Марк Барроклифф - Подружка №44

• Название: Подружка №44
• Автор: Марк Барроклифф
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02385-2

Гарри Чешир искренне хочет встретить наконец ту единственную девушку, которую он сможет любить всю жизнь. При этом требования к избраннице чрезвычайно высоки – редкая девушка может соответствовать им.

Его друг Джерард полон комплексов, сомнений и так же строг в своих оценках женщин.

Но вот на их пути возникает обольстительная девушка – и старая дружба вдребезги разбивается. Каждый из друзей готов на все, только бы завоевать Элис. Кипят страсти, грозя привести к катастрофе, к мести, к преступлению…

---

– Ну, давай, – шепнул я мотоциклу, включая сцепление. Дорога подо мною пропала, ветер засвистел в ушах, и я чуть не влетел ему в заднее колесо, успев снизить скорость буквально в полусотне метров от него. Есть в автомобилях и мотоциклах нечто, заставляющее вас, если вы за рулем, забывать об их существовании. Они продолжение вашего тела, а не механизм. Это вы можете без усилий мгновенно разогнаться от нуля до шестидесяти миль в час. Это вы, а не ваша машина, мощнее сотни быков и втрое быстрее леопарда. Я чувствовал, что волен протянуть руку и одним пальцем переломить Джерарду хребет. Естественно, я ошибался. Для этого пришлось бы убрать руку с рукоятки сцепления, отчего я неминуемо остановился бы и упал.

Джерард сбавил ход, чтобы повернуть направо, в Кэмден, и остановился у ворот парка. Машины летели по шоссе навстречу ему всего в полуметре от его переднего колеса. Чуть подтолкнуть его вперед – и все, привет, а потом я скроюсь. На аллее парка ни пешеходов, ни машин. В шуме и суматохе никто и не заметит мотоцикла. По беговой дорожке Риджентс-парка я домчусь домой, не успеете вы и глазом моргнуть. А что скажет полиция? «Его убил мотоциклист, а у вас тоже мотоцикл» – для Королевской системы правосудия не довод. Кроме того, они трогательно, по-детски не способны отличить факт от вымысла, так что моя безопасность стопроцентно гарантирована.

Я уже поравнялся с Джерардом. Он даже не заметил меня, да и зачем бы, если мотоциклисты и велосипедисты часто оказываются рядом на светофорах и поворотах.

Поток машин почти иссяк, и нога Джерарда зависла над педалью. Тут из-за поворота, куда метили мы, показалась машина, и Джерарду пришлось остановиться. То был «Мерседес» с низкой подвеской, затемненными окнами и подсветкой под кузовом. Из окна тяжко ухал какой-то первобытный ритм. Тот, кто внутри, изо всех сил старался быть похожим на торговца наркотой. Возможно, он и был наркоторговцем: теперь они не считают нужным прятаться. Джерард проводил автомобиль негодующим взглядом. На дверце мелькнула надпись: «Крутые «мерсы» – тел. 0181 КрутМерс для КЛЕВЫХ ребят!»

– Крутые «мерсы», – повторил Джерард вслух; я, впрочем, заметил только, как шевелятся его губы. Последний раз такой презрительный оскал я видел у нашего пса, когда мы водили его к ветеринару чистить зубы.

– Крутые «мерсы», – рассмеялся я. Тоже терпеть не могу такие тачки.

Всю жизнь я делал, что говорили, и никогда не шел на риск. Из школы в колледж, год спустя после колледжа – на работу. Обычный конвейер, с которого я ни разу не сошел. Лишь прихоть судьбы избавила меня от пожизненной тупой рутины тележурналистики. Я положил руку на плечо Джерарду. Машин на дороге прибавилось, по крайней полосе с ревом несся «Роллс-Ройс». Вот и подходящий для него конец, подумал я, – буквально погибнуть под колесами капитализма. Впервые в жизни я брал на себя ответственность. Пусть я все еще смеялся над «крутыми «мерсами», но сознавал, что смеяться и ребячиться осталось недолго. Отныне своей жизнью распоряжался я сам.

Вот только было мне от этого как-то не по себе. Я – дитя развитой системы обслуживания. Никогда не случалось мне во гневе замахиваться гаечным ключом, я сам не покрасил ни одной рамы, не приготовил обеда. Это делали за меня профессионалы. И вот я задумал убийство – тоже работка не для любителя. Чтобы оно получилось, необходимо правильное развитие. Года в четыре таскать газеты у почтальона, затем издеваться над пенсионерами, постепенно дорасти до грабежа и наконец, выучившись на детских ошибках, идти на большое, серьезное, мокрое дело.

И даже тогда никакой гарантии успеха не существует. Во-первых, подобный послужной список выдает в вас подонка из низов общества – полную противоположность подонку светскому, который работает в Сити и убивает других, не пачкая собственных рук. Вот если бы для убийства не требовалось немедленных решительных действий, я отлично справился бы. Недаром Адриан называл меня «прирожденным журналистом». Кроме разговоров, я действительно ничего больше не умею.

И потом, я не мог допустить, чтобы последними словами Джерарда стали «крутые «мерсы». Этого он мне не простит, будет являться по ночам. Он хочет на прощанье произнести «Намасте», что на хинди или по-непальски значит «Я чту бога в тебе», хотя, по-моему, более вероятно следующее: «Ты вообще собираешься убирать за собой все это дерьмо?»

Я хлопнул его по плечу. Он обернулся с видом мелкого воришки, застигнутого с поличным бароном Франкенштейном, и спросил:

– Ты что здесь делаешь?

Несмотря на мой шлем, он узнал меня, но глаза у него по-прежнему трусовато бегали.

– Не знаю, – ответил я, прямо как в кино.

– Ты надел мою куртку, – сказал он.

Я вдруг ощутил, насколько она мне мала. Руки торчали из рукавов, точно у переростка. Должно быть, выглядел я по-дурацки, чувствовал себя скованно, и это меня разозлило.

За нашими спинами загудела машина. Мужчина моих лет, сидевший за рулем, примерный семьянин, судя по бесформенному свитеру, раздраженно махал нам руками. Рядом с ним сидела его жена, дама неопределенного возраста от тридцати до шестидесяти. А может, и не жена; может, дело просто в свитере, таком же бесформенном, просторном и в то же время строгом, как и у ее спутника.

– Задерживаете! – кричал он. – Чего остановились? Ну, скажите на милость, чего встали?

Я заметил, что дорога снова свободна. Охотники, ищущие оправдания собственной дикости, утверждают, что никогда чувства не обостряются так, как в момент, когда видишь добычу. Тогда в человеке просыпаются дремлющие с первобытных времен инстинкты. Впрочем, футбольные фанаты, мои школьные знакомые, говорили примерно то же самое. Теперь я понял, что это такое. Часть меня осознавала свое место в системе мироздания; я был винтиком в гигантском механизме, сконструированном, чтобы направить Джерарда под колеса встречных машин. Толкнуть его на дорогу казалось столь же естественно и непреодолимо, как наступление приливной волны на берег. Для части меня.

А другая часть чувствовала себя ужасно глупо: слишком тесная куртка, слишком мощный для парковой дорожки мотоцикл, дикое намерение убить друга из-за женщины. Как часто говорят на судебных процессах, «когда я оглядываюсь назад, все это кажется таким нелепым». Только, к счастью, мне еще рано было оглядываться, я смотрел вперед, если вы понимаете, о чем я; мозги все-таки не окончательно мне отказали.

И вот я стоял там, как осел меж двух копен сена, – положение незавидное, чтобы не сказать идиотское. В течение одной секунды предстояло решить, что мне милее – Элис или родной уголовный кодекс.

Поэтому, естественно, я толкнул Джерарда.

Правда, будучи верен себе, толкнул не от души, как на разудалой вечеринке, и не как мощная медсестра упирающегося ребенка перед кабинетом зубного врача. Нет, то был дружеский тычок: «Как дела, старый пень?» или «Мы с тобой дружим столько лет, так что какие тут обиды?» Оказавшись перед выбором – делать или не делать, – я принял соломоново решение: сделал наполовину.

– Ты что, спятил? – довольно громко, но скорее встревоженно, чем сердито спросил Джерард.

Я оглянулся через плечо на дядьку за рулем. Тот уже чуть ли не улыбался и понимающе кивал головой. «Дорожное бешенство», – объяснил он жене, которая приоткрыла окно, чтобы лучше видеть.

– Слушай, не говори Элис, – сказал я.

Он серьезно, почти сочувственно посмотрел на меня.

– Извини, Гарри, тут либо ты, либо я. Она одна такая – и я должен. Или ты, или я. Ты поступил бы так же.

Машины мчались мимо нас. Мне стало неуютно, я вспотел и разозлился.

– Если вы не собираетесь драться, может, отойдете с дороги? – крикнул человек в свитере.

– Не знаю, что бы я сделал, – возразил я.

– Почему на тебе моя куртка? – спросил Джерард.

Я заново проиграл в памяти всю эту историю и задумался: неужели мне могло прийти в голову убить его? Всерьез, по-настоящему? Неужели я не просто играл с этой мыслью, остановившись, когда она стала слишком опасной? Не знаю, чего я рассчитывал добиться путем подобных упражнений, но почему-то настроение у меня испортилось окончательно. Понимаю, если б я действительно убил Джерарда, то чувствовал бы себя еще хуже, но меня угнетало сознание того, что я упустил возможность распорядиться своей судьбой. С другой стороны, жизнь друга оказалась для меня важнее собственного счастья, а в наше время не все могут сделать такой выбор. Похоже, я оказался способен любить. Негуманные мысли сделали меня человеком.

У вас, вероятно, никогда не возникало желания убить друга, но, быть может, ваши друзья просто не давали вам повода. Я имею в виду не месть, не ревность или какие-нибудь еще расхожие предлоги, а реальные причины. Когда выбирать приходится между вашим счастьем и чужой жизнью. Вы или они. Согласились бы вы прозябать в нищете, чтобы спасти друга от смерти? Пожертвовали бы ради друга рукой или ногой, сели бы в тюрьму на год?