Вячеслав Шапошников - К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе

• Название: К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе
• Автор: Вячеслав Шапошников
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Вячеслав Шапошников — прозаик, поэт, публицист. Он автор нескольких поэтических книг: «Китеж», «Вохомский хоровод», «На ярмарках осени», «Вечерние холмы», «Просолок», «Ивовый свет»… Им написана художественно-публицистическая книга «Красносельские ювелиры». В последние годы писатель особенно плодотворно работает как прозаик. Были изданы его романы «Вечный путь» и «Ефимов кордон», книга повестей и рассказов «Угол». Повесть «К земле неведомой» посвящена замечательному революционеру, выходцу пз кубанского казачества Михаилу Ивановичу Брусневу — организатору и руководителю одной из первых социал-демократических организаций России.

Автор рассказывает о сложном и драматическом периоде в революционной деятельности М. И. Бруснева, связанном с его пребыванием в Петербурге и Москве. Исключительное мужество, цельность характера, человечность, верность революционным идеалам — вот чем особенно привлекательна личность этого замечательного человека.

---

Михаил стал пропагандистом Гаванского кружка как раз в то время, когда тот разросся настолько, что стал крупнейшим рабочим кружком Питера. Этот кружок объединял весьма грамотных передовых рабочих. Вообще же рабочие кружки были разными по уровню подготовки их членов, потому и само содержание пропаганды было в них разным.

Первые впечатления Михаила от знакомства с рабочими были двоякими: с одной стороны, увлекательное, живое дело, с другой — чувствовалось, что взял на себя немалую ответственность. К занятиям приходилось подготавливаться не по какой-нибудь выработанной твердой программе, а по программе, которую сам же и разработал, придумал. Каждый руководитель сам определял план своей работы, ориентируясь на запросы и уровень членов своего кружка.

Теоретических разговоров, особенно на программные темы, в самом кружке студентов-пропагандистов было мало. На общих собраниях говорили больше о практическом: о распределении рабочих кружков между пропагандистами, о сборе денег, о программе чтений. Они считали себя практиками и даже сознательно уклонялись от обсуждения программных и теоретических вопросов, не видя возможности решить такие из них, как вопрос об общине, о судьбах капитализма в России, об отношении к крестьянству. Не решались причислить себя и к какой-либо партии: было рано. «Народная воля» окончательно разлагалась. С последними народовольческими кружками (Качоровского, Беляева, Фойницкого, Истоминой) они вели борьбу, стараясь отвлечь от них и тех немногих рабочих, которые входили в эти кружки. Политическая и социалистическая пропаганда перемешивалась с чисто культурной. Главная же работа заключалась в объяснении рабочим их положения: они — рабочая сила, создающая прибавочную стоимость. От прибавочной стоимости переходили к выяснению капиталистических отношений, затем — к понятию о социализме. Как пример активности рабочего класса приводилась борьба рабочих па Западе.

От пропагандиста непременно требовалось знакомство с основными работами Маркса, знание рабочего вопроса и истории европейских революций. Требовалось немало и личных качеств. Надо было быть подходящим человеком. Подходящим считался человек простой, умевший относиться к рабочим душевно, внимательно, поскольку не просто агитация была основой работы пропагандиста, а сближение с рабочими.

Исходя из оценки роли рабочего класса, как ведущего класса, исходя из руководящего принципа, что освобождение рабочих есть дело самих рабочих, они не переоценивали роли интеллигенции, считая, что по мере роста числа сознательных передовых рабочих интеллигенция будет отходить па второй план, что только рабочие дадут настоящий тип будущего революционного деятеля, потому и свою роль понимали лишь как служебную и только временно руководящую.

В Петербурге, уже к началу 1890 года, насчитывалось до двадцати рабочих кружков, в которых пропаганду вели пропагандисты-интеллигенты; работал и ряд кружков, руководимых самими рабочими. Было ясно, что назрела потребность отрешиться от кружковой замкнутости и выйти на широкую арену политической борьбы. Надо было вести более смелую пропаганду и агитацию, причем вести ее можно было уже через самих рабочих. Всеми ощущалась необходимость сплочения, организации.

Решено было познакомить меж собой наиболее развитых рабочих из разных районов города. С этой целью провели два собрания, одно — за Нарвской заставой, другое — на Васильевском острове.

Создать организацию, однако, не успели. Начались с приходом весны аресты. За Невской заставой было арестовано и выслано на родину пятнадцать рабочих, вскоре же арестовали несколько рабочих с Путиловского завода.

14 марта в Технологическом институте разразились большие студенческие волнения, в которых приняли участие и студенты-пропагандисты.

В тот же день состоялось экстренное заседание Учебного комитета, на котором обсуждалось создавшееся в институте положение. В результате этого заседания, как и почти три года назад, многие студенты были лишены стипендии.

Придя в институт на следующее утро, Михаил увидел в вестибюле покурсные списки студентов, лишенных стипендии. Список пятого курса механического отделения начинался с его фамилии, так что он снова оказался без стипендии, которую перед пятым курсом ему вернули.

Эта мера институтского начальства вновь лишь подлила масла в огонь: Технологический зашумел по-настоящему!

К вечеру четвертого для неутихающих волнений институт был занят городовыми. Михаил вместе с большой группой студентов-технологов оказался в камере Коломенской части. Через несколько дней его отпустили. Пока— «без особых последствий».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Весна и лето 1890 года для кружковцев-пропагандистов и для кружковцев-рабочих выдались тяжелыми. Аресты следовали одни за другим. Особенно много их было в связи с провалами народовольческих кружков.

Эти многочисленные аресты совсем было прекратили начавшую развертываться пропагандистскую работу на Путиловском заводе. Михаилу пришлось взяться за восстановление разрушенного арестами тамошнего кружка. И Петербурге ему удалось задержаться еше на один год, остаться на том же курсе, как не исполнившему положенных по программе проектов и работ.

Провалы и летнее время, когда одни из уцелевших студентов-нропагандпегов уехали на каникулы, друше, окопчик обучение, уехали насовсем, к местам работы, — все это сказалось: связи с рабочими кружками были потеряны.

К началу осени, однако, дело стало налаживаться. Небольшой кружок рабочих (Николай Богданов, Егор Климанов, Гавриил Мефодиев, Петр Евграфов, Федор Афанасьев, еще несколько рабочих) продолжал сходиться и поддерживал некоторые другие кружки. С оставшимися членами кружка пропагандистов-интеллигентов этот кружок восстановил связь. Сеть кружков стала снова разрастаться. Появились в них и новые рабочие, и новые интеллигенты-пропагандисты.

Развитию самостоятельности в рабочем движении значение придавалось еще большее, чем прежде. Кружки наконец-то слились в единую организацию, названную чуть позже «Рабочим союзом». Был создан Центральный рабочий кружок, который состоял из нескольких делегатов-рабочих и одного делегата от интеллигентского центра. Первым таким делегатом стал универсант Василий Голубев. Интеллигентский центр в основном был пропагандистским, он организовывал и вел пропаганду в рабочих кружках, каждый его член являлся пропагандистом рабочего кружка или занимался на своей квартире с наиболее развитыми рабочими, готовя из них пропагандистов.

Созданная организация зажила по-боевому. На одном из первых собраний рабочие прямо спрашивали Василия Голубева: что делать, к чему готовить своих кружковцев?

Зимой 1891 года началась стачка на судостроительном заводе «Новое адмиралтейство». Забастовало 400 рабочих, занятых на постройке полуброненосной лодки «Гремящий». Организация выпустила прокламацию, которая была распространена среди рабочих «Нового адмиралтейства». Кроме экономических требований она содержала и требования с политическим оттенком. Одновременно выпущено было воззвание к общественности, которое призывало оказать моральную и материальную поддержку пострадавшим рабочим.

Прокламацией и воззванием к стачечникам откликнулась организация и на стачку на фабрике Торшона.

Воззвания и прокламации, напечатанные на гектографе, имели большой успех.

После этих двух стачек особенно остро стала чувствоваться необходимость в постоянном печатном органе, где сообщались бы сведения о рабочем движении на разных заводах и фабриках. Такую газету организация вскоре начала выпускать. Переписывалась она от руки «под копирку» всего в нескольких экземплярах. Составляли эту газету попеременно то Василий Голубев, то Михаил, используя корреспонденции, поступавшие из рабочих кружков. Номера газеты зачитывались рабочими до того, что от них оставались лишь клочки.

В феврале тяжело заболел писатель Шелгунов. К больному писателю-публицисту, известному всей России своими смелыми выступлениями в печати, ходили выражать соболезнование депутации от студентов, от интеллигенции, от литераторов и художников.

В Центральном рабочем кружке возникла мысль тоже посетить тяжелобольного писателя. Мысль эту подал Василий Голубев, посоветовавшись сначала со своими товарищами по интеллигентскому центру. И Михаил, Вацлав Цивиньский, и Леонид Красин согласились с ним. Рабочие, входившие в организацию, действительно знали Шелгунова как публициста, по некоторым статьям, с которыми они знакомились на занятиях.

Голубев же затем и адрес приветствий помог составить, а преподнести его Шелгунову было поручено Федору Афанасьеву, Егору Климанову, Николаю Богданову и Гавриилу Мефодиеву. Организовать их встречу с Шелгуновым, у него на квартире, взялась Екатерина Бартенева, хорошо знакомая семьи Шелгуновых. Она сочувственно относилась к рабочему движению. Ее сын Виктор, студент-универсант, хотя и ие входил в интеллигентский центр, оказывал ему немалую помощь, проводя запятия то в одном, то в другом рабочем кружке.