Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

• Название: ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ
• Автор: Ильясов Явдат
• Жанр: Книги

---

Веселые, румяные, вновь взобрались на лошадей.

- Грызи,- не глядя, сунул Омар злополучный плод Мухтару.

- Сам?

- Я мало охоч до яблок.

- Я тоже. Сестренке отдам. Спасибо.- Мухтар спрятал счастливое яблоко за пазуху.

Омар вспомнил о своей сестре. Ему захотелось плакать. Вестей от родных все нету.

"Совсем еще дети,- подумал тронутый Абу-Тахир.- И не поверишь, что эти юнцы - лучшие математики в Самарканде. Велик аллах! Он знает, в чью голову вложить свет высокого разума".

***

Поехали дальше.

- Завидно,- кивнул Омар на крестьянина, сгребавшего под деревьями сучья, сухую листву.-Полезный труд. Всегда на свежем воздухе.

Тот угрюмо взглянул на них, нехотя бросил грабли и туго, как деревянный, согнулся в поклоне. Считалось, что он выражает важным проезжим почтение, но походил-то он скорей на драчуна, который сейчас разбежится и головой разобьет тебе лицо.

- Нечему завидовать,- хмуро сказал Мухтар.- От труда ему никакой пользы. К свежему воздуху нужен еще хлеб. Хоть черствый, если не свежий. Видишь, как он изможден?

- Ну, имея такой сад...

- В том-то и дело, что сад чужой. Он принадлежит ханаке. И сад, и поле вокруг. Знаешь, что такое джуфти-гау?

- Земля, которую пахарь может обработать в сезон парой быков?- сказал Омар неуверенно.

- Да. О аллах! Какими единицами мы пользуемся? Воду мерим, сколько хватит на мельницу, груз - сколько поднимет осел, расстояние - криком, шагами, длину - локтями, пядью. Удивительно, что мы еще что-то создаем! Спасибо простому народу, ремесленному люду, скромным умельцам. Их ясной голове, их зоркости, точному глазомеру, чутким рукам. А то бы мы понастроили... Кто может сказать, чему равен джуфти-гау?

- Тюркскому кошлугу,- припомнил Омар.

- А кошлуг?

- Не знаю.

- Никто не знает. Неразбериха! Будь я ученым, подобным тебе, прежде всего уточнил бы раз навсегда все меры: веса, емкости, поверхности, расстояния. Чтоб не оставалось лазеек для злоупотреблений...

В окрестностях Самарканда, рассказал Мухтар, пятнадцать - двадцать тысяч джуфти-гау земли. Из них крестьянским общинам и городскому торгово-ремесленному люду принадлежит:

по каналу Искандергам - 1486,

по каналу Мазахин - 2750,

по Санграсану - 275 джуфти-гау.

Итого - 4511.

Все остальное - вакуф, собственность мечетей, медресе, монастырей. И шейхов, имамов, ишанов, сеидов (потомков пророка), свободных от всяких повинностей. Налоги за всех вносит в казну бедный мужик.

- Крестьянам не на что жить,- тихо сказал Мухтар.- Им приходится волей-неволей занимать вакуфные земли. И святые отцы не прочь присоединить их участки к своим владениям. Какой-нибудь шейх, располагающий тридцатью джуфти-гау, силой захватывает столько же чужой земли - и потом уверяет, что все вместе и есть тридцать джуфти-гау, на которые он имеет право. Отсюда раздоры. Дело доходит до буйства. Абу-Тахир же человек миролюбивый. Главное для него - спокойствие в округе.

Джуфти-гау, как я уже сказал, мера спорная. Она определяется на глазок. Ведь пахарь пахарю рознь. Как и бык - быку. И земля - земле. Нам надлежит, опросив население, выявить давно и хорошо проверенньв"! участок, который можн"р взять за образец, поговорить с пахарем, посмотреть быков, с которыми он работал,- и уточнить, наконец, чему же равен джуфти-гау. Будем мерить танапами, потому что танап - более или менее точная мера. В одном танапе - сорок кари, в кари - шесть ладоней, ладонь равна четырем пальцам, палец-шести ячменным зернам. Прости, ты без меня хорошо знаешь, что чему равно, однако, может быть, у вас, в Нишапуре, другие меры. В каждой округе свой курух, свой дирхем, свой танап. Говорю, неразбериха. Будь я ученым...

- Ты будешь им,- заметил Омар.

- Если ты будешь меня наставлять.

- Ox! Кто бы меня наставлял,- вздохнул Омар.

- К весне надо перемерить все участки, чтобы прочно закрепить за каждым владельцем свое. И тем самым устранить споры-раздоры. Задача трудная. Без твоих уравнений ее не решить. Можно, я как-нибудь загляну к тебе? Почитать твой трактат.

- Приходи. И почаще.

***

...За целый день, в хлопотах на свежем воздухе, перекусывая лишь всухомятку, основательно проголодались. Уже темнело, когда заехали в ханаку подкрепиться горячей пищей.

Ханака представляла собою чуть ли не военную крепость. Волосатые, грязные, но отнюдь не тощие, дервиши, накурившись хашишу и наевшись плову или гороховой похлебки, расползлись по своим вонючим норам. Из темных смрадных келий доносились вскрики, стоны, всхлипывания. Дармоеды проклятые. Самый вредный, самый никчемный род людей. Вши в человеческом образе. И ведь считается, что они - святые...

Омар не притронулся к еде.

- Справедливо ли это,- обратился он к Абу-Тахиру, когда они отправились по темной дороге домой,- чтобы столько земли, лучшей в округе, принадлежало тем, кто никогда не держал в руках мотыгу? Отдать бы ее крестьянам - какое изобилие плодов, сколько хлеба получило бы государство!

Абу-Тахир долго не отвечал. Омар мог едва различить во мраке его угрюмо склоненную голову.

- Монахи - наши заступники перед аллахом,- хрипло сказал, наконец, Алак.- Их надлежит чтить.- И помолчав еще немного:- Не нами сей порядок заведен, и не нам его менять. И мой тебе совет: таких вопросов больше никому не задавай. Особенно - судье...

Омару не работалось. Надорвался, что ли, от непосильных трудов недавних дней? Или чаша вина сбила его с толку? Или Рейхан? Нет, не вино. И даже не Рейхан. Его отравила ханака. До сих пор он не может забыть тягостный смрад притона святых наркоманов. Если вместе с молитвами монахи возносят к престолу аллаха всю свою вонь, способен ли вникнуть аллах в суть их молитв?

Или вонь - это и есть их суть?

Бедный старик Мохамед,- сколько, верно, таких и в Самарканде!- бьется где-то в горах на жалком клочке каменистой земли, чтоб взрастить горсть ячменных зерен... А тут здоровенные ражие мужчины, на которых бы землю пахать, как на быках, по три джуфти-гау в день, ведут совершенно бессмысленную, праздную жизнь, и за это им - все блага на земле. И еще вечное блаженство в загробном мире.

Получает в награду дурак и подлец,

А достойный идет в кабалу из-за хлеба,-

Мне плевать на твою справедливость, творец.

Невмоготу! Его охватила жуть, внезапная тревога. Будто потолок в тяжелых балках вот-вот обрушится на голову... Омар взглянул, как на змею, на свернутый под столиком землемерный шнур-танап, который он взял для расчетов, полистал книжицу для записей, швырнул ее в угол и выскочил в сад, повидать Али Джафара.

...Их было четверо. Прежде, чем приступить к делу, они забавлялись мутным дешевым вином, закусывая его ломтиками редьки, посыпанными солью. Увидев чужого, новички, нанятые в помощь Джафару, испуганно прикрыли кувшин одеждой.

- Не бойтесь,- успокоил их Али Джафар.- Он - наш, хоть и ученый. Прошу любить и жаловать: Омар Хайям.

- Аман.

- Усман.

- Хасан.

Омар удивился, увидев средь них синеглазого булгарина:

- И ты здесь?

- Хочу заработать несколько монет. С караванщиками я не поладил. Отстал от них. Надумал жить в Самарканде.

- Ну, на этих пнях-корягах не очень-то много заработаешь.

- Оно так. Вот ты человек ученый. Не купишь ли, Друг, у меня книгу? Старинная книга. Румийская.

Он достал с расщепленного пня потертую сумку, порылся в ней, вынул тугой пергаментный свиток. Развязал, отвернул конец широкой полосы и огорошил Хайяма:

- "Атараксия". Изложение Эпикурова учения. Омар даже вздрогнул! Давно хотелось ему ознакомиться ближе с прогремевшим этим учением. Но булгарин, взглянув на Омара, тут же остудил его порыв:

- Нет, пожалуй, такому юнцу оно ни к чему. К Эпикуру прибегает человек усталый, битый, хмурый, который ищет отдохновения от мира с его бескоп-чными дрязгами. У тебя же все впереди. Успеешь.

Омар - с горечью:

- Похоже, мне, при моих повадках, очень скоро придется прибегнуть к нему.

Руки тряслись у Хайяма, когда он взял у булгарина тяжелый свиток. Ровные четкие строки. Какая жалость! Греко-румийского языка он почти не знал,- запомнил лишь то, чему учил его, между делом, шейх Назир. Но ведь то, чего не знаешь, можно узнать!

- Не читаешь по-румийски?- догадался булгарин по досаде в глазах молодого перса.- Буду учить, если будешь, хотя бы помалу, давать на хлеб и вино.

- Смог бы. Когда закончу свой трактат. Но ты... тыто откуда знаешь румийский? И вообще, откуда у тебя эта книга? Средь караванных охранителей грамотных вроде быть не должно.

- Как знать,- усмехнулся приезжий.- А книга... она издалека. Ладно. Я вижу, тут все - свой народ. Так уж быть, расскажу о себе. Я, братья, никакой не булгарин. Я - рус.

- Неверный?- ахнул Аман.

- Да, христианин,- подтвердил гость.- Ты не бойся. Я не кусаюсь. Не шарахайся от меня. Вместе ели, вместе пили,- чего уж теперь. Имя мое - наше, славянское - Светозар. А христианское - Феодул.