Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

• Название: Чечня рядом. Война глазами женщины
• Автор: Ольга Аленова
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-388-00204-4

Книга, написанная признанным мастером «кавказского репортажа», – дневник второй чеченской кампании, охватывающий период с 1999 по 2007 год. «Победоносное наступление» на Грозный, жизнь в разрушенном городе, зачистки и спецоперации, полевые командиры и «федералы», рабы и заложники; «Норд-Ост» и Беслан, Рамзан Кадыров и Владимир Путин; события в Северной Осетии, Ингушетии и на Ставрополье, – обо всем написано в лучших традициях «Коммерсанта», то есть точно и объективно.

Автор книги – женщина, и это придает книге особую пронзительность и эмоциональный накал. Это – не сухое изложение событий, не отстраненное рассуждение политолога, а полное боли и сострадания к людям живое и яркое повествование. И это, несомненно, ставит книгу в ряд лучших образцов отечественной журналистики.

---

Несколько месяцев после этого я ездила в приграничные районы Чечни, куда были введены войска. Слушала истории немногочисленных казаков в казачьих станицах Шелковской, Ищерской, Стодеревской – это были леденящие душу истории о расправах над русскими в этих селах. Ходила на могилы тех, кто не дожил до этого дня. Смотрела в испуганные лица русских старух, которые просили забрать их с собой, «в Россию». Я понимала, что все правильно – войска идут в Чечню, чтобы спасать этих людей.

* * *

На военную базу в Моздоке стекались новости, как официальные, в виде информационных сводок Минобороны, так и неофициальные – те, которые приносили «счастливчики», побывавшие в Чечне. Съемочные группы официальных телеканалов периодически покидали аэродром на военных вертолетах, чтобы увидеть и отснять армию, продвигавшуюся к Терскому хребту. Остальные отчаянно им завидовали, заискивали перед пресс-службой и пили водку с полковниками, контролирующими журналистов. Мне, не пьющей водку и не ругающейся матом, не было места в пресс-службе. А слушать рассказы телевизионщиков, вернувшихся с передовой, порой было просто невыносимо.

К ноябрю на базе не осталось ни одной съемочной группы, которую я не просила бы взять меня с собой в Чечню.

– Я буду носить штатив, только возьмите, – упрашивала я.

Мне отвечали, что взяли бы, но пресс-служба будет против, а портить отношения с ней нельзя. Возглавлявший тогда пресс-службу полковник Фирсов из Минобороны, кажется, поставил себе цель – ни за что не выпустить меня с территории военной базы. То ли его не устраивал мой статус стрингера, то ли просто то, что я женщина.

Помогли ребята с телевидения Северо-Кавказского военного округа – корреспондент Слава Алимичев и оператор Дима Олиференко. Видя, что я каждый день бьюсь лбом о стену, Слава как-то сказал:

– Завтра приходи на базу пораньше, борт идет на Терский хребет. Мы тоже летим. Попробуешь с нами.

в шесть утра я была на аэродроме. Полковника Фирсова здесь не было, и это был хороший знак. Зато были человек десять журналистов центральных телеканалов, и это было явно не в мою пользу: вертолет МИ-8 может взять на борт от силы 20 пассажиров, а учитывая, что с нами летели еще военные, мои шансы улететь сокращались. Пресс-секретарь командующего Западной группой войск Натиф Гаджиметов, запрыгивая в вертолет, сказал:

– Тебя не возьму. Там холодно, грязно и спать негде, а летим с ночевкой.

– Ну, солдаты где-то же спят! – в отчаянии сказала я.

Гаджиметов только усмехнулся:

– Места на борту все равно нет.

– Да у нее выдержки побольше, чем у тебя, – вступились Слава с Димой. – А место ей найдем.

И я полетела – да здравствует журналистская солидарность!

В тот первый мой вылет мы оказались на позициях Западной группы войск на Терском хребте поздно вечером. Оказалось, что это уже не совсем передовая, потому что войска ушли дальше, заняв Ачхой-Мартан и застряв под ожесточенно сопротивляющимся Бамутом, но ставка командования располагалась здесь, на хребте, и генерал Шаманов в этот день был здесь же.

– Сегодня спать, а завтра провезем вас по позициям, покажем, как они тут от нас оборонялись, – сказал Гаджиметов.

Нас устроили в огромной палатке, где уже жили человек десять солдат. Посреди палатки стояла буржуйка, в нее подкладывали дров и поливали их соляркой – горело хорошо, но дышать было просто невыносимо. Вместо кроватей был большой и длинный, сколоченный из досок, топчан, и на нем предстояло разместиться и хозяевам палатки, и гостям. Я растерялась, только сейчас поняв, что имел в виду Гаджиметов, говоря о том, что спать негде. Друзья меня успокоили.

– Ляжешь между мной и Димкой, – сказал Славка, – в обиду не дадим.

Не то чтобы я боялась кого-то в этой палатке. Просто до сих пор подобная ситуация показалась бы мне абсурдной.

Еще более абсурдным показалось бы приглашение генерала Шаманова, полученное мной, никому не известным стрингером, в то т же вечер. Дело в том, что интервью с командующим группой войск «Запад» добивались все прилетевшие со мной телевизионщики. Но генерал – видимо, в силу природной скромности – сказал, что не готов к общению с телевидением и согласен встретиться только с газетчиками. Из газетчиков была только я, и Натиф Гаджиметов, весело ругаясь и называя меня хитрюгой, повел к генералу.

Это был мой первый эксклюзив.

20.11.1999. Владимир Шаманов

Генерал ужинал в своем кунге. Этот кунг отличался от остальных – две комнаты, ковер на полу и хорошо сервированный стол.

– Ребенок, – сказал Шаманов удивленно. – Тебя кто сюда пустил?

– Вот, Владимир Анатольевич, это и есть единственный товарищ из газеты, – улыбнулся Натиф.

Я, страшно робея и сразу забыв все придуманные впопыхах вопросы, включила диктофон. Чтобы собраться с мыслями, спросила первое, что пришло в голову: почему генерал так популярен в войсках? На позициях его называли «батей», офицеры его боялись, но знали, что своих он никогда не сдаст, и поэтому уважали.

– Я не «ястреб» и не мессия. Я – простой русский генерал, и мне приятно, когда на позициях меня узнают солдаты, – сказал Шаманов. – Не убегают, не прячутся, а улыбаются. Это высшая награда. А почему это происходит, я никогда не задумывался. Наверное, жизнь выработала во мне что-то, что близко моим солдатам. Ведь я сам из крестьянской семьи, нас было шестеро детей, и жизнь познал очень рано.

Сама того не понимая, первым же вопросом я расположила генерала к себе. Обычно отвечающий отрывисто и резко, сейчас он расслабился и говорил, как будто забыв о диктофоне.

– Что вы думаете о нынешней чеченской кампании?

– Это не совсем обычная война. Мы воюем на своей территории с группами бандитов. А потому порой применяются неклассические приемы освобождения территории от противника. Упор делается на переговоры с мирным населением. Действенность этой тактики налицо: без потерь освобождены Гудермес, Ачхой-Мартан и многие другие селения. Например, Ачхой-Мартан осаждали около недели. Потом старейшины сами выгнали часть ваххабитов, а оставшиеся сдались. По просьбе старейшин мы не стали проводить в Ачхой-Мартане зачистку. Не стали изымать и оружие. Переписали его номера, проверим по учетам, а потом сформируем из местных жителей дружины, которые будут охранять село. К сожалению, договориться об освобождении Бамута не удалось. Там идут тяжелые бои. Но, думаю, ситуация и там будет решена в ближайшие дни.

Вообще, люди устали от войны и готовы с нами сотрудничать. А наша задача – минимизировать потери, как среди личного состава, так и среди населения. Но боевики по-прежнему проводят провокации, ведут минометный огонь с окраин населенных пунктов. Не хочу раскрывать военных секретов, но в ближайшее время будет применено несколько нестандартных приемов, которые создадут серьезные проблемы нашему противнику.

– Правда ли, что на освобожденных территориях начинается настоящая партизанская война?

– Любая партизанская война в классическом понимании обречена на поражение, если не будет поддержки населения. Если мы реализуем концепцию военных комендатур, через которые будут проходить все финансовые потоки, плюс к этому создадим правовую базу в системе МВД, прокуратуры и любое правонарушение будет наказываться – вот тогда массового сопротивления не будет и люди нас поддержат. Конечно, поиск взаимопонимания – процесс долгий, но мы готовы подождать.

– В одном из интервью вы сказали: «Если остановят войска, я сниму погоны». Это своего рода ультиматум, имеет ли боевой генерал право его ставить?

– Если нас остановят, получится такая ситуация: подчиненные, выполняя мои приказы, меня не предавали, а я их предаю. Я просто не вправе буду оставаться в рядах Вооруженных Сил.

– То есть у вас нет уверенности в том, что война будет доведена до логического конца?

– У меня есть уверенность в победе. Стопроцентная. А насчет логического завершения – это вопрос открытый. Потому что мы живем в уникальном государстве, где события могут развернуться в противоположном направлении по воле одного человека. Но очень хотелось бы, чтобы начатое дали завершить.

Генерал Шаманов отражал тогда настроения Генштаба и своего непосредственного начальника Анатолия Квашнина. Именно Квашнин настаивал на «войне до победного конца». Генералы, воюющие в Чечне, один за другим намекали на то, что снимут погоны, если войска будут выведены. Все эти генералы были преданы лично Квашнину и уже пережили позор Хасавюрта в 1996 году. Квашнин был настолько мощной политической фигурой, что его генералы могли позволить себе такие высказывания.

Они шли, сминая чеченское сопротивление, по городам и селам, а за ними оставались сожженные дома, кровь и смерть. Рассказы о мирной сдаче городов были не больше чем политическим ходом. Я действительно видела, как сдавали Ачхой-Мартан чеченские старейшины – они вышли к Шаманову с просьбой не разрушать село и обещанием, что не станут стрелять по военным. И вывесили над селом российский флаг. Но спустя несколько дней кто-то выстрелил, и начались жестокие зачистки. Бамут, который армия Шаманова брала несколько недель, пал – когда там не осталось ни одного целого дома и ни одной живой души.