Герберт Дирксен - Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

• Название: Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики
• Автор: Герберт Дирксен
• Жанр: История

---

Решение германской делегации заключить договор с русскими было обязано единственно энергии и искусству Мальтзана: именно он стал не только автором политической комбинации, обеспечившей подходы к этому договору, но и лоцманом, проведшим хрупкую лодку переговоров через мели негативного отношения к нему со стороны членов своей собственной делегации.

Во-первых, ему удалось склонить на свою сторону канцлера Вирта, человека непредубежденного, без предрассудков и политически мыслящего. Главным препятствием был, конечно, Ратенау - западник по самой своей сути, рафинированный, утонченный и образованный человек, питавший отвращение к русским методам управления и террора. Но его в конце концов уговорили уступить, призвав на помощь герра фон Хаммера. Фон Раумер, депутат рейхстага от правого крыла либеральной партии, был одним из самых остроумных и блестящих людей Германии Веймарского периода. Он подбодрил Ратенау, приведя ему какую-то аналогию с поведением Бисмарка в подобной ситуации, и на следующий день Ратенау подписал договор. А спустя два месяца он был убит каким-то фанатиком-националистом, и процесс умиротворения внутри Германии был снова прерван. Церемония похорон Ратенау в рейхстаге была самой впечатляющей из всех, на каких мне довелось присутствовать.

В начале осени 1922 года появилась более заманчивая перспектива для продолжения моей карьеры, и я ухватился за эту возможность с удвоенной энергией, поскольку она давала мне шанс оставить дело, которое я ненавидел и к которому не имел склонности.

Дело в том, что наше посольство в Соединенных Штатах должно было изменить свой послевоенный временный статус на постоянный, и МИД назначил меня советником посольства. Мальтзан согласился отпустить меня. И статс-секретарь Ханель, и личный отдел - все поддержали мое назначение. Отказ пришел с совершенно неожиданной стороны. Канцлер Вирт был благорасположен ко мне и намеревался назначить меня первым после войны послом в Москву. Это назначение стало бы, конечно, серьезной ошибкой, поскольку я был еще слишком молод, слишком неопытен в русских делах и не имел еще того личного престижа, который совершенно необходим, чтобы произвести впечатление на столь чувствительное правительство, каковым являлось правительство Советского Союза. Однако трудно было выбить эту идею из головы Вирта, и шесть лет спустя, когда я все-таки был назначен послом в Москву, он поздравил меня, напомнив о своей давней инициативе.

Однако в то же самое время он противился моему назначению в Вашингтон, желая видеть на этом посту члена партии католического центра. Но консул, которого он имел в виду, будучи земляком Вирта, уроженцем города Фрейбурга, был крайне неподходящей кандидатурой. МИД был против. Компромисс был достигнут назначением герра Дикхоффа, католика, хотя и не члена центристской партии, но человека очень способного и превосходно подходившего для этой ответственной должности. Я несколько более подробно остановился на столь незначительном эпизоде, поскольку он наглядно иллюстрирует те сбои и трудности, которые создает в рутинной работе кадровых чиновников незрелая парламентская система.

Одним из результатов этой путаницы стало для меня то, что я очутился между двумя стульями: не получил назначения ни в Вашингтон, ни в Москву. Я не стал дожидаться окончания спора между Виртом и МИДом, а - с благословения последнего - взял продолжительный отпуск, который давал мне возможность продемонстрировать свое отвращение к плохой или неумелой работе при решении важного вопроса, а также насладиться охотничьим сезоном в Силезии. Отец предоставил в мое распоряжение очаровательный маленький домик, выстроенный в стиле барокко на одной из ферм Гродитцберга - его имения в Нижней Силезии. Мы с женой перевезли туда нашу мебель и впервые после 1914 года наслаждались жизнью в собственном доме.

Нам с женой нравилась жизнь в деревне, и я даже был готов уехать в деревню навсегда и управлять частью одного из имений моего отца. Отец очень помог мне в устройстве в Адельсдорфе, не пытаясь при этом навязать постоянное пребывание в деревне. И потому мы наслаждались своей независимостью и посещениями друзей и родственников. Я ездил в Ризенгебирге кататься на лыжах. Лошади отца были в нашем распоряжении. И все же мы постоянно ждали, что что-то должно произойти.

Спустя несколько месяцев, в феврале 1923 года, Мальтзан написал мне, что хотел бы направить меня в Данциг в качестве генерального консула. Подобная перспектива меня никоим образом не радовала, поскольку я вновь оказывался привязанным к польскому сектору нашей внешней политики, и сфера моей деятельности обещала быть очень узкой. Близость Берлина, а многие представители дипломатической профессии считали это обстоятельство крайне важным - быть поблизости от столицы, являлась для меня скорее пассивом, нежели активом. Но после некоторых споров я согласился, и в начале мая мы выехали в Данциг.

Данциг, 1923-1925 гг.

С момента нашего прибытия в Данциг для нас с женой начались два самых счастливых и очень гармоничных года. Не потому, что наша личная жизнь соответствовала положению представителей старой матери-родины в государстве, которое было выкроено из германской земли. Нет, далеко не так. У германского консула не было никакой официальной резиденции. В доме, купленном для этой цели, по-прежнему жили его старые жильцы. Я снял квартиру на морском курорте Сопот, но квартира эта представляла собой не более, чем набор обставленных комнат с весьма недоброжелательной хозяйкой, которая постоянно вмешивалась в нашу повседневную жизнь. Даже принять несколько человек гостей было вопросом сложным и трудноразрешимым.

В нашем распоряжении не было машины, и нам приходилось полагаться на железную дорогу или на доброту наших друзей и коллег, подбрасывавших нас в случае необходимости на своих машинах. Поскольку светская жизнь Данцига простиралась и на его пригороды - Лангфур, Оливе и далее вниз до самого Сопота, все это было довольно затруднительно, особенно для моей жены и особенно в зимние месяцы.

Мне потребовался год, чтобы с комфортом устроиться в Данциге. Потом, вместе с нашей обстановкой, мы перебрались в официальную резиденцию, из которой к тому времени наконец выселили всех жильцов, а приобретение машины было профинансировано совместными усилиями моего отца и МИДа.

Вскоре мы почувствовали себя в Данциге как дома, где в течение ста лет жили мои предки и где мы с отцом продолжали ухаживать за могилами некоторых из них. Но вне зависимости от этих личных привязанностей всякий неравнодушный к красоте человек не может не любить Данцига и его окрестностей. В Европе всем известно, что Данциг является одной из жемчужин средневековой архитектуры. Величественный древний готический собор Мариенкирхе, темно-красные кирпичи которого пылают в лучах заходящего солнца, свидетельствует о набожности и благочестии старых германских торговцев Ганзы столь же неопровержимо, как и расположенный поблизости Мариенбург говорит о религиозности рыцарей Прусского ордена.

Такова характерная черта старого ганзейского города: в нем свидетельства прошлых лет дошли до XX века не просто в виде одиночных монументов, разбросанных по городу среди модерна современных зданий. Нет, Данциг являл собою единое гармоничное целое, где дюжина других готических церквей и часовен соревнуются с Мариенкирхе. Ратуша, с ее элегантной, иглообразной башней, господствует над Марктплац, ритм которой в свою очередь усиливает величественная Артусхоф.

Крантор и по сию пору по-прежнему служил местом погрузки и выгрузки кораблей, и спустя 800 лет со дня основания разделял судьбу своего города. В Данциге сохранилась не дюжина аристократических домов, доживших до наших времен, - их были сотни, составлявшие улицу за улицей, расположенные и застроенные по единому плану, с парадными лестницами и изящными чугунными оградами - так называемыми Beischlage (терраса вдоль фасада, пристройка. Прим, перев.).

Традиция строительства этих величественных аристократических особняков поддерживалась веками, начиная с более суровых готических зданий и кончая яркой и веселой роскошью барокко Упхаген-хауса. Но все эти церкви и представительные здания не были лишь пустой оболочкой, за старыми стенами которой скрывалась современная дешевка, псевдохудожественная обстановка. Нет, и внутри особняки были украшены с утонченным вкусом и изысканным мастерством поколений, создавших их.

Превосходно вырезанные из камня галереи и хоры Катаринкирхе словно соревнуются с каменной роскошью Артусхоф. Одним из самых драгоценных сокровищ Мариенкирхе была коллекция церковных одеяний, принадлежавших епископам и духовным лицам прошлых веков. И знаменитая, расписанная Мемлингом Jungste Gericht (фреска Страшный суд. - Прим. перев.), напоминающая о воинственной и авантюрной главе в истории ганзейского города, когда он был разграблен пиратами и вновь отбит лишь после жестокого сражения на Балтике под командованием адмирала Бенеке.