Газета Завтра - Газета Завтра 213 (52 1997)

• Название: Газета Завтра 213 (52 1997)
• Автор: Газета Завтра
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Не горюй, — сказала жена, обнимая меня за плечи.

— Нечего было в таком случае и залезать на опору, — уныло упрекнул я ее.

— Ты напишешь рассказ, — возразила она. — О том, как мы с тобой хотели самоубиться, не вынеся этой проклятой жизни. Ты напишешь рассказ, и тебе заплатят гонорар. Мы купим новую пишущую машинку, а то ведь наша совсем старенькая. Я буду перепечатывать твои черновики… И мы закончим, наконец, роман под названием “Новая Корчева”!

Роман этот замучил меня. Наверное, я поставил перед собой непосильную задачу — нарисовать портрет главного героя, коим является сам этот город. Он все время менялся… как кусок остывающего железа… это называется цветами побежалости.

— Я теперь понимаю, что написание романов есть самое достойное занятие на этом свете, — заявила жена. — Все остальное — суета вокруг живота, как ты однажды правильно выразился. Помнишь, как нам было хорошо, когда мы писали “Повесть о снегах”? Я сердилась из-за того, что ты бесконечно правил то одну сцену, то другую… Я не буду больше ругать тебя. Правь, сколько хочешь.

После еще нескольких “а помнишь, как нам было хорошо, когда мы писали вот это”, я покорно встал, и мы пошли домой.

Леонард Лавлинский

С НЕБОМ НЕ СПОРЮ ( стихи разных лет )

* * *

Долго клюет поминальную снедь

Быстрая птица.

Крест на могиле успел потускнеть,

Лак — облупиться.

В небе молитву творит за родню

Истовый прадед.

Миг расставания — дочь хороню -

Сны лихорадит.

Даже не плачу — душа изнутри

Вымерзла в теле.

Экая разница — год или три?

Вскачь пролетели.

Сам костенею в ледовом гробу,

В стуже кристалла.

Толстую крышку ногтями скребу -

Легче не стала.

Сны разгоню — потемнело вверху.

С небом не спорю.

Хлынет гроза, помогая стиху -

Если бы горю!

* * *

Страна есенинских берез,

Ты горестная свалка.

Чертополох везде нарос,

И прах Союза под откос

Летит без катафалка.

Реформы аховы у нас,

Чиновники бесстыжи,

Гребут, как будто напоказ,

И проживает Фантомас

На Клязьме — не в Париже.

А борзописцы и врали,

Чья стая кружится вдали

Над сытым зарубежьем,

Сегодня моды короли

В родном углу медвежьем.

* * *

Свет не видел такого мерзавца:

При любой непогоде в чести.

Но душой бесполезно терзаться

И колючие рифмы плести.

Беспрерывно везет негодяю

Или кожа породы толста?

Сколько зла сотворит, не гадаю -

Верю в тайную милость Христа.

Пусть мерзавец

на редкость вынослив,

И пасует закон перед ним.

Суд Господень -

теперь или после -

Безотказен и неустраним.

* * *

Шевельнулись лозы краснотала.

“Ты русалка?” -

Глубина донская

Этаких красавиц воспитала,

Посуху бродить не отпуская.

Приплыла, стройна и ясноглаза,

Ускользнула

от хмельного предка,

От лихого парня-водолаза,

Что девиц обманывал нередко.

Рулевая или повариха?

На каком рыболовецком судне?

Повествует горестно и тихо

Про свои неласковые будни.

Никакой в рассказе подоплеки,

Кроме тайной силы притяженья:

День-деньской

на пляжном солнцепеке

Загораю до самосожжения.

* * *

Вл. Муштаеву

Где хоровод

кабацких привидений

Расплескивал угарную тоску

С размахом от Парижа до Баку,

Бил зеркала

национальный гений,

Наверно,

мстил пьянчуге-двойнику.

Другая муза вспомнит

(ох, нескоро!)

Удержит нас от пошлого суда,

Избавит моралистов от позора:

“Когда бы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда…”

* * *

В последний день

о чем скорбел Есенин?

Мне в стонах ветра

чудится упрек:

Могил не чтим,

бессмертия не ценим,

Оберегая

утлый свой мирок.

Над городами

нет привольной сини.

Деревья гнутся

в пасмурном плену.

Давным-давно

ушел поэт России,

Глазами выпил

неба глубину.

А на кусту рябиновом

багряно

Скопленье ран открылось

ножевых.

Таков поэт.

Он сам живая рана

Родной земли.

Всегда среди живых.

* * *

Когда свободу кровью замесили

Стоящие у власти торгаши,

И дно крушило ценности России -

Что делалось внутри твоей души?

Зачем скрывать? Немалая разруха

Происходила и внутри меня.

Сиял однако Храм Святого Духа,

Незыблемое таинство храня.

* * *

Убийца без нажима выбрал путь.

Обычный парень.

Даже не из пьяниц.

Расстрел толпы не повредил ничуть

Его здоровью.

Шуточки. Румянец.

Ответы в точку на любой вопрос.

Расхожих истин полная обойма.

Не барахлит и мышечный насос,

А гонит кровь,

стуча бесперебойно.

* * *

Царствуй, Господи,

в силе и славе!

И сограждан моих замири:

Там, на юге, обстрел до зари -

Может, я и молиться не вправе?

Там война. Боже мой, посмотри:

Дверь оторвана — кровь на двери.

Труп мальца

в придорожной канаве.

Остов храма чадит изнутри.

Вместо улиц, давно пустыри.

Помоги исцелиться державе!

* * *

Никому не плавать в этом озере.

Здесь о прошлом годе, в холода,

Мученицу-совесть заморозили

И умчались вихрем господа.

Захворало дно по вашей милости.

Беглецов растаяли следы.

Но из мертвой заводи не вылезти:

Вместе дышим ядами среды.

* * *

Хмуро московское небушко.

Осень. Распад. Неуют.

Встретились парень и девушка,

Жвачку в обнимку жуют.

Чахнет природа и куксится.

Меркнут лоскутья зари.

Тленье, хандра и безвкусица.

Двое молчат. Пузыри.

* * *

Еду в метро. На стекле от руки

Скверный рисунок.

Сгорблены женщины и старики

Тяжестью сумок.

Бодрая молодость любит уют.

Парни и девки,

Сидя воркуют, смеются, жуют -

Выросли детки.

Не удержалась и стала ворчать

Тетка без места.

Хмырь, изучавший дневную печать,

Брякнул с насеста:

“Ты богомолка? Ну-ну, повтори.

Что? Комсомолка?

И ухмыльнулись другие хмыри:

“Сыпь, кофемолка!”

Чин милицейский вздохнул у двери.

Совесть умолкла.

* * *

Зимы разведчица

В лесу метет,

По кругу мечется

Среди пустот.

Светлы распятия

Нагих берез,

А с хвойной братии -

Какой же спрос?

С набега резкого

Удар жесток,

Да вроде не с кого

Сорвать листок.

Взлетает крошево,

Сдается в плен

Когда-то сброшенный

Ветвями тлен.

* * *

Сегодня пишут ярко. Блещет лихо,

Играя смыслом, строчка-щеголиха.

Любуемся красотами пера.

И, распуская

пышный хвост павлина,

Метет художник

царственно и длинно

Глобальный мусор птичьего двора.

Кудахтают восторженные куры,

Что наступил расцвет литературы,

И чиркают ножами повара.

* * *

Опять на ветвях тополей

Сережки звенят малиново.

От воздуха не ошалей,

От винного, тополиного.

А праздник соцветий высок,

И тем наши мысли блаженнее,

Чем слаще живительный сок

Земного тепла и брожения.

* * *

Природы выстуженный храм.

Трепещет голь осенняя.

В охотку буйствовать ветрам.

Ломать и гнуть растения.

Деревья выживут не все

(Терпи, земля-страдалица!)

В раздетой лесополосе

Березы с хрустом валятся

Какая сумрачная муть,

Какая жуть неправая

Людей старается пригнуть,

По кругу жизни плавая.

Но семя дьявола мертво,

А прорастет в Отечестве

Святого Духа Торжество

Над происками нечисти.

МИФЫ ОККУПАНТОВ ( “новый порядок” — это уже было… выставка плакатов в галерее “Юнион” )

Выставочный проект профессора Отто-Зур-института доктора Шлоотца называется “Немецкая пропаганда в Беларуси 1941-1944”. Этот уникальный проект знакомит зрителя с фашистскими пропагандистскими плакатами времен войны и оккупации части территории СССР. Устроители и организаторы выставки имели своей целью напомнить о преступной оккупационной политике фашистской Германии — это им удалось. Однако внимательное изучение и вдумчивое осмысление данных архивных материалов парадоксальным образом подводит исследователя к кромке самых насущных и жгучих вопросов современной действительности.

Еще до начала Второй мировой войны министерство пропаганды фашистской Германии в специально созданном восточном отделе активно и загодя занималось изданием книг, плакатов, сценариев радиопередач агитационного характера… Но самым существенным в этой области было создание разветвленной пропагандистской концепции, благодаря которой народы СССР, подпавшие под железный протекторат рейха, должны были воспринимать иностранную оккупацию как долгожданное освобождение, а изощренный в своей жестокости оккупационный режим как залог счастья, спокойствия и стабильности.