Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

• Название: Чечня рядом. Война глазами женщины
• Автор: Ольга Аленова
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-388-00204-4

Книга, написанная признанным мастером «кавказского репортажа», – дневник второй чеченской кампании, охватывающий период с 1999 по 2007 год. «Победоносное наступление» на Грозный, жизнь в разрушенном городе, зачистки и спецоперации, полевые командиры и «федералы», рабы и заложники; «Норд-Ост» и Беслан, Рамзан Кадыров и Владимир Путин; события в Северной Осетии, Ингушетии и на Ставрополье, – обо всем написано в лучших традициях «Коммерсанта», то есть точно и объективно.

Автор книги – женщина, и это придает книге особую пронзительность и эмоциональный накал. Это – не сухое изложение событий, не отстраненное рассуждение политолога, а полное боли и сострадания к людям живое и яркое повествование. И это, несомненно, ставит книгу в ряд лучших образцов отечественной журналистики.

---

Однако федералы постараются взять оба города до конца этой недели, поскольку уже определен срок штурма Грозного. Это 11 декабря. Именно эта дата указана в листовках, которые самолеты и вертолеты разбрасывают над Грозным.

В них говорится, что российские войска завершают блокаду, а потому жителям во избежание жертв предлагается до этой даты покинуть Грозный. Беженцев пропустят через коридор в станице Первомайская и разместят в палаточном городке в селе Знаменское. Листовка гарантирует беженцам все конституционные права и обещает возвращение домой, когда город будет освобожден. Правда, к тому времени от домов вряд ли что останется. Но об этом умалчивается, зато провозглашается основная задача российских войск: «Сохранение жизни и обеспечение безопасности мирного населения». А пока, говорится в листовке, «вы окружены. Все дороги из Грозного блокированы. Дальнейшее сопротивление бессмысленно». Дальше еще страшнее: «Лица, оставшиеся в городе, будут считаться террористами и бандитами, и их будут уничтожать артиллерия и авиация».

Глава 2 Победоносное поражение

Весь 2000 год был для меня сложным, напряженным и интересным. Я узнавала войну изнутри. Я училась выживать в сложных ситуациях, училась справляться с собой.

Часто, просыпаясь на рассвете, чтобы лететь с военными в какой-то район Чечни, я не понимала, куда еду и зачем. Хотелось снова лечь в постель, завернуться в одеяло с головой и забыть обо всех полетах и заданиях. Я одевалась и брела к автобусу, идущему на аэродром, ненавидя себя за то, что не могу не идти. Через пару часов ненависть к себе сменялась гордостью – я справилась с ленью и страхом, я победила.

Хуже всего было в вертолетах. Я страдаю аэроболезнью, в детстве меня даже в машине укачивало. Когда я впервые зашла в вертолет – это был МИ-8, – я еще не знала о том, что будет так плохо. Через 40 минут полета меня выносили чуть ли не на руках коллеги с ростовского военного телевидения. Летать надо было каждый день. Приземляется вертолет, я выползаю на травку и лежу, а коллеги работают. А о боевых МИ-24, которые маневрировали над опасными участками так, что сердце было в ногах, а ноги – ватными, я вообще не говорю. Коллеги, всю дорогу разливающие водку по стаканчикам, потешались надо мной, а я им страшно завидовала. Они ведь потом могли работать!

Так продолжалось месяца три. Потом что-то произошло, и я привыкла. Я справилась и с этим. Это была победа, это был перелом. Я наконец смогла нормально работать и даже в вертолетах умудрялась брать коротенькие интервью.

К концу января 2000 года я наконец попала в Грозный.

Помог случай. На Моздокском аэродроме я познакомилась с помилованным Ельциным Бисланом Гантамировым, вышедшим из Лефортово и возглавившим чеченское ополчение.

Гантамиров много смеется и убедительно отвечает на вопросы. Приставленный к нему на всякий случай полковник фсб запрещает ему брать с собой журналистов, кроме съемочной группы НТВ, – полковник просто не хочет брать с собой меня, но Гантамиров, обезоруживающе улыбаясь, говорит: – Нет, ее возьмем.

Мы добираемся до Грозного на машинах, ночуем в Урус-Мартане в доме одного из ополченцев и доезжаем до Старой Сунжи.

Сразу за Старой Сунжей начинается 6-й микрорайон Грозного. Точнее, то, что от него осталось, – развалины девяти– и пятиэтажных домов, груды кирпичей и бетонных блоков. В этом микрорайоне одно из подразделений Гантамирова должно водрузить первый российский флаг в чеченской столице. Мы идем с ополченцами. К уцелевшей девятиэтажке продвигаемся перебежками: где-то рядом работает снайпер. Разрушенные этажи, разбитая лестница, зияющая провалами, через которые мы перескакиваем, поднимаясь наверх. Занесенная снегом крыша. Быстро и ловко ополченцы устанавливают флаг.

Еще несколько домов – и начинается так называемая передовая.

Похоже, что артиллеристов и снайперских пуль не боятся только местные жители. Я не верю своим глазам, когда на балкон полуразрушенного дома выходит старик в заячьей шапке, завернутый в розовое в клетку одеяло. Он смотрит куда-то в небо и щурится. А я смотрю на него и не могу поднять фотоаппарат. Потом, много позже, в Москве, в Третьяковке – глядя на «Апофеоз войны» Верещагина, я подумаю, что на самом деле апофеоз войны – не эта груда черепов, а тот старик в заячьей шапке.

А Гантамиров полон оптимизма и задора – ему обещали президентство, и он чувствует в себе силы решать судьбу республики. Я слушаю его и думаю о старике в заячьей шапке. Со мной происходит что-то страшное. Наверное, такие чувства испытывает человек, совершивший в состоянии аффекта убийство и вдруг начинающий понимать, что же он наделал.

25.01.2000. Бислан Гантамиров

– Вы лично командуете боями. Не страшно ли вам, в общем-то гражданскому человеку, брать на себя ответственность за исход операции, за судьбы людей?

– Я взял в руки оружие в 1993 году, когда дудаевская гвардия расстреляла городское собрание. Год мы воевали самостоятельно, потом к нам на помощь пришли федералы. Затем Автурханов создал Временный совет, и я стал командующим объединенными силами оппозиции. Два раза мы штурмовали Грозный, так что все это мне уже знакомо. Фактически военная и политическая тропы сошлись в одну дорогу, и я шел по ней до тех пор, пока не оказался в Лефортовской тюрьме.

– Чем было продиктовано ваше освобождение?

– Необходимостью или, если хотите, безальтернативностью. Нужно было кого-то противопоставить тем, кто правил бал в Чечне.

– Ради чего вы воюете?

– Я считаю себя истинным чеченцем и хочу, чтобы мой народ жил спокойно. Не хочу, чтобы чеченцев отождествляли с бандитами, чтобы в любом крупном преступлении видели «чеченский след». Чеченский народ – самый несчастный, самый гордый и униженный. Но мы всегда смотрели на Россию – не на Турцию, не на Эмираты. Мы говорим по-русски, это второй наш язык. И мы всегда будем жить с Россией.

– Думают ли так все чеченцы? Ведь полевые командиры все же пользуются поддержкой населения…

– Это не так. Полевые командиры рассчитывают не на тейповые или родовые отношения, а только на финансовую поддержку извне. У них нет корней. Все они, кроме Масхадова, – представители других народов. Басаев и Радуев – из Дагестана, Гелаев – из Ингушетии, даже Дудаев происходил из татов. В Чечне всем им делать нечего.

– А какова все-таки роль чеченской милиции в освобождении республики?

– Конкретный пример. Мы вошли в Грозный со стороны Старопромысловского района и Старой Сунжи. Мои ребята, скажу вам с гордостью, жизни не жалеют и воюют лучше, чем федералы. Потому что мы – на своей земле, где знаем каждую улицу, каждый дом. Именно наши ребята идут впереди, а федералы – следом. Скажу так: ни мы без федералов город не освободим, ни они без нас. Главное, чтобы сзади не палили по нам, путая нас с боевиками. Результаты сегодня неплохие: 6-й микрорайон – наш, сегодня-завтра займемся 3-м и 4-м микрорайонами. Скоро весь город будет за нами.

В начале февраля Грозный наконец заняли федеральные войска. 8 февраля с Моздокского аэродрома туда отправлялась колонна МЧС с полевой кухней – первая «мирная» колонна за полгода войны. Я напросилась в кабину к водителю-эмчеэсовцу, сказав, что все необходимые документы у меня есть. На самом деле у меня не было ничего, кроме паспорта. Я была стрингером, или, на языке военных, никем. Аккредитации, которую военный пресс-центр выдавал официальным СМИ, у меня за полгода так и не появилось. Пришлось стащить в пресс-центре пустой аккредитационный листок и просто вписать туда свою фамилию. Печати на бланке не было, подписи начальника пресс-службы тоже, но я надеялась, что на постах этих тонкостей не заметят. И оказалась права. Пока мы ехали, меня дважды выводили из машины на блокпостах и изучали мою бумажку, но в конце концов разрешали ехать дальше.

11.02.2000. Грозный еще живой

Ранним утром 8 февраля на площади Минутка было необыкновенно тихо. Ни одной живой души среди завалов, разрушенных догорающих домов и искореженных киосков. Картину оживляют только собаки. Они стоят, низко наклонив головы к трупам.

Трупов на улицах немного. Это в основном пожилые женщины, попавшие под обстрел или придавленные бетонными плитами. Массовые захоронения – в подвалах, куда, по словам спасателей, пока нельзя пройти: входы заминированы.

Примерно через полчаса на Минутку въезжают БТР с солдатами внутренних войск. Вчера армейские подразделения оставили этот район, теперь его будут зачищать бойцы внутренних войск.

– В городе неспокойно, – говорит командир роты ВВ, – по подвалам и чердакам прячутся снайперы. Боевики днем маскируются под мирных жителей, а по ночам берутся за оружие.

Офицер рассказывает, что среди снайперов немало русских женщин. С одной из них, Мариной из Челябинска, солдаты-связисты изредка переговариваются по рации.

– Но недавно в город перебросили нашу спецгруппу снайперов, – продолжает офицер. – В ней также есть женщины. Так что теперь и наши снайперши здесь работают.