенберг тоже поднялся. — Но это же нелепо! Объясните ей, что она поставит в дурацкое положение всех — меня, своих родственников, вас, в конце концов!

— Ну, мне не привыкать, — пробормотал Розовски.

— Что?

— Ничего, Цвика… — и, обращаясь к Головлевой, по-прежнему сидевшей на высоком стуле и смотревшей через стеклянную стену на улицу, сказал:

— Вам делает честь такая вера во всемогущество и беспристрастность полиции. И все-таки, как человек уже знакомый в общих чертах с вашим делом, я советую вам еще раз подумать.

— Мне не о чем думать, — отрезала Головлева.

— Полиция, безусловно, постарается раскрыть все обстоятельства дела, — продолжал Розовски, решив не реагировать на ее слова. — Если вы уверены в своей невиновности — а вы, конечно же, в ней уверены, — я не вижу причин, которые вынуждают вас так упорно отказываться от моих услуг. Поймите, я вовсе не навязываюсь. Могу сказать вам по секрету, что со вчерашнего дня нахожусь в отпуске. Просто мы с вашим адвокатом — старые друзья. И чисто по-дружески хочу оказать ему услугу.

— Видимо, достаточно высоко оплачиваемую, — язвительно вставила Головлева.

— Даже если и так — вам-то что? — Натаниэль почувствовал себя уязвленным. — Ведь не вы нанимали адвоката, не вы платите ему. Сколько я могу судить, это делают ваши родственники. Или вы настолько щепетильны, что не хотите вводить их в лишние расходы? — он говорил нарочито резко, надеясь разозлить женщину. Ему это не удалось. Головлева на его замечания не реагировала. Вообще, ему показалось, что она не столько слушает его, сколько прислушивается к каким-то собственным мыслям.

Грузенберг смотрел то на детектива, то на подозреваемую, пытаясь понять смысл разговора.

— Ну что? — наконец, спросил он. — Что она решила?

— Видите ли, Цвика, — сказал Розовски, — ваша подопечная вовсе не в восторге от моего участия. Она не хочет вводить в лишние траты своих близких. Не в моих правилах навязываться. Так что я вас все-таки покину. Желаю успешного завершения дела.

— Да, — сказал Грузенберг, — похоже, мне следовало сначала поговорить с ней, а потом уж с вами. Но я даже… — он помолчал немного. — В конце концов, это я вас нанял. Скажите ей, что не она, а я — ваш клиент. Если же она продолжает настаивать на вашем неучастии — что ж, я вынужден тоже отказаться.

Розовски перевел. На Головлеву это не произвело впечатления. Внешне, во всяком случае, ее поведение осталось прежним.

— Поймите, — сказал Натаниэль. — Полиции гораздо выгоднее не найти таинственную свидетельницу — или преступницу — позвонившую в тот вечер. И уж конечно им не придет в голову искать мужчину, назначившего вам свидание.

— Почему вы так думаете? — спросила Головлева.

— Зачем им это? — Натаниэль подумал, что его резкость становится чрезмерной — по отношению к женщине, пробывшей двое суток под арестом в чужой стране. Тем не менее он продолжил: — У них есть вы. Вполне подходящая кандидатура для суда. Не считая некоторых шероховатостей, за которые, слава Богу, уцепился ваш адвокат, их версия абсолютно логична. Вы встретились со своим бывшим мужем, убили его — мотивы предполагаются в совместном прошлом. Арестованы на месте преступления. Все остальное… — он развел руками.

Заметив, что у его подопечной изменилось выражение лица после сказанного, Цвика потребовал перевести. Натаниэль перевел.

— Да, вы правы. Добавьте, что без вашего участия упомянутые вами шероховатости будут сглажены хорошим прокурором в течение пяти минут. И шансов у нее не останется вовсе.

Натаниэль перевел, на этот раз — на русский. Его уже начала раздражать роль. Головлева нахмурилась Похоже, она что-то взвешивала в уме.

— Хорошо, — наконец, сказала она. — Я согласна. Но только оставьте меня в покое. Хотя бы на сегодня. Завтра я отвечу на ваши вопросы.

— Как вам будет угодно, — сказал Натаниэль. — Я, вообще-то говоря, хотел задать всего лишь три вопроса. Лучше будет, если вы ответите на них сейчас. И я обещаю вам в ближайшее время не докучать ни своим присутствием, ни своими вопросами — без крайней необходимости. А?

Головлева неохотно согласилась. Розовски и Грузенберг снова сели.

— Закажем еще кофе? — предложил Розовски.

— Задавайте вопросы, — сказала Головлева. — Я хочу поскорее добраться домой.

— Хорошо. Вопрос первый, — сказал Натаниэль. — Почему вы разошлись с Шломо Мееровичем?

— Просто разошлись, — ответила Головлева. — Не сошлись характерами.

— А вы не могли бы ответить подробнее?

— Не могла бы.

— Н-да… — Натаниэль заглянул в чашку с остатками кофе. Сделал глоток. Поморщился, когда почти сухой черный порошок оказался на зубах. — Ваша кузина считает, что у вас с бывшим мужем был бурный роман, — сказал он. — Бурный, но краткосрочный. Я так понял, что вы к нему охладели. Это правда?

— Мирьям лучше знает некоторые стороны моего супружества, чем я сама, — Головлева недовольно передернула плечами. — Может быть, она расскажет вам и все остальное?

— Может быть. Так что же, вы к нему охладели — а он? Тоже?

— Не знаю, возможно.

— И вас действительно не интересовала его дальнейшая жизнь? Здесь, в Израиле?

— Нисколько.

— Вопрос второй. Кому вы подарили фотографию, найденную полицией в квартире Мееровича?

— Не помню.

— Но она ведь подписана?

— Просто — «С пожеланиями всего доброго, на память.» И все.

Без имени.

— А если вспомнить по дате?

— Я никогда не ставлю даты на фотографиях. Впрочем, — она заколебалась, — у меня было несколько фотографий. Одну из них я подарила Мирьям. В числе прочих. Больше не помню.

— Понятно… И третий вопрос. Скажите, вы действительно так верите в гороскопы, что готовы слепо следовать астрологическим указаниям?

— Почему бы и нет? Одни доверяют интуиции, другие — информации, третьи — логике. Почему бы мне не доверять гороскопу? Тут, по-моему, нет принципиальной разницы.