Елена Хаецкая - Атаульф

• Название: Атаульф
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Историческая проза

---

Прежде-то почему наше село окрестные племена набегами не тревожили? Потому что знали — пестуют здесь свирепых воинов. Оттого и побаивались нас. Да и отсутствие тына подтверждением тому служило. Никого не боимся, ибо нас все боятся.

До чужаков же не дошла еще наша суровая слава. И потому могут сдуру на село наше войной пойти.

Дабы не случилось этого, нужно вот что устроить. Пусть день и ночь кипит в селе свирепая битва. Пусть бьются все со всеми. Пусть кони ржут, а собаки лают. Пусть рагнарисов край с хродомеровым косогором бьется, пусть двор с двором сражаются, пусть в домах между собой все бьются, шум великий учиняя. Дабы ведали враги наши, если к селу подступят: в нашем селе ничего, кроме священной ярости, нет.

Зато ярости много.

Биться до смерти не нужно, поправился тут Валамир, видя, как нахмурились дедушка Рагнарис с Хродомером, будто и впрямь вознамерились в бой кинуться. Можно только вид сделать, что бьемся. Главное — когда биться будем, почаще на Долгую Гряду взбегать. Если лазутчики чужаков от озера пойдут, увидят сразу, сколь много в нас священной ярости, и устрашатся. И отвернут от села нашего.

Днем сами будем биться, а ночами, когда тьма закрывает все и не разобрать, кто есть кто, пусть рабы бьются.

Хродомер ядовито осведомился у Валамира: все ли, мол, высказал, что на сердце лежало?

Валамир сказал: все.

Дядя Агигульф Валамира в скудоумии упрекнул. А вдруг чужаки войнолюбивы? Завидев нашу свирепую потеху, захотят поучаствовать. Тут-то нам и погибель придет.

Валамиру-то хорошо, у Валамира рабы есть, а он, дядя Агигульф, — сам как раб, когда дедушка Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так сказал.

Дед Рагнарис молвил, споры долгие пресекая:

— До жатвы пусть сидят в роще, в засаде. Незачем против Теодобада идти. Как жатва начнется — Валамир пусть и дальше в роще остается. У Валамира дядька-раб толковый. А Агигульф чтоб к жатве домой явился.

Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд нужен. Кто за рабами его приглядит, покуда он, Валамир, за общее дело в роще лишения терпеть будет в готовности кровь пролить?

Дедушка Рагнарис рявкнул, что он самолично приглядит. А заодно и за Валамиром — больно бойкий стал.

На том и порешили.

Валамир с Агигульфом в рощу уехали, волю теодобадову исполняя, да там и сгинули. В селе их почти не видели — дневали и ночевали в роще. Замечали только валамирову замарашку, Марду, что с кувшинами да с корзинами то и дело в рощу нахаживала. Только так и понимали, что герои наши в засаде еще живы.

Все тихо было и спокойно. Один раз только Од говорил, что на дальнем холме вниз по течению всадника видел. Постоял на гребне и исчез. А может, и померещился всадник.

Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.

Гизульф уже почти взрослый. Поэтому дедушка решил: пора Гизульфу не только воинское умение постигать, но и к премудростям хозяйствования на земле привычку обретать. Ибо быть ему, Гизульфу, главой славного нашего рода, а то и старейшиной.

Часто говаривал дедушка Гизульфу: мол, на меня смотри да запоминай хорошенько, что и как делать надлежит. Настанет час, не будет уж ни меня, ни отца твоего Тарасмунда; станешь ты, Гизульф, главою рода.

И дабы не посрамил Гизульф впоследствии рода рагнарисова, нещадно гонял его дед — наставлял.

Оттого в первый день, как на поле выходили, самолично отправился брата моего Гизульфа от сна пробуждать. Нашел дед Гизульфа на сеновале, где тот спал в обнимку с валамировой рабыней, с замарашкой.

Дедушка как увидел Гизульфа с этой Мардой — сразу страшно осерчал. Палкой Гизульфа огрел. Гизульф подскочил и скуксился. Дедушка его с сеновала согнал и пинок присовокупил вдогонку. После Марду за волосы взял, велел в рощу бежать и бездельника этого, сына его Агигульфа, от дружка да от кувшина с пивом оторвать и домой позвать. Отец, мол, кличет.

Или в Вальхалле Агигульф себя представляет и не ведает там, в райском блаженстве, что страда началась?

Добавил, чтоб без Агигульфа в селе не появлялась. Пригрозил: мы, мол, с Хродомером люди старой закалки, дурных баб конями разметывать привыкли.

А Марда знай только ресницами белыми моргает и улыбается дедушке Рагнарису. Ругань ей не в диковину. Привыкла, чтоб на нее кричали. Гизульф говорит, что Марда очень ласковая.

Дедушка ее пониже спины ловко хлопнул — звонко, от души. И побежала Марда-замарашка в рощу — нашего Агигульфа от ратных трудов отрывать.

Хмыкнул дед да и пошел на Гизульфа с Тарасмундом орать. Дожили!.. Скоро, мол, с сопляком Валамиром судиться начнем из-за гизульфова потомства. Еще выкупать, упаси боги, замарашку с ублюдком ее придется — не в рабстве же нашему правнуку маяться.

Гизульфу крикнул: иди, мол, на потомство свое работай.

А на Тарасмунда, отца нашего, напустился, точно пес бешеный: куда, мол, глядишь! Совсем одурел со своим Богом Единым! Сыновей распустил! Прежде-то, при отеческом богопочитании, семя свое налево-направо не разбрасывали. Все в дом!.. Рачительны были, чужих рабынь не брюхатили.

Тарасмунд тихим голосом спросил, с чего, мол, батюшка взял, что Марда брюхата?

Дедушка Рагнарис заревел, как бык, что по таким, как эта Марда, никогда не видать, что брюхата, пока младенец не запищит.

Я поближе подошел, любопытно мне было. Неужто Гизульф уже род свой продолжать начал? А что, неплохо. Я тогда буду дядей, как наш дядя Агигульф, и сынка гизульфова всему обучу, чему нас дядя Агигульф обучить успел. А Гизульф будет как отец наш Тарасмунд. И возмечтал я об этом.

Но тут дедушка Рагнарис развернулся и очень ловко меня за ухо ухватил и на поле повел.

Так началась страда.

День был очень жаркий, на небе ни облачка. Дед торопил нас, распекал, ко всему придирался. Послушать деда — не лето стоит, а вот-вот метели завьюжат, зерно из колоса на радость птицам в снег выбивать начнут. Неподалеку, с хродомерова поля, брань Хродомера слышалась. Он тоже своих домочадцев хозяйничанью обучал.

Особенно же негодовал дед на Валамира — его поле поблизости от нашего было. Деда послушать — Валамир еще затемно должен был из рощи прибежать и за работу схватиться. Хорош Валамир, коли дядька-раб у него сам за хозяина. Стыдно, видать, рабу за хозяина стало. Видя, что старейшины на поле вышли, сам на поле хозяйское вышел и жатву начал самочинно.

Да дедушке Рагнарису до Валамира и дела нет. Пусть пропадает Валамир, коли нравится ему, Валамиру, пропадать. Ну и пропадал бы в одиночку. Так нет! Он ведь на род рагнарисов посягает! Он Агигульфа, любимца богов, с правильного пути сбивает! Всяк-то норовит род рагнарисов изрушить. Столь велика слава рода этого, что зависть людей до самой белой косточки изглодала.

А Теодобад тоже хорош…

Солнце медленно карабкалось вверх по небосводу. К тому времени, когда тени совсем короткими стали, извел дед всех своими придирками. Особенно доставалось мне и брату моему Гизульфу. И серп-то мы держим, будто корове хвост крутим. И колосьями-то трясем, как девка подолом, — вон сколько зерна доброго по нашей милости осыпалось!.. И жнем-то нечисто. После нас хоть по второму разу иди. А все из-за чего? Все из-за веры вашей глупой, в которую отец вас втравил. Слыхал, слыхал, что вам Винитар вдалбливает. Птички, мол, не сеют не жнут, а все сыты бывают. Ясное дело, сыты, коли так жать, что половина зерна на поле остается.

Сейчас я хорошо понимал, почему дядя Агигульф предпочитает в роще кровь проливать. Спина у меня с отвычки болела, пот глаза выедал. Дед поучал без устали. Наконец, когда совсем невмоготу стало, как раз Ильдихо пришла с корзиной. Принесла хлеба и холодного молока. Я поел раньше всех. Отец мой Тарасмунд отпустил меня на реку искупаться, наказав вернуться побыстрее. Дед хотел было запретить мне идти на реку, но Тарасмунд настоял, и дедушка Рагнарис отступился. Сказал: ладно, пусть уж идет. Заодно велел мне в опустевший кувшин из-под молока воды набрать.

— Да прежде вымой кувшин-то, — добавил дедушка.

Зол был дедушка Рагнарис, что дяди Агигульфа нет. Наказал мне гнать его сюда, ежели у брода встречу. А если дядя Агигульф неподчинение явит и приказа дедова ослушается, — доложить. Он, дедушка Рагнарис, дядю Агигульфа хоть в Скандзе достанет. Руки-то у дедушки длинные.

А Гизульфа со мной на реку не отпустили.

У реки я быстро скинул одежду и в воду рухнул. Поплескался немного и скоро выскочил, потому что вода была уже холодная. Река наша с полуночи вытекает. Дедушка говорит, вода холодной становится, когда в краях полночных льдистые великаны купаться начинают.

Тут в кустах на берегу вдруг зашевелилось что-то, застонало. Поначалу я испугался, но потом разглядел, что это Двала, хродомеров раб. Он спал, оказывается, в кустах. А утром сегодня Хродомер говорил нашему дедушке Рагнарису, будто посылал куда-то Двалу по делам.