Константин Станиславский - Письма 1886-1917

• Название: Письма 1886-1917
• Автор: Константин Станиславский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Седьмой и восьмой тома посвящены эпистолярному наследию Станиславского. В них публикуются избранные письма Станиславского к деятелям искусства, литературы и науки, а также к родным, друзьям и ученикам, начиная с юношеских лет и кончая последними годами его жизни. Широко представлена переписка Станиславского с крупнейшими писателями, художниками, актерами и режиссерами современного театра. Письма являются ценнейшим первоисточником для изучения творческой личности Станиславского, его эстетических воззрений и общественной деятельности. Они охватывают широкий круг вопросов теории и практики современного театра, раскрывают существо эстетических взглядов Станиславского. Большинство писем публикуется впервые.

---

Написал бы еще много, но Маруся жалуется, что отнялась рука. Пишем Вам это письмо почти две недели. Читаю газеты, но по ним ничего не понимаю.

Обнимаю крепко, как и люблю. Понемногу узнаю о подробностях своей болезни и о том заботливом и нежном участии, которое Вы в ней принимали. Словами не сумею Вас так поблагодарить, как бы хотел; со временем попробую это сделать на деле. Привет Вашим, Митю крепко целуем. И все-таки беспокоимся, что давно ничего о Вас не слыхать. Еще раз обнимаю.

Ваш

К. Алексеев

Милый Сулер, хотела написать от себя, но, право, рука онемела. Очень без Вас скучно. Кисловодск стал совсем глухой провинцией.

Целую Вас, Митю и Ольгу Ивановну.

М. Алексеева

355 *. Г. Н. Федотовой

29/сент. 910

Кисловодск

29 сентября 1910
Дорогая и горячо любимая

Гликерия Николаевна!

Пишу потихоньку от докторов. Ваши письмо и телеграмма так растрогали меня, что я не могу не ответить Вам сам.

От Вашего письма повеяло теплом и чем-то родным, и снова захотелось видеть Вас и говорить с Вами.

Спасибо Вам за память и любовь, за чудесное письмо и за добрые пожелания жене, детям и мне1.

Целую Ваши ручки так же крепко, как и люблю.

Жена и дети шлют Вам лучшие пожелания.

Душевно преданный

К. Алексеев

356. Вл. И. Немировичу-Данченко

Телеграмма

14 октября 1910

Кисловодск

Сегодня один из лучших дней моей жизни. Сейчас узнал непостижимое известие о превращении "Мизерере" в "Карамазовых"1. Восхищаюсь гигантским трудом театра, читаю скрытые письма2, знакомлюсь с прошлым и умиляюсь до слез всему, что пережито.

Хвала Вашему директорскому гению, наполеоновской находчивости, энергии. Любуюсь, горжусь и люблю Вас всем сердцем.

Слава всем дорогим товарищам за их огромный и талантливый труд. Ура! Театр еще силен, его деятели талантливы, солидарны и трудоспособны. Если только половина гигантской работы удалась, я кричу ура и рукоплещу, как психопат, и радуюсь, как ребенок. Поздравляю и люблю всех.

До слез тронут и бесконечно благодарен госпожам и господам абонентам первого абонемента, почтившим меня своим лестным и дорогим для меня вниманием3. Хотелось бы высказать им свою благодарность, если б нашлась форма, не похожая на рекламу.

Кроме того, сегодня два юбилея. Трижды счастливый день. Обнимаю Вас, потом всех товарищей и сослуживцев, создававших, работавших и любивших наш театр. Поздравляю всех юбиляров "Федора" – нашего спасителя и кормильца. Вспоминаю с участием двести потрясений дорогого Москвина, двести надрывов Вишневского на сцене, а Бурджалова и Александрова – за кулисами 4.

Крепко обнимаю их. Да хранит всех вас господь.

Искренно преданный и братски любящий Вас

Константин Алексеев-Станиславский

357. Вл. И. Немировичу-Данченко

Телеграмма

16 октября 1910

Кисловодск

Радость безмерная. Получили Вашу вторую телеграмму-монстр1. Бесконечно благодарны. Вчера томился впечатлениями, не мог телеграфировать. Поздравляем Вас и всех победой таланта, труда, опыта. Победа огромная, открывающая перспективы. Уже мечтаю об иллюстрации "Мира" в первой половине будущего года и "Войны" во второй половине сезона, юбилейной2. Зачем мы не с Вами в эти знаменательные для театра дни. Рвемся к Вам. Искренно любим Вас, товарищей сослуживцев.

Константин, Мария Алексеевы

358*. Вл. И. Немировичу-Данченко

22 окт.

22 октября 1910

Кисловодск

Дорогой Владимир Иванович,

вот и я наконец пишу Вам, и то только по делу. Хочется написать Вам длинное письмо в ответ на то, которое Вы прислали жене во время моей болезни, но для этого письма нужно вдохновение, а я, как назло, ослаб за эти последние дни. Кроме того, такие письма необходимо писать самому, а мне строжайше воспрещено брать в руки перо, хотя я уже могу владеть им уверенно. Ограничусь благодарностью за это трогательное письмо и признанием в том, что оно меня растрогало до слез1.

Перехожу к делу. Конечно, с Добужинским надо приступать к работе, не может же театр зависеть от моей болезни 2. Советую только быть осторожным с Добужинским, так как в вопросах чисто режиссерских и в вопросах сценической мизансцены его легко сбить. Уйдя от своего художественного плана, он начинает блуждать и путаться. Моя мизансцена рассчитана на неподвижность, даже при самых быстрых темпах тургеневских полуводевилей. Этот внутренний темп водевиля я надеялся достигнуть быстро сменяющимися душевными приспособлениями. А что, если мое затянувшееся поправление продержит меня на положении больного еще многие месяцы! На меня нападает отчаяние от медленности хода выздоровления. Я точно замер на одном месте, дошел до бульонной котлетки, до вставания с постели на два часа в день, и дальше этой точки поправление не двигается.

Намерение к 15 ноября вернуться в Москву кажется теперь неисполнимым, а, по словам доктора, мой организм настолько надорван и изнурен как предшествующей работой, так и самою болезнью, что он не удивится, если я к январю месяцу не приду в норму. Кто же тогда будет играть князя в "Провинциалке"? 3

Не знаю пьесы Гамсуна, не знаю Ваших условий, и мне очень трудно сказать о распределении ролей.

Страшновато за Гзовскую, если она и в этой роли так жестоко провалится. Ее песенка в нашем театре будет спета, так как и роль Тины пока не ее дело 4. Впрочем, она смела и мужественна.

Теперь следующее: не забудьте, что Бенуа расстался с нами с определенным заказом на "Жоржа Дандена" и на "Мнимого больного". Последний уже сыгран в Малом театре. Необходимо написать что-нибудь Бенуа, иначе он обидится, а его обида весьма опасна, так как весь его сплоченный кружок, состоящий из лучших и наиболее нужных для нас художников, отвернется от нас вслед за ним. За "Мнимого больного", которого, вероятно, он уже сработал, очевидно, придется ему заплатить. Заказ Бенуа – это последняя заготовленная мною постановка, поэтому пора бы уже думать и о будущем5.

Просматривая Достоевского, я убедился, что "Униженные и оскорбленные" почти целиком укладываются в сценическую рамку следующим образом6. В вечере первом – роман Наташи до отъезда Алеши включительно. В вечере втором – роман Нелли и заключительная сцена – примирение. Вот как распределяются эти сцены:

Чтение введения.

1) Сцена у стариков Ихменевых (уход Наташи) – 10 минут.

2) На улице (свидание с Алешей и отъезд его с Наташей) – 25 минут.

3) Опять у стариков Ихменевых (сцена с медальоном) – 25 минут.

Все эти сцены – 1-й акт.

Затем:

4) У Наташи (1-й приезд князя) – 60 минут. Это 2-й акт.

5) У Наташи (разрыв с князем) – 60 минут. Это 3-й акт.

6) У Наташи (свидание с Катей, отъезд Алеши, скандал с князем) – 25 минут. Это 4-й акт.

Три антракта по 10 минут – 30 минут. Итого 4 часа 5 минут. 2-й вечер.
1) Роман Нелли (в кондитерской; здесь же смерть Шульца) – 10 минут.

2) У Ивана Петровича (второй приход Нелли) – это 8 минут.

3) На дворе у Бубновой – 15 минут.

4) В трактире Маслобоевым (подсократить) -15 минут.

5) У Бубновой (похищение Нелли) – 8 минут. Это 1-й акт.

6) У Ивана Петровича (Ихменев предлагает взять к себе Нелли, та его оскорбляет) – 20 минут.

7) Там же (Иван Петрович болен; Нелли за ним ухаживает) – 15 минут.

8) Там же (приезд князя) – 15 минут. Это 2-й акт.