Юджин Линден - Обезьяны, человек и язык

• Название: Обезьяны, человек и язык
• Автор: Юджин Линден
• Издательство: Мир
• Жанр: Биология
• Год: 1981

Американский популяризатор науки описывает один из наиболее интересных экспериментов в современной этологии и лингвистике – преодоление извечного барьера в общении человека с животными. Наряду с поразительными фактами обучения шимпанзе знаково-понятийному языку глухонемых автор излагает взгляды крупных лингвистов на природу языка и историю его развития.

Кинга рассчитана на широкий круг читателей, но особенно она будет интересна специалистам, занимающимся проблемами коммуникации и языка.

---

Во время нашей автомобильной прогулки, уже на обратном пути к институту, мы остановились, чтобы утолить жажду. Пока Роджер ублажал в машине Уошо, я принес ей из маленького магазинчика угощение. Итак, если не считать рассказов Роджера о прошлом Уошо, наша поездка была в высшей степени обыденной. Уошо, казалось, была счастлива сидеть за спиной своего старого друга. Мы как раз начали обсуждать детали проведенного Гарднерами сравнения между развитием Уошо и ребенка, когда в поле зрения появился институт и Уошо стало ясно, что прогулка уже подходит к концу. Хотя мысль о возвращении в клетку явно приводила ее в отчаяние, она не стала сетовать и, пройдясь с нами напоследок по парку, вошла в свое временное жилище. Когда Роджер запирал дверь, она молча печально глядела на него, подавленная тем, что вновь оказалась в столь грустном положении. Роджеру гораздо труднее было снести такую реакцию, чем любой открытый бунт. «Право же, хорошая она девочка», – сказал он, когда мы вышли.

3. ОПЫТ СРАВНЕНИЯ ДЕТЕЙ И ШИМПАНЗЕ

В своей работе в Рино Гарднеры возлагали большие надежды на сравнение данных, собранных при изучении языковых способностей Уошо, с аналогичными данными для детей. Если что и создавало атмосферу горячего энтузиазма, вызванного опытами Гарднеров, то это была не столько сама идея попытки обучить шимпанзе языку, сколько те результаты, которых они добились, и то сопоставление способностей шимпанзе и детей, которое они собирались провести. Вместо того чтобы испытать восторг от сознания, что отныне цивилизованный человек может беседовать с животным, общественность – и особенно ученые мужи, – казалось, были шокированы тем, что языковые способности человека и животных вообще можно сравнивать. Когда Гарднеры сообщили о своем намерении сравнить языковые способности детей и шимпанзе, они тем самым наступили на любимые мозоли сразу многим знаменитостям.

Задуманное Гарднерами сравнение детей и шимпанзе и реакция, которую вызвало это намерение, впервые породили проблему, как далеко способна Уошо вторгнуться в область, всегда считавшуюся принадлежащей исключительно человеку, – в область психики.

Уошо подвергли испытаниям, и уже первая реакция на полученные результаты задала тот уровень серьезности, с которой в дальнейшем оценивались ее языковые способности. Поначалу выявилось стремление приписать ее умение общаться с помощью жестов своего рода трюкачеству – чисто механическому, бессознательному повторению того, что делает человек. Но Уошо легко пережила такую критику. И в самом деле, она сурово разделалась и с теоретическими, и с эмпирическими попытками критиковать ее. Основные проблемы, вставшие перед Гарднерами при сравнении своих данных с данными, полученными на детях, были связаны с пробелами и недоказанными предположениями, которые обнаружились и при анализе бытующих представлений о средствах общения у людей, и в применявшихся ранее методах сравнения способов общения у животных и человека. Казалось, Уошо не только совершенно свободно разговаривала (в буквальном смысле этого слова), но сверх того она, фигурально выражаясь, много поведала нам о природе наук о поведении, в традициях которых были воспитаны ее учителя.

При любом сравнении ребенка с шимпанзе и дилетант, и специалист задаются стандартным вопросом: «До какого уровня „человеческого“ развития способны продвинуться шимпанзе в освоении языка?» На первый взгляд кажется, что ответ можно найти путем простого сравнения возраста, в котором начинают проявляться различные способности. Но, к сожалению, как показали Гарднеры, любое сравнение затруднено из-за ряда обстоятельств, связанных со сбором и оценкой самих данных.

Вначале Гарднеры проявили крайнюю консервативность в оценке действий Уошо. В тех случаях, когда ее поведение допускало двоякое толкование, они выбирали более скромный (традиционный) вариант. Если они могли объяснить возникновение комбинаций из нескольких слов простой имитацией, а не проявлением развивающихся лингвистических способностей, они выбирали первое объяснение. И если они вообще поверили в какие бы то ни было языковые способности Уошо, то лишь потому, что полученные ими результаты и тщательный анализ других толкований не оставлял им альтернативных возможностей. Опубликованные Гарднерами отчеты о действиях Уошо создают впечатление, что они прибегали к всевозможным уловкам, чтобы объяснить в привычных терминах то, что можно было принять за чудо. Многие ученые считали, что Гарднеры могли бы претендовать на гораздо более полное признание заслуг Уошо, однако самих Гарднеров больше занимал вопрос, как сделать, чтобы их результаты были безупречными. Эти результаты должны были говорить сами за себя, и Гарднеры знали, что только другие эксперименты с другими шимпанзе помогут ответить на огромное количество вопросов, которые возникли после того, как Уошо однажды продемонстрировала свои возможности.

Вторая проблема в оценке действий Уошо была связана с тем, что до сих пор не существует единого определения языка. Гарднеры подчеркивают, что некоторые определения позволяют им считать, что Уошо владела языком уже через год после начала эксперимента, тогда как, согласно другим определениям, Уошо вообще никогда не сможет освоить язык. Но каким бы определением ни пользоваться, вопрос о том, владеет Уошо языком или нет, все время мучил Гарднеров.

Если есть великое множество определений языка, то неудивительно, что существует и множество теорий, как ребенок овладевает языком. Гарднеры отмечают, что вопрос, когда именно о ребенке можно сказать, что он умеет говорить, остается открытым. Как все хорошо знают, дети не рождаются со знанием языка, и существуют данные о том, что в течение первых месяцев после рождения мозг ребенка еще не созрел настолько, чтобы дитя могло говорить и понимать человеческую речь. Таких данных очень немного, и лишь совсем недавно ими воспользовались, чтобы похоронить концепцию, известную под названием «теория лепета». Известно также, что ребенок вначале произносит отдельные слова, затем – предложения из двух слов и лишь потом – комбинации из многих слов, которые, по-видимому, постепенно формируются в соответствии с теми образцами синтаксически правильных моделей, которые предлагают ребенку родители. Но все-таки в какой момент можно сказать, что ребенок овладел языком? Когда он в полтора года говорит: «Корова домой»? Когда в три года заявляет: «Корова пошла домой»? Или еще позже, когда он уже может сказать: «Корова Джека пошла к себе домой»? Гарднеры считают, что до тех пор, пока сами лингвисты не смогут четко определить, когда именно ребенок приобретает способность говорить, было бы несправедливо возлагать на Уошо бремя доказательства того, что она действительно овладела языком. Эта неопределенность подводит нас к последней проблеме, касающейся оценки достижений Уошо, – к сравнению их с теми данными о детях, которыми пользовались Гарднеры.

Удивительно то, что попытки собрать данные о последовательных стадиях овладения языком у детей лишь на несколько лет опередили попытки по сбору аналогичных данных относительно шимпанзе. До этого времени лингвистика детской речи была наукой более схоластической, нежели эмпирической. Исследователи, изучающие усвоение языка детьми, исходят из естественного предположения, что рано или поздно дети все равно научатся говорить, и это приводит при сборе и классификации соответствующих данных к тенденции, которая может быть названа «эмпирической снисходительностью». Гарднеры часто замечали, что психолингвисты готовы считать осмысленными такие фразы детей, которые, если бы их «произнесла» Уошо, были бы отвергнуты как лишенные всякого смысла. Зная, что ребенок со временем научится образовывать синтаксические конструкции вроде «корова пошла домой», психолингвисты склонны усматривать зачатки таких грамматических конструкций в самых первых «высказываниях» детей, тогда как Гарднерам по-прежнему было не ясно, действительно ли ребенок к данному времени уже овладел синтаксисом. При этом в отношении Уошо Гарднеры претендовали на очень немногое; они всячески избегали любых обсуждений вопроса: владеет ли Уошо языком? В тех случаях, когда они отстаивали за своим шимпанзе обладание некоторыми лингвистическими способностями, они делали это, лишь когда были убеждены, что к тому их вынуждают сами экспериментальные данные. И их первое сравнение детей и шимпанзе ни в коей мере не решает вопроса о том, какой ступени человеческого развития при овладении языком могут достичь шимпанзе.

Проблема развития языка у детей

Общеизвестно, что ребенок не рождается умеющим говорить. Кроме того, было обнаружено, что если младенец в детстве не общается со взрослыми или с другими, уже умеющими говорить детьми, то он так и не сможет овладеть речью, даже если впоследствии окажется в окружении нормально говорящих людей. Если бы, к примеру, Уильям Батлер Йетс вырос среди шимпанзе, он бы никогда не сказал ни слова и уж тем более не был бы поэтом. Однако, слыша вокруг себя речь, ребенок быстро овладевает ею. Это позволяет предположить, что в детстве люди предрасположены к усвоению языка, но такая предрасположенность может быть реализована лишь в соответствующих условиях. Если этого не происходит, то специальные «дверцы», открытые только в детстве, сквозь которые язык как бы проникает в мозг, могут оказаться уже закрытыми. Научная дисциплина, более других интересующаяся «открыванием» и «закрыванием» таких дверок, называется психолингвистикой.