Анатолий Приставкин - Золотой палач

• Название: Золотой палач
• Автор: Анатолий Приставкин
• Жанр: Современная проза

журнальный вариант («Октябрь» №11, 2006 год) оглавление § Ряд и место § Виноватые § Суд идет § Ожидание конца § Канун казни § Придурок § В день казни § Спокойной ночи § Свидание § Ночная гроза § Главный подсудимый § Суд идет § Визит Главного § Наш смешной дружок Швейк § Название § Праздник § Билет § Этапы жизни § Распахнутая дверь § Семь дней до… § Шесть дней до… § Пять дней до… § Четыре дня до… § Три дня до… § Два дня до… § Один день до… § Казнь § Возвращение § Эпилог

---

Катина мама стояла, глядя в зал, и растерянно молчала. Хотела, кажется, что-то еще спросить, но махнула рукой и села. А зря. Если бы она попросила меня выйти на сцену и все рассказать, я бы рассказал. И ей, и всему залу. Я в этот момент ничего не боялся.

Обратный путь до сарая мы проделали в гробовом молчании. И лишь у самой двери украинский урка, обычно добродушный, разразился бранью. Досталось и учительнице, и ее дочери, посмевшей что-то вякать, и, конечно, мне.

– Дотянули!- зло закончил он.- Прикончить бы зараз… прям щас… и точка!

Пузырь развел руками и посмотрел на меня. Кажется, он колебался.

– Давай вот что сделаем,- тихо предложил ему урка.- Ты нас запри на полчаса.

Остальное я сам. А?

– А что скажем Главному?

– Скажем, напал… Он же чудик… Пришлось тово… успокоить…

– Не поверит,- возразил Пузырь.- И потом, мы не одни… Тут еще стража… Заложат…

– Пусть попробуют!- пригрозил урка.- Я им зубы перетасую!

– Нет,- решил Пузырь.- Потерпи уж до завтра. Думаю, дольше не протянется.

Весь разговор происходил при мне, но так, будто меня не было.

Пузырь пропустил меня во тьму сарая и с грохотом захлопнул дверь.

Билет А наутро прибежала Катя. Я услышал, как она препиралась со стражником, но в этот раз им оказался Тишкин, и он нехотя ей уступил. Только пробурчал, чтобы говорила побыстрей, а то после клуба-то велели особенно строго охранять.

– Я быстро, быстро,- успокоила его Катя.- Саш, ты меня слышишь?

– Ну слышу,- ответил я.

– Ты на меня не сердишься?

– Да нет. Только зря ты проболталась мамаше!

– Прости. Я хотела тебе помочь!..

Тишкин, который, наверное, стоял рядом с ней, назидательно сказал:

– А сама навредила, между прочим.

– Я поняла!- воскликнула Катя.- Я даже боялась, что со зла они… Слава Богу, ты живой!

– Пока живой,- подтвердил я, вспомнив вчерашнюю угрозу урки.

– Давай скорей,- поторопил ее Тишкин. И я подумал, что правильно он ее гонит.

Толку от нашей встречи никакого. А за нервы дергает. Да еще как.

– Сейчас, сейчас,- сказала Катя и зашептала в дверную щель: – Тебе так слышно?

– Ну…

– Вчера, после клуба, мама нашла билет в кино… Я ей про игру вашу рассказала… ну, с манекеном… и она вдруг искать бросилась…

– Ну и что?

– А там, и вправду, восьмой ряд, шестнадцатое место!

Я молча пожал плечами. Как будто она могла это видеть.

– Это что значит? Что мое место и было для казни, да?

Я отодвинулся от двери, уже зная, что она спросит дальше. И она это спросила:

– А ты был, как это у вас называется… исполнителем, да?

Я молчал. Только сделал еще один шаг от двери. Но куда здесь сбежишь? Хоть бы Тишкин скорей ее прогнал.

– И ты меня пожалел, да? Тебя за это сюда?.. Ну скажи, скажи! Я должна знать!

Что, наш Яша палач?!

Я ушел в дальний угол и заткнул уши. И долго сидел там, ничего не слыша. А когда пришел в себя, Кати уже не было. Кажется, не было. Я долго прислушивался, прежде чем подать голос.

– Тишкин,- позвал я негромко,- она ушла?

– Девица? Ушла, ушла.

– Ничего тебе не говорила?

– Ничего.- Он подумал и добавил: – Плакала только…

– Ты вот что. Ты ее сюда больше не пускай,- попросил я.

– Да я и так не пущу. С чего мне подставляться-то? Я еще жить хочу.

– Вот и не пускай,- повторил я.

Тишкин разговаривал со мной как бы на расстоянии. А тут приблизился к двери вплотную и сказал:

– Они все равно это… Ты меня слышишь? Они сегодня это все сделают. Там у них все готово!

Этапы жизни

В обед появился Главный.

– Откройте!- приказал он, и ему услужливо распахнули дверь.- Можете не закрывать, никуда он не денется,- буркнул страже.- Шагайте отсюда, гуляйте!

Те исчезли.

Главный исподлобья взглянул на меня и присел на железное ребро кровати.

– Не удивляйся,- предупредил мрачно.- Я не собираюсь сюда экскурсии устраивать.

Это последний раз.

Я кивнул. Последний так последний. Но Главный не смотрел в мою сторону. Его, похоже, мало интересовало, как я реагирую.

– Мы тебя убираем вовсе не потому, что ты дурной,- сказал он.- Может, ты даже и не дурной. Но нам нужно, чтобы другие не были такими, как ты. Вот и все. Они должны помнить, что такие, как ты, которые хотят делать по-своему, среди нас не живут.

– Я и не собираюсь среди вас жить,- пожал плечами я.

– А ты вообще-то думал когда-нибудь, зачем люди рождаются?- вдруг спросил он.

– Да низачем! Они рождаются, потому что их родили,- ответил я уже более резко.

Тема разговора была мне, честно говоря, неприятна.

– А дальше что?

– Дальше? Известно что… смерть.

Казалось, он меня не слушает, а разговаривает сам с собой. То ли оправдывается, то ли хочет себя в чем-то убедить. А заодно и меня.

– Так вот,- продолжил он.- Люди рождаются голенькими, незащищенными. И они при этом ужасно хотят выжить. Даже кроха цепляется за мамкину титьку, чувствуя в ней спасение. А вот если выжить удается, то приходит уже другое желание: жить, жить и жить. Причем жить долго и богато. И красиво. А потом к ним все равно является костлявая. За тобой она, кстати, уже приходила… Ведь приходила, да?

Я промолчал. Мы оба знали, что он имеет в виду. Тот момент, когда его руки искали на моей спине место для укола.

– Ты сам виноват. Все равно, раз не научился выживать, ты жить не сможешь. Уж поверь мне. Я про тебя давно все знаю.

– А тебе-то какое до меня дело?

– Да мне по фигу!- отмахнулся он.- Но ты и сейчас ничего не понял. Весь мир стоит на том, что каждый спасает только себя. А для этого, на всякий случай, топит других.

– Ты о зверях, что ли?

– А разве люди не звери?- спросил он с издевкой.- Звери! Еще какие!

– И ты?

– А чем я лучше?!

– Но есть же не звери?- возразил я.

– Нет!- бросил он уверенно.- Нет таких! Глупость!

– А сам… сам ты хочешь выжить?- поинтересовался я, пытаясь в сумраке сарая разглядеть его лицо. Я никак не мог догадаться, к чему весь этот вязкий и бессмысленный разговор.

– Я? Я – нет,- ответил он после паузы.- Я не хочу выживать – вот в чем дело. А тем более жить. Я воюю с теми, кто хочет выжить любым путем, чтобы доползти до красивой жизни, потопив нас. Я им мешаю. И буду мешать. У меня, кроме ненависти к ним, ничего больше не осталось. Когда они стали мной, моей жизнью распоряжаться, они, придурки, не знали, что мастерят из меня не урода, даже не ублюдка, а живую бомбу. Бомбу,- повторил он, вслушиваясь в свой голос,- которая их и убьет!- Он на минуту задумался и добавил: – Сегодня я один. Да не один, я других готовлю. А завтра… Завтра нас будет много, очень много. Целая армия…

Наконец-то я понял, за что он меня так ненавидел. За то, что я не хотел становиться его бомбой. И мешал ему делать бомбы из других. Сказать на это мне было нечего. Оставалось только слушать… -…Вчера нашлись тебе защитнички… – продолжал он, чуть понизив голос.- Так вот, мы бы сегодня всю эту историю прикончили. Но придется отложить на недельку. Так что готовься. Встретимся ровно через семь дней.- Он поднялся, выглянул за дверь, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, и, обернувшись, добавил: – Считать умеешь? Вот и считай… Первый пошел… А этой своей… ну Катьке… скажи, чтобы в это дело не встревала!

– Она не моя,- сказал я быстро. Хотел добавить: «Она скорей твоя», но не стал.

– И ее мать чтоб не лезла!- не обратив внимания на мои слова, бросил он напоследок.- А то им худо будет. Даже не от меня… Они с огнем играют!

Распахнутая дверь Не прощаясь и не оглядываясь, Главный быстро вышел на волю, оставив дверь распахнутой. Вместо него в проеме появился Тишкин – точно такой, каким я его себе представлял: рожа в веснушках, рыжеватый, рот до ушей. Ему бы в кино Швейка играть.

– Чего там у них произошло?- спросил я.

– У кого?- не понял Тишкин.

– У урок. На семь дней отложили, да?

– А-а… Ну да, отложили…- протянул он не без сожаления. Видать, ему уже сильно обрыдло меня сторожить.

После некоторого колебания он поведал, что утром, пока он был здесь, всех погнали на подсобное хозяйство. Прислали из колхоза два грузовика, скопом всех погрузили и на целую неделю, говорят, увезли.

– И урок?- не поверил я.

– Насчет урок не знаю. Они работать не любят. А вот Главный тоже уедет. С начальством, как активист.

– А ты как же?- спросил я Тишкина, все еще стоящего в проеме распахнутой двери.

Мной вдруг овладела шальная мысль, что сейчас бы рвануть с места, опрокинуть этого раззяву, слабого и тощего, и драпануть за милую душу. Он бы и пикнуть не успел. И я бы, наверное, так и сделал, терять мне было нечего, если бы передо мной стоял кто-то другой, а не Тишкин. Жалко мне его почему-то стало. Жальче, чем себя. Урки уж точно его не пощадят. Они даже решат, что он сам меня отпустил.

– Нас тут несколько человек по совету Главного оставили,- продолжал беспечно объяснять он.- Будем, значит, по очереди дежурить. По колонии… ну и по сараю…

– Ты дверь-то тогда запри,- посоветовал я, отвернувшись.- А то, не успеешь ахнуть, драпану на волю-то!