Вера Кетлинская - Мужество

• Название: Мужество
• Автор: Вера Кетлинская
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

В 30-х годах Вера Кетлинская много ездила по стране как корреспондент газеты «Комсомольская правда», была свидетелем и беседовала с очевидцами и участниками многих событий. В романе автор показывает нам трудности и духовный мир строителей нового города, и легко угадать, что прообразом этого города послужил Комсомольск-на-Амуре.

Автор в романе «Мужество» поднимает проблемы жизни и взаимоотношений молодёжи 30-х годов 20-ого века, но проблемы эти – вечные, что делает книгу глубоко современной и актуальной.

---

– У Пака все заболевают, – спокойно сказал Епифанов. – Эпидемия!

Утром Сергей побежал к доктору. Ему мечталось, что врач скажет: «Да, у вас цинга, надо уехать немедленно». И вот он дома. Мать взбивает подушки и стелет чистые простыни. Отец ходит вокруг, радуется и вздыхает: «Осунулся сынок, пожелтел. Надо поправляться. Кушай больше, сынок…»

– Вы совершенно здоровы, абсолютно здоровы, – сердито сказал врач. – Стыдитесь, молодой человек! Работать надо! И бриться. Бриться, бриться каждый день! Через эти бороды и мысли лезут ненужные… К мусью Пьеру идите, вот что! А у меня вам делать нечего…

Сергей разозлился и снова отправился на берег – все равно на работу опоздал. Николка сообщил, что к вечеру ждут пароход. Сергей сбегал домой и уложил вещи. Вещи он снес к Паку – так делали все, кто собирался уезжать. «Черт с ним, – убеждал себя Сергей, – все равно мне здесь не жить! Пусть исключают. Пойду в ЦК, все объясню…»

Сергей сидел на ящиках среди других парней. Уже дымил вдали пароход. Парни стыдливо прятали за спиной свои чемоданы и корзинки. Сергей думал: только бы не прибежали Круглов, или Тоня, или Семка Альтшулер… Только бы проскочить незамеченным… А там – будь что будет!

Он отвернулся, заметив Мотьку Знайде. Но Мотька подошел, и в руках у него была корзина. Он поставил корзину рядом с Сергеем и сел.

– Куда? – спросил Сергей. Он знал, что Мотька Знайде – ударник и весельчак.

– В Африку, – ответил Мотька и выпятил грязные пальцы, торчавшие из разодранного ботинка. – Попробуй поноси. Ходил к Вернеру – послал к Гранатову. Ходил к Гранатову – отказал. Нету. А у меня есть?

Пароход шел вдоль правого берега по фарватеру, под самыми сопками. Потом он повернул и начал наискось пересекать Амур. Уже видна была фигура капитана на верхнем мостике. Уже прогудел гудок…

По селу бежала Клава.

Она скатилась по круче и с разбегу остановилась, тяжело дыша. Они могли не прятать своих чемоданов, – она по лицам угадала, что они задумали.

– Ребята, да что же вы! – сказала она, стоя перед вереницей обросших бородами обозленных парней. – Что вы задумали? Как не стыдно! Какие же вы комсомольцы?

Один из парней посмотрел на Клаву лениво прищуренными глазами и широко зевнул.

– Иди ты… знаешь куда?

И отчетливо произнес ругательство.

Клава отшатнулась. Она чувствовала, как хлынула кровь к лицу. Сквозь слезы обиды и стыда она видела грубые лица хохочущих парней. Бежать… скорее бежать!.. Но она не побежала. Ее обуял дикий гнев. Не помня себя, с пылающими щеками, она бросилась вперед, к обидчику.

– Негодяй! – закричала она. – Я б тебя послала туда же, если бы не была комсомолкой! Негодяи! Дезертиры! Несознательные! Тебе говорят дело, а ты ругаешься, сукин ты сын, мерзавец!

– О-хо-хо! – грохотали парни. – Отбрила!

– А вы чего смеетесь?! – в исступлении кричала Клава, бесстрашно наступая на парней. – Вы посмотрите на себя! Вы на людей не похожи! Опустились, заросли. При вас комсомолку оскорбляют, а вы смеетесь.

И она всхлипнула.

– Девочка права! – раздался голос. – И что это, ребята, в самом деле? Комсомольцы мы или кто?

Клава поглядела из-под руки – Мотька Знайде смущенно уговаривал парней:

– Не дело, хлопцы! За что девочку облаяли? Фомка, извинись, биндюжник, извинись сейчас же, а то, гляди, отдубасим за милую душу.

Фомка неуверенно отругивался.

– Ты сам хорош! – крикнула Клава Мотьке Знайде. – Бородища! Руки-то вымыть воды нет? Смотреть страшно.

Парни ежились, прятали руки, втягивали головы в плечи.

– Я вас уговаривать бежала, – сказала Клава, – а теперь не буду! Уезжайте! Такие комсомольцы, как вы, недостойны чести строить социалистический город!

Она говорила со злостью, глотая слезы.

Все парни закричали разом. Как недостойны? – Каждый кричал о своих заслугах, о цифрах выполнения плана, о подвигах известных всей стройке бригад. И тут же, переплетаясь с похвальбой, раздавались жалобы: сапоги сносились, слепнем, теплой одежды нет, комары заели…

Пароход подходил. Поднятая им волна набежала на песок.

– Я девушка – и то не жалуюсь, – горячо убеждала Клава. – Смотрите, я сама почти босая хожу. Так что же, по-вашему, значит, и социализма не нужно, были бы сапоги?

Парни промолчали. Фомка сказал глухо:

– Ты это… не обижайся, что я матюкнулся… Я сгоряча…

Клава слышала за спиной шум пароходных винтов и грохот якорных цепей. Надо было решать быстро, пока сила на ее стороне.

– Ладно, – сказала она, заставляя себя улыбнуться. – Забудем, и делу конец. Кто в лагерь – пошли.

Раздались голоса:

– Так мы… да мы… мы что ж… – Несколько человек поднялись. Они со стыдом тянули обратно свои чемоданы и корзинки.

Им навстречу бежал Круглов. Клава мигнула ему на парней и на берег, где остались другие.

Бежали Гриша и Соня. Оба были бледны и взволнованны. Клава даже испугалась – не случилось ли у них чего-нибудь.

Сергей вскинул корзину на плечо и стоял в сторонке, пользуясь поднявшейся у парохода сутолокой и вечерними сумерками, чтобы не попасться на глаза Круглову. Только бы сейчас избежать разговоров… а там пусть прорабатывают сколько угодно! Решил – и кончено, отступать глупо. К черту все на свете!

Круглов подходил то к одному, то к другому. Он, не сердясь, выслушивал упреки и жалобы, спорил, объяснял.

– Сам невесту выписал, а мы как? – кричали ему. – Сам небось в столовую ИТР ходишь!

Круглов отказался от талонов в столовую ИТР. Но держался упорный слух, что активисты питаются лучше других.

– Вы скажите, кто пускает эти слухи? – спросил Круглов. – Пойдемте и поглядите, что я ем. То же, что и все! Кто вас баламутит? Вы же комсомольцы! Подумайте, ребята, подумайте хорошенько. Враги среди вас орудуют, а вы клюете на вражью удочку.

Сергей прислушался, прячась за чужими спинами. Он подумал – да. Пак… Конечно, Пак нарочно спаивает… и разговорчики ведет… А старик? Разве старик не сеет паники своими рассказами?.. Хотя что же, ведь он говорит правду. Морозы страшные – все подтверждают. И климат гнилой. Ведь слепнут же ребята! И цинга…

Вдруг раздался голос – зазывающий, отчаянный голос:

– Слушайте! Слушайте! Я обращаюсь к вам, ко всем! Слушайте!

Гриша Исаков стоял на бочке у самых сходней. Его поддерживала Соня.

Дезертиры, стойте! Глаза мои слепы,
Но правду я вижу острее зрячего…

Произошло общее движение. Это было необыкновенно. Стихи. На бочке. У отходящего парохода. Кто-то вскрикнул: «Глядите, он и вправду слепой!» Вокруг бочки собирались. Смотрели на Гришу как на диковину. Соня поддерживала его двумя руками, припадая к бочке, потому что сама еле держалась на ногах. Она знала все томительные приготовления к этому чтению, все значение, которое придавал Гриша успеху или провалу. А Гриша, размахивая руками, во всю силу голоса выкрикивал свои стихи, – и дрожь, начавшись в коленях, забилась в пальцах, судорогой свела рот. Но он кричал, пересиливая дрожь, пробиваясь сквозь стену своей слепоты в глухо шумящий мрак:

Комсомольцы! Вернитесь!
Шагайте назад! Счищайте работой
клеймо дезертиров…

Сергей стоял, стиснув зубы, потупясь. Каждое слово было обращено прямо к нему. Все, что было в нем честного, комсомольского, звало его откликнуться, вернуться, проклясть свое отступничество. Да, Гриша прав… И он слеп! Слеп! И все-таки он пришел убеждать его, сильного, здорового, зрячего…

Он видел, как Гриша спрыгнул с бочки и шел в целой группе парней. Да, они шли обратно. А он? Нет, он пойдет сам по себе, вот еще, ходить целым взводом штрафных… Очень надо!

И тут он увидел Соню. Бледная, счастливая, заплаканная, она вела Гришу под руку и всем улыбалась благодарной улыбкой. Она разделяла славу и несчастье Гриши.

Ну, еще бы… Исакову хорошо! Тут и агитировать легко, когда есть кому водить под ручку. А кто поведет его, Сергея?

Он стоял раздраженный, обессиленный внутренней борьбой, смутный…

– Серега! – окликнули его из темноты.

– Чего тебе?

– По сходням не попасть, – зашептал Николка, – Круглов караулит. А тут лодка… Объедем… с того борта. Пошли.

Сергей хотел сказать – нет. Но ничего не сказал.

Они кинули вещи в лодку. На веслах сидел Пак. Еще не поздно – можно выпрыгнуть… Странное безволие сковало его. Лодка беззвучно отделилась от берега, повернулась носом против течения и пошла в обход к пароходу.

Сергей подсчитал – их было пятеро. Пятеро из полусотни. Пятеро и Пак…

Чуть всплескивала вода под веслами. Уже близок темный борт. И вдруг сверху звучный голос капитана:

– На берегу-у! Ваши подлецы-ы лезут с левого борта-a!

Рулевой бросил лодку в сторону. На левом борту что-то кричали, насмехаясь, матросы. Пак спрашивал:

– Чего, чего? Чего говорил капитан?

От берега отвалила вторая лодка. Сергей по силуэту гребца узнал Круглова. Он крикнул: