Виталий Бабенко - Земля

• Название: Земля
• Автор: Виталий Бабенко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990

Повесть «Земля» — философско-ироническое исследование будущего.

---

Представь себе, дорогой друг Клугер, что пластиковая галька, из коей, между прочим, и состоят тутошние лежбища, чудодейственным образом и без заметного остатка превратилась в людей, увеличившись, конечно же, до размеров последних. И вот на глазах твоего покорного слуги, философически облокотившегося на теплый трубопровод клубниколы — теплый, заметь, а не прохладный трубопровод, каким он, по идее, должен быть, — эта розовотелая галька ворочается, поглощает дорогущие мутафрукты, доставленные с Земли (вкушать продукцию местных оранжерей считается здесь — о, конечно, не на всем Орпосе, а только в Курортном Секторе! — несовместимым с престижем… Почему? Черт его знает, какой-то небожи-тельский снобизм)… Да, так вот, эта галька поглощает баснословные мутафрукты, покрывается от них аллергической сыпью и волдырями — от злоупотребления активным ультрафиолетом, палькается в воде, подвертывает до последнего предела плавки и трусики, обнажая таким образом совсем неаппетитные полоски мучнистой кожи, дремлет, шлепает ребятишек, визгливо делится новостями, усеивает синтетический грунт под собой косточками и кожурой, и всю эту шевелящуюся бронзовую протоплазму покрывает тонкий слой глянцево блестящего пота.

Жарко. Терморегуляция, конечно, работает, но куда денешься от психологической духоты? И клубникола — не спасение, но ее нет, есть лишь лапидарные надписи „клубниколы нет“ на индикаторах компоразлива, а когда невидимая рука все же стирает эти лапидарности с дисплеев и в подставленные стаканы начинает бить розово-пенная струя, человеческая галька приходит в неописуемое волнение и собирается в мощные слаботекучие образования, напоминающие селевые потоки, снятые рапидом…»

Фант добрался до Иоланты и мрачно возвысился над ней, как бы еще раз оценивая мощь бушующих внутри сил.

— Стоишь грязными ногами на полотенце… — не то спросила, не то утвердила Иоланта и перевернулась на другой бок, подставив левую, плохо еще загоревшую грудь светосводу.

Вулкан внезапно стих. Из кратера показался красный язычок, но поди определи, краешек ли это лавы или отблеск закатного солнца.

— Знаешь что, — потупившись, произнес Фант, — поехали завтра куда-нибудь?

— Куда это еще? Мне и здесь хорошо. — В чем-то Иоланта была права: светосвод везде одинаков, а Большой Соленый Бассейн и вовсе один-единственный на Орпосе.

Вершина больше не курилась. Да и был ли дымок? А был — так что? На веку Помпеи это не в первый раз.

— Я тут объявление видел, — очень быстро заговорил Фант, опасаясь, что через минуту будет поставлен под сомнение сам факт душевного огня. — Организуется экскурсия в Обсерваторию. Чудный уголок, прозрачный купол, чернота космической ночи, россыпь звезд и, конечно же, красавица Земля. Самая настоящая Земля — вид со стороны. Ты ведь никогда не видела Землю из космоса?

— Собственными глазами — нет. — В Иоланте затеплился ответный огонек любопытства. — Когда на орбиту летела, я совсем маленькая была и весь рейс проплакала — не хотела планету покидать. В кино, конечно, я Землю из космоса видела, на открытках тоже. А вот своими глазами… Ехать-то туда — как?..

— Эге! — воодушевился Фант. — Потрясающе… Сначала на дископлане, потом немного на монорельсе, а назад — может статься — доберемся вакуум-каром. Только встать завтра придется в шесть утра, а вечером, не исключено, опоздаем на ужин, но роскошное времяпрепровождение гарантирую.

— О мое творожное суфле! — прошептала Иоланта, сдаваясь.

Так Фант не стал Везувием. А завеса над загадочным восклицанием Иоланты приподнимется в следующей главе, название которой читатель, знающий толк в плохих детективах, вполне мог предугадать:

Тайна творожного суфле

На самом деле Курортный Сектор вовсе не так плох, как могло представиться из размышлений-катаклизмов Фанта. Да, наш герой прав, этот Сектор — в отличие от прочих подразделений Орпоса — мягко говоря, переполнен, там масса отдыхающих, пляж и впрямь, тактично скажем, перенаселен, но — Боже мой! — где сейчас мало народу? Я совсем не уверен, что, попади Фант в поисках уединения на Землю — на берега, скажем, моря Лаптевых или — того пуще — Росса, — он не был бы сметен выскочившей из-за ближайших торосов веселой группой купальщиков в меховых плавках, буйно размахивающих надувными матрасами с электроподогревом и противорадиационными зонтиками из плюмбум-сатина (озоновые дыры — это вам не шутка!).

Иначе: плотность населения на квадратный метр пляжа — еще не повод для уныния.

В остальном же Курортный Сектор выглядит вполне пристойно. Он чист, опрятен, благоустроен, расцвечен пестрыми фонариками и украшен вполне уместными призывами выше нести знамя и активнее включаться в Восьмую Перестройку. Кстати, Большой Соленый Бассейн безупречен и может вынести самую строгую экологическую критику. Не приведи Господь кому-нибудь тайком помочиться в воде — вокруг нарушителя тотчас же расплывется клякса урины, окрасившейся в ядовито-оранжевый цвет, и заклейменный общественным презрением мочевержец расстанется с БСБ на веки вечные.

Быть может, кое-кому покажется странным неистовая любовь обитателей Курортного Сектора к починке микрокомпьютеров, коллективному голографированию и бесшовной сварке купальных трусиков — об этом, во всяком случае, свидетельствуют бесчисленные окошки с вышепоименованными видами услуг, — но кто же вправе отказать безупречному в остальном Курсекту в некоторых причудах?

Нет, причина мятежности Фанта лежит, пожалуй, глубже, и есть прямой смысл поискать ее в более конкретной обстановке.

Фант с Иолантой жили на рекбазе, косившей гордое зодиакальное имя «Козерог». Рекреационная база принадлежала не писательской организации Орпоса (в этом случае присутствие там Фанта было бы вполне правомерным), а Отделу дистанционного зондирования, к которому ни наш герой, ни Иоланта не имели ни малейшего отношения. Фант получил путевку по блату и был страшно доволен уже тем, что безо всяких хлопот поселился в двухместной каюте самой комфортабельной рекбазовской секции. Напуганный вольным смыслом слова «рекреация», он на пути в Курортный Сектор строил жуткие предположения по части жилищных условий. В кошмарных снах ему виделись сепаратные мужские и женские многоспальные отсеки, и он сочинял туманные и разноплановые угрозы, которыми придется стращать рекбазовского директора, дабы он вселил нашего героя с супругой (с супругой ли? — могут спросить) в изолированные апартаменты. Или, на худой конец, дал бы ключ от всегда пустующей каюты, бессрочно зарезервированной обществом «Почва».

Угрозы пропали втуне. Отведенные апартаменты оказались изолированными. В том смысле, что имелись отдельный вход, отдельный ключ и отдельный санузел. Звукоизоляция в счет не идет. Во всяком случае, когда сразу после полуночи в каюте этажом выше начинали играть в мини-гольф, в каюте этажом ниже в три часа ночи выходили на связь с Землей, а из коридора в полвосьмого утра, когда Фант еще спал, а все прочие приступали к водным процедурам, сквозь закрытую дверь прорывался истерический стекло-рок, — словом, когда такое случалось, Фанту мерещилось, что все эти звуки рождаются в его собственном жилище, и он долго не мог понять сквозь сон, кто и каким образом сюда проник и почему бесчинствует.

Может быть, причина — в халтурной звукоизоляции?

Может быть…

В рекреационных мероприятиях Фант не участвовал. К его удивлению, на рекбазе это было занятием необязательным. Наш писатель заранее настроил себя, что, если его будут заставлять, он тем более даст насилию активный отпор. Но принуждать никому не приходило в голову: не хочешь бегать по бесконечной ленте, крутить педали велоэргометра и прыгать в нагрузочном полускафандре типа «Вериги» — живи как знаешь. Фант терялся…

Так, может быть, причина — в этой растерянности? В этом беспредельном изумлении перед коварством ожидаемого? В излишней готовности бороться с несуществующими превратностями судьбы?

И это может быть…

Столовая рекбазы тоже вносила свою лепту в душевный сумбур Фанта. На завтрак отводился час, на обед — час и на ужин — все тот же уставный час. Фант не знал, что так заведено по всем рекбазам Ближнего Космоса, по всем орбитальным пансионатам, станциям отдыха и даже — страшно подумать! — беспутевочным супердемократическим санаториям системы Восемнадцатого Управления. Поэтому бедняга не в силах был уразуметь, отчего он должен лишаться оплаченной заранее порции пищи, если явится на завтрак не с восьми до девяти утра, а, например, в пять минут десятого? И его страшно раздражало висевшее на двери столовой беспрекословное объявление, лишенное знаков препинания: «Господа рекреанты опоздавшие в установленное время не обслуживаются».