Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

• Название: Чечня рядом. Война глазами женщины
• Автор: Ольга Аленова
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-388-00204-4

Книга, написанная признанным мастером «кавказского репортажа», – дневник второй чеченской кампании, охватывающий период с 1999 по 2007 год. «Победоносное наступление» на Грозный, жизнь в разрушенном городе, зачистки и спецоперации, полевые командиры и «федералы», рабы и заложники; «Норд-Ост» и Беслан, Рамзан Кадыров и Владимир Путин; события в Северной Осетии, Ингушетии и на Ставрополье, – обо всем написано в лучших традициях «Коммерсанта», то есть точно и объективно.

Автор книги – женщина, и это придает книге особую пронзительность и эмоциональный накал. Это – не сухое изложение событий, не отстраненное рассуждение политолога, а полное боли и сострадания к людям живое и яркое повествование. И это, несомненно, ставит книгу в ряд лучших образцов отечественной журналистики.

---

Летом 2000 года я заболела. Это было что-то нервное, я приехала в Москву и поняла, что война заполнила всю мою жизнь. Я не понимала, как люди живут вне этой войны. Не понимала, зачем они ходят в магазины, театры, почему смеются, читают журналы, смотрят сериалы – ведь настоящая жизнь не здесь – ТАМ!

Я дважды упала в обморок в метро. Врачи, которых прислала редакция, прописывали транквилизаторы, и я спала. Это продолжалось больше месяца. А потом я как-то проснулась и поняла, что если сейчас не вернусь назад, в Чечню, то пропаду. Я вдруг поняла, почему меня туда тянет. Там я была нужна. Там я чувствовала себя востребованной, и я понимала, что делаю какое-то важное дело. Пусть порой коряво и необъективно, но я писала историю этой войны. И в другой жизни в те дни мне не было места.

29.08.2000. Дом престарелых

В Чечне есть люди, которые не знают, что идет война. Бомбежки и обстрелы, эвакуация и возвращение в Грозный, голод и потеря близких, – все это для них только фрагменты непрерывного страдания, в котором проходит их жизнь.

Услышав о том, что Дом престарелых, инвалидов и психохроников, эвакуированный зимой из Грозного, вновь возвратили в грозненский поселок Катаяма, я сначала не поверила. Сразу вспомнилось, как много говорили о подвиге врачей, вывозивших зимой из блокированного города немощных стариков и инвалидов – казалось, навсегда.

Оказалось, их действительно вернули в Грозный. Я приехала в Катаяму утром. Во дворе частично разрушенного дома пожилые женщины разводили костер, и несколько постоянных обитателей грели руки у огня.

Девушка с наивным взглядом и постаревшим лицом играла пустым флаконом из-под духов. Мака останется ребенком уже навсегда: у нее врожденная олигофрения. 18 декабря ее и всех остальных жильцов дома вывезли из Грозного на трех автобусах. Перед этим туда пришли боевики и сказали директору, чтобы вывозил больных: «Скоро начнется штурм». Директор и медсестры выносили больных буквально на себе, грузили в автобусы и бежали за следующими. Сидевшие в автобусе смотрели на забитую боевиками улицу, на черные дула автоматов и пулеметов и плакали: они не хотели уезжать.

Обитателей дома престарелых и инвалидов на перевале уже ждала старшая медсестра Зина Тавгиреева. Она договорилась о том, чтобы им дали места в палаточном городке для беженцев. Но автобусы по чьему-то приказу отправились в другой палаточный городок, в Ингушетию. Два дня они провели в лагере, а потом их увезли в Троицкое, в дом для детей-психоневротиков. Там их стали распределять: часть отправили в психоневрологический дом-интернат в Пседахе, остальных – в подобные учреждения в Астраханской и Вологодской областях. При этом не старались сохранить семейные пары, которые больные составили, находясь в грозненском доме престарелых и инвалидов: из 17 пар, проживших долгие годы вместе, не сохранилось ни одной. Из Троицкого начались побеги.

Полгода прожили грозненцы в Ингушетии. А потом им сказали, что возвращают их назад. – Узнав, что наш почти сохранившийся дом престарелых и инвалидов в Грозном хотят отобрать под какие-то нужды, мы принялись обивать пороги министерства социальной защиты Чеченской республики, – рассказывают директор дома престарелых и инвалидов Алхазур Тавгиреев и его жена Зина. – Они связались с Ингушетией, и наших стариков позволили вывезти.

Так директор и старшая медсестра спасли дом престарелых от посягательств администрации и военных. 25 пациентов, оставшихся после расселения инвалидов по спецучреждениям России, погрузили в автобусы и привезли в разрушенный Грозный. Стариков и инвалидов, разумеется, никто не спросил, хотят ли они уезжать из неуютной, но мирной Ингушетии в родной, но опасный Грозный.

Так или иначе, а они прибыли на старое место, и там началась их новая жизнь. Каждое утро во дворе разводят костер, и женщины (из тех, кто еще хоть что-то может делать) готовят пищу для всех. Каждый день здесь ждут помощи от властей и, когда получают какие-то продукты от мэрии, очень радуются тому, что их не забыли. Обитатели большого белого дома медленно передвигаются по двору, а когда где-то рядом раздаются автоматные очереди, привычно втягивают голову в плечи и прячутся в доме. – Почему вы решили, что их нужно вернуть сюда, ведь здесь нет ни условий, ни покоя? – спросила я у Алхазура Тавгиреева, внутренне уже осуждая директора за то, как он распорядился судьбами 25 беспомощных людей.

– А вы спросите у них сами, хотели они вернуться или нет, – спокойно ответил директор.

Я не смогла поговорить со всеми, потому что не все меня понимали. Седой мужчина сидел в черном от копоти полуразрушенном коридоре и смотрел прямо перед собой. Невозможно было отвлечь его от чего-то увиденного им в черном проеме стены. Другой, сидя на старой ржавой кровати, все время улыбался. А вот третий, Вовка Амхадов, инвалид 1-й группы, точно хотел вернуться. Это он постоянно теребил Тавгиреева за руку, выпрашивая машину, чтобы уехать в Грозный. Он бродит по двору, счастливо улыбаясь, и просит меня привезти ему телевизор. А еще Вовка просит почтовый ящик, чтобы было куда кидать письма. Спросите его: кому он пишет письма? Вовка ответит вам, таинственно улыбаясь: – Хозяйку свою хочу вернуть.

«Хозяйку», Ларису Василихину, гражданскую жену Вовки, страдающую легкой формой олигофрении, из Ингушетии увезли в спецдиспансер в Липецке. А Вовку не взяли, потому что Вовка – не олигофрен, а просто инвалид. У него в результате родовой травмы искривлены ноги, и он с трудом передвигается на костылях. Лариса, единственная радость Вовки, уезжая, плакала и просила его приехать за ней. Но приехать Вовка не может, поэтому и ждет почтового ящика, в который можно будет бросать письма.

Большой двухэтажный дом в Катаяме почти пустой – заселен только первый этаж, кое-как приведенный в божеский вид. Опустевшему второму этажу хранит верность единственный постоялец этого дома Вячеслав Иванович Баклашов. Его слегка взлохмаченную седую голову в черном проеме окна можно видеть изо дня в день. Баклашов не уходит из своей комнаты, где он жил с женой Натальей 14 лет.

– Вдруг вернется, – говорит он, растерянно и почти безнадежно улыбаясь.

Наталью Грицкевич из Ингушетии увезли в Астраханский психоневрологический дом-интернат, и Баклашов сбежал из Троицкого на следующий день. Под пулями, когда все, кто мог, выходили из Грозного, Баклашов вернулся в дом престарелых. Боевики, видевшие отъезд инвалидов, Баклашова жалели и кормили, пока он сидел в подвале во время бомбежек. Через месяц Вячеслав Иванович не выдержал: захотелось увидеть жену. В Ингушетии ему дали билет как беженцу, и он отправился в Астрахань.

– Там степи да камыши, – рассказывает Баклашов. – А больные живут в каких-то бараках сталинских. Там, кажется, зона была. Страшно. Но мне все равно было, я с ней хотел жить.

Долгие хождения Баклашова в местный департамент соцзащиты не пропали даром – Баклашову разрешили поселиться с женой. Но психиатр в интернате сказал настойчивому супругу:

– Будешь жить в одном бараке, она – в другом, а вместе вам нельзя.

И Баклашов уехал домой. Когда расставался с женой, оба плакали: наверное, понимали, что вряд ли еще увидятся. Наталья кричала и просила отпустить ее с мужем. Не отпустили.

Вячеслав Иванович смотрит на меня налитыми слезами глазами:

– Помогите забрать Наталью, не дают мне ее. Она же и не больная вовсе, только слегка не в себе. Она тут медсестрам все время помогала, ей больных доверяли.

А вот Вячеслав Иванович – больной. У него постоянно ноют суставы. Диагноз – облитерирующий эндартериит, или, проще говоря, сужение сосудов и омертвение конечностей. Одну ногу ему уже ампутировали. Медсестра Зина говорит, что тоска по жене сведет его в могилу.

Вот так и живут здесь, в грозненском доме престарелых, инвалидов и психохроников: ждут близких, нуждаются в помощи, боятся выстрелов и не спрашивают, за что им такая участь. Просто по-прежнему пытаются выжить.

07.09.2000. «Предатель»

Муса Ахмадов, чеченец, спас жизни десятков российских милиционеров, предупредив их о готовящемся нападении боевиков. За это ваххабиты попытались его взорвать. Как сложится дальнейшая судьба Мусы, неизвестно: спасенные им милиционеры вернулись домой, и защищать 12-летнего Мусу больше некому.

Муса Ахмадов родился и вырос в высокогорном селении. Когда началась война, родители, боясь бомбежек, которым и сегодня подвергаются горные районы Чечни, отправили ребенка к тетке, в Гудермес. Там, думали они, мальчик будет в безопасности.

А в июле в Аргуне и Гудермесе начались теракты. Сначала аргунский взрыв унес жизни 26 омоновцев из Челябинска, потом по пять-шесть человек стали регулярно погибать на гудермесских блокпостах. В конце июля неизвестный камикадзе за рулем «КамАЗа» направился в расположение отряда московской милиции и части внутренних войск. Пытавшегося помешать ему сержанта чеченского ГИБДД водитель застрелил прямо на дороге. Эту смерть видел Муса, все время издалека наблюдавший за интересной и загадочной жизнью военных. Сообразив, куда едет «КамАЗ», мальчишка со всех ног бросился в отряд московской милиции с криками: «Вас едут убивать!» Военные выставили заслон, приготовились к бою. Появившийся «КамАЗ» был расстрелян после двух предупредительных очередей за 40 метров до въезда на территорию части. Водитель погиб, успев перед смертью привести в действие взрывное устройство. От взрыва погибли двое милиционеров, еще пятеро были ранены. Пострадало и несколько чеченцев, живших неподалеку. Но, если бы не предупреждение Мусы, жертв было бы много больше. – В «КамАЗе» было около тонны тротила, – рассказал командир сводного отряда московской милиции Олег Кудряшов. – Если бы он успел въехать на территорию части и там взорвался, мы не досчитались бы нескольких десятков своих ребят.