Владимир Яценко - Пленники зимы

• Название: Пленники зимы
• Автор: Владимир Яценко
• Жанр: Научная Фантастика

Для конкурса "Триммера" главы все слиты, Пока не прогонят, комменты открыты. Прошу не молчать, – отмечайте визиты, Мой труд вы прочли. Отписались? Мы квиты! Шутка, конечно. Только читать лучше по-главно (я продолжаю работу по вычитке, только ћчищуЋ в главах: шестьсот кило текста долго грузится). Кроме того, в единый блок не вошли ћКомментарииЋ. А это уже не шутки!:( Очень краткое содержание и обоснование соответствия романа теме конкурса 'Великая цепь событий'. Книга о любви. О жизни. О 'простых' людях, которые при ближайшем рассмотрении оказались совсем не так просты, как им самим того бы хотелось. А ещё про то, как водителю грузовика, собирающему молоко по хуторам и сёлам, пришлось спасать человечество. И ситуация сложилась так, что кроме него спасать нашу расу оказалось некому. А сам он СМОГ лишь потому что когда-то подвёз 'не того' пасажира. 'Оплата за проезд' http://zhurnal.lib.ru/editors/j/jacenko_w_w/oplata_za_proezd.shtml оказалась одним из звеньев Великой Цепи, из раза в раз спасающей население нашей планеты от истребления льдами. Он был шофёром, исследователем, администратором и командиром. Но судьбе этого было мало. Он стал героем и вершителем. Это он доопределил наши конечные пункты 'рай' и 'ад'. То, ради чего, собственно, 'посев людей' и был когда-то затеян. 'Случайностей нет', – полагают герои романа. Всё, что с нами происходит 'почему-то' и 'для чего-то'. Наше прошлое и будущее – причудливое переплетение причинно-следственных связей, которые позволят нам однажды уцелеть в настоящем. Но если 'всё предопределено и наперёд задано', то от нас ничего не зависит? Зависит. Мы в любом случае исполним предначертанное. Но весь вопрос в том, КАК мы это сделаем. Приятного чтения.

---

"Молодец Натали, – тепло подумал он. – И в самом деле, позаботилась: вон какой список составила. Баночки-скляночки. Жаль только, что всего предусмотреть невозможно. Вряд ли в сумке найдутся лубки и бинт, чтобы справиться со сломанной ногой Германа. Деревьев здесь нет, в вездеход не сунешься – радиация. Что делать?

Нужно обязательно зафиксировать кость, иначе острая кромка изнутри измочалит мышечную ткань, и он навсегда останется инвалидом".

Максим чуть приоткрыл глаза и сквозь слёзы посмотрел на пластиковую канистру.

– Сиди спокойно, – прикрикнула на него Света.

"Если использовать всю воду, то шины можно будет нарезать из канистры. Резать пряжкой от застёжки сумки. Пряжку заточить о камень. Чего-чего, а этого добра тут хватает. Как его угораздило сломать ногу? Ровная дорога, стены тоже не гнутые. Шёл, упал, очнулся – гипс. Гипс? Это идея. Глины здесь в избытке, вода есть. Хватит воды. Может, вправить кость и зафиксировать глиной? В местном климате она должна быстро высохнуть и стать как камень".

– Всё, командир, принимай работу.

Максим прислушался к ощущениям и нашёл их вполне сносными. Он почувствовал облегчение. Света марлевым тампоном вытирала ему пот со лба, и это было приятно.

– У тебя ласковые руки, – сказал он. – Ты, наверное, здорово делаешь массаж.

– Это ты так напрашиваешься?

Максим открыл глаза. Неужели в её голосе и в самом деле прозвучало предложение?

– Нет, – жёстко сказал он. – Не прошу и не напрашиваюсь. Спасибо за заботу.

Он отстранил её руку, поднялся и подошёл к Герману.

– Ну что, дружище? – сказал Максим. – Твоя очередь.

Герман с готовностью кивнул на ногу и спросил:

– А это больно?

– Думаю, да.

– Слушай, мы уже столько прошли, я потерплю…

– Прошли не мы, – уточнил Максим, опускаясь перед ним на колени. – Прошла Светлана и я. А ты на моих плечах полёживал. И шли мы по прямой, ровной дороге.

А сейчас нам предстоит переход по сильно пересечённой местности. Часов шесть, не меньше. Где болит?

Герман, согнувшись, показал на левую ступню.

Максим, не торопясь, расшнуровал ботинок, снял мокрый от пота носок и закатал повыше штанину комбинезона.

Щиколотка сильно распухла и посинела.

Но кость была цела.

"Сильное растяжение, – оценил Максим. – На всякий случай рентген, стяжка бинтом и три дня полного покоя".

Он взялся левой рукой за ногу чуть выше опухоли, а правой плавно поводил стопой из стороны в сторону.

Герман напрягся, но ничего не сказал.

Светлана уже пристроилась рядом.

– Кость цела, – сообщил Максим. – Мы напрасно сняли ботинок. Перетянуть ремнём голенище было проще, чем сейчас придумывать какой-то фиксатор. Ты большой паникёр, Герман. И очень себя бережёшь.

– Паникёр? – обиженно переспросил Герман. – Знаешь, как больно?

– Знаю, – коротко ответил Максим. – Светлана, освободи от шнуровки его ботинок, а я попробую немного расслабить сухожилие…

– Выходит, ты его напрасно нёс? – деловито уточнила Света. – Сам бы дошёл?

Её слова повисли в воздухе. Германа беспокоило другое:

– А чем ты его будешь расслаблять?

– Руками.

Максим осторожными, но энергичными вдавливаниями принялся разминать основание стопы. Герман было задёргался, но под тяжёлым взглядом Максима затих, замер, судорожно сжав кулаки.

– Неправда, – заметил Максим. – Тебе совсем не больно.

– Просто не привык подпускать к своему телу уродов, – запальчиво ответил Герман.

– А ты не подпускай! Только опусти пониже голову и не забывай смотреть себе под ноги.

Он вернул Герману носок, ботинок со шнурком, и заставил самостоятельно обуться.

– Против бутербродов с сыром и таблеток НЗ никто возражать не будет? – спросила Света.

– Откуда это? – встрепенулся Максим.

– Из сумки. Наташа оставила, – она раздала им пищу и добавила. – В винном погребе – только тёплая вода, господа, не обессудьте.

– Спать будем? – с наслаждением прожевав приличный кусок бутерброда и запив отвратительной тёплой водой, спросил Максим.

Голова болела, кожу на лице жгло, но всё это уже было в рамках терпимости. Он себя чувствовал значительно лучше.

– Спать? – переспросил Герман.

Света чему-то улыбнулась.

– Да, спать, – немного взвинчено повторил Максим.

Её самоуверенность начинала действовать ему на нервы. В какой-то момент он перестал себя чувствовать посторонним наблюдателем. Теперь это был его бой; битва, в которой он безнадёжно проигрывал.

– По бортовому времени три часа ночи, – напомнил он. – Последние восемь часов – в движении пешком. Впереди шестичасовый переход. И потом, "не выступайте в зной"…

– Думаю, лучше идти к вездеходу, – перебила его Света.

– Конечно, – сказал Герман. – Здесь всё равно не уснуть.

И он покосился в сторону тёмного пятна на грунте.

– Глупо, – пожал плечами Максим. – Здесь темно и прохладно…

Но они промолчали. А спорить уже не было сил.

Он проглотил таблетку, сделал ещё один глоток воды из канистры и поднялся на ноги. Помог встать Герману. Подал Светлане сумку с аптечкой, подхватил канистру, и они пошли навстречу раскалённому зною пустыни.

У самого выхода из ущелья под высоко вознёсшимся мегалитом темнел холм свежего грунта. Они подошли ближе. На могиле лежали две кепки. На козырьке одной, из кусочков белого лейкопластыря были составлены слова: "Здесь Дзю закончил своё До", на другой кепке была более уравновешенная надпись: "Маша Добровольская".

Светлана шумно выдохнула и схватила Максима за руку.

– Почему ты не сказал?

– "Не любит Аллах разглашения о зле в слове…" – устало процитировал Максим.

На языке у него была горечь, на сердце – печаль. Это была невосполнимая утрата.

Он первым отвернулся и пошёл прочь.

***

Переход к вездеходу занял семь часов. Герман шёл сам. Они каждый час останавливались на пять минут, чтобы подбодрить друг друга мало значащими фразами и сделать по глотку воды. Несколько раз Светлана обрабатывала Максиму лицо.

Когда они остановились в седьмой раз, привычный распорядок привала был нарушен.

Максим вылез на камень и внимательно осмотрел горизонт.

– Ты всё-таки осторожнее с небом, – напомнил ему Герман. – Вдруг оно изменит цвет глаз?

– Не изменит, – не напрягая голоса и нимало не заботясь, услышит ли Герман его ответ, сказал Максим. – Скитник никому не изменяет.

– Почему? – спросила Света.

– Потому что он не знает, что такое верность.

Максим соскочил с камня, подошёл к ним и присел рядом. Он чувствовал себя гораздо лучше. Кожа на лице всё ещё горела, но голова успокоилась, да и от сердца немного отлегло. "Настоящая печаль придёт позже, – подумал он. – Когда мы выберемся отсюда и ужаснёмся потерям".

Он сидел, свободно разбросав натруженные ноги, прислонясь к тёплому, почти горячему боку валуна.

"Как на сковородке, – решил Максим. – Жарит со всех сторон: снизу – грунт и камни, по сторонам – разогретые горы… Конечно, под кондиционером вездехода приятнее путешествовать. Вот только где он, вездеход"?

– Ну, что? – осторожно поднимаясь на больную ногу, спросил Герман. – Пошли?

– Куда? – спросил Максим. – Куда это ты собрался?

– Что значит "куда"? – забеспокоилась Светлана. – К машине.

– К машине… тогда присаживайтесь обратно. Уже пришли.

Светлана тут же вскарабкалась на валун, с которого минуту назад спустился Максим.

– Точно! Герман, дошли! Я вижу бочки, которые ты с Игорем укладывал…

При упоминании имени Дзю она немного сбавила голос.

"Вот-вот, – подумал Максим. – И теперь так всю жизнь: неловкость и стыд перед теми, вместо кого получилось вернуться".

– А вездеход? – живо откликнулся Герман. – Далеко ещё?

Светлана молчала, пристально вглядываясь в изломанный камнем горизонт.

– Ладно, Светка, – прикрикнул Максим. – Побереги глаза и не испытывай судьбу.

Нет там вездехода.

Она послушно спустилась вниз.

Максим горько усмехнулся. "Выходит, сперва нужно обжечься, чтобы потом всё-таки сообразить: когда говорят "горячо" – не надо трогать"!

– Как это "нет"? – поинтересовался Герман. – А куда он делся?

– Сейчас подойдём к бочкам и поищем следы, – неохотно пояснил Максим. Он закрыл глаза и, как мог, расслабился. – Думаю, наш специалист по эпитафиям и охотник за блиндажами решил никого не ждать. Да и поехал себе.

– Охотник за блиндажами?

– Да. Калима рассказывала, как он вождение сдавал.

– Он что же… нас бросил? – неуверенно спросила Светлана.

– Почему "бросил"? – примирительно протянул Максим. – Лучше сказать – не дождался… да ну его. Без вездехода даже лучше. Тяжёлая неповоротливая дура.

– Нет-нет, Максим, – запротестовал Герман. – Наличие всегда лучше отсутствия.

– Ну, да, – насмешливо прервала его Света. – Особенно, что касается долгов и увечий.