Константин Станиславский - Письма 1886-1917

• Название: Письма 1886-1917
• Автор: Константин Станиславский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Седьмой и восьмой тома посвящены эпистолярному наследию Станиславского. В них публикуются избранные письма Станиславского к деятелям искусства, литературы и науки, а также к родным, друзьям и ученикам, начиная с юношеских лет и кончая последними годами его жизни. Широко представлена переписка Станиславского с крупнейшими писателями, художниками, актерами и режиссерами современного театра. Письма являются ценнейшим первоисточником для изучения творческой личности Станиславского, его эстетических воззрений и общественной деятельности. Они охватывают широкий круг вопросов теории и практики современного театра, раскрывают существо эстетических взглядов Станиславского. Большинство писем публикуется впервые.

---

Долго не писал, потому что во время гастролей не мог найти минуты; по приезде в Москву – затрепался разными мелкими заботами настолько, что пришлось неделю прожить в Кисловодске, чтоб отдохнуть. Там набросился на записки, точно голодный, и теперь дорожу каждой минуткой, чтоб освободить голову от застрявших в ней мыслей. Живу в "Азау" – Ессентуки.

В Кисловодске жил в доме Ганешина (где сейчас находятся все наши). Знакомые места, вспомнилась болезнь, вспомнились Вы, и опять теплое благодарное чувство ожило во мне.

Лежа в Москве на покойном диване, я подумывал о том, как я поеду в Крым смотреть имение. Но теперь, когда нервы осели, я что-то начинаю сомневаться – поеду ли теперь, когда так жарко, когда дорога к участкам еще не готова? Кажется, что не хватит энергии, так хочется по-стариковски сесть на место и отдыхать. Как я ни разглядываю участки, ничего понять не могу. Надо их видеть. Вы знаете их, Вы знаете и свои и мои желания, Вы справедливый – решайте сами: менять или оставлять и как правильнее разделиться. Как-никак, иметь в России участки у моря, да еще и с пляжем – заманчиво. А может быть, на них и строиться нельзя, а может быть, они так малы, что нельзя будет отгородиться и уединиться от соседей… Возьмите решение этого вопроса на себя1 .

Обнимаю Вас. Жене шлю сердечный привет, Москвиным также, Нине Николаевне, Вадиму и Кореневой, если она там, также.

Ваш К. Алексеев

Не забывайте, что Кисловодск Вам помог. Если захотите подлечиться – приютим.

422. Из письма к М. П. Лилиной

1912

Сент. 2

2 сентября 1912

Москва

Дорогая и любимая.

Я уже в гуще всяких дел. Погода хорошая, но холодная, с морозами по ночам. Ехали хорошо, но жарко в первый день, с духотой ночью и с проливным дождем и свежим утром в день приезда.

…Вчера, в субботу, в 12 был в театре. Все двери заперты. Слоняются по коридору. Скука, уныние, хотя работают усердно. Почувствовал себя совсем чужим и лишним. Немирович позвал на репетицию наверх1. Холодно встретились (сам Владимир Иванович старался быть милым). Посидел полчаса в чайном фойе. Пришли Сулер, Базилевский и др. по студии. Пришла Зина (которая поступила в Художественный театр) 2. Долго заседали в большом фойе по вопросам студии.

Вернулся домой, спал. Вечером был Владимир Иванович. В хорошем настроении. Старался сгладить и объяснить ту холодность, которая царит в театре по отношению ко мне. Делал всякие авансы по студии. Был очень мил, а на душе стало холодно, пусто и одиноко.

Обнимаю, люблю, благословляю. Спасибо за телеграмму. Обнимаю детей. Берегитесь, одевайтесь по-осеннему.

Твой Костя

423. Л. Я. Гуревич
12 сентября 1912

Москва

Дорогая Любовь Яковлевна!

Я виноват без конца, каюсь, но знаю, что Вы меня простите.

Все лето на мне были шоры. Давно я так не работал. Все лето внимание было направлено в творящую душу актера, и потому я не понимал, плохо сознавал то, что происходило кругом.

Теперь, оторвавшись от этой работы, от которой можно свихнуться, я начинаю оценивать Вашу доброту ко мне, и верьте, что я искренно тронут, ценю и хочу работать с Вами. В чем будет заключаться эта работа? Если б Вы жили в Москве, работа была бы большая. Но и с Петербургом можно общаться.

Когда Вы прочтете то, что я написал летом (немного, хотя работал неустанно, и не очень удачно!), все выяснится. Пока скажу в общих чертах1.

Я утверждаю, что время, народы и история приносят нашему искусству только обветшавшие формы – ремесло. Настоящее искусство создают гении, которые родятся в веках, народах и истории. Но уметь понимать суть традиций – трудно. Например: поняты ли традиции Щепкина, Гоголя, Шекспира?…

Далее идет подробный разбор того, что принесли эти традиции и как ложно они поняты. Вот на этой работе я и застрял, потому что надо собрать все важнейшие традиции как сальвиниевского, так и кокленовского направления, Гёте, Шиллера, Лессинга, Дидро и т. д. – всех надо было рассмотреть и закончить главу выводом: существуют два основных направления: а) искусство переживания и б) искусство представления.

Теперь о деле ближайшем. Я работаю в студии и не бываю в театре. Поэтому не знаю, что там делают. Думаю, что Немирович очень занят. Я одинаково могу работать с Вами как теперь, так и после. Теперь, пожалуй, немного больше, так как еще не начались спектакли.

Хотите, я спрошу Немировича, когда Вам приезжать? Хотя знаю, что мне он ответит ни да ни нет. Пожалуй, лучше, если бы Вы сами запросили его. Не зная во всех подробностях Вашего разговора с ним, я буду ждать Вашего приказа, как мне поступить. Говорить с Немировичем или же лучше Вам самой писать?

С 14-го начинаем Мольера с Бенуа 2. Он приезжает на несколько дней. Придется посвятить ему почти все время.

Крепко жму Вашу ручку. Низко кланяюсь, благодарен.

Шлю привет всей Вашей милой, избаловавшей меня семье.

Будьте здоровы и не забывайте.

Сердечно преданный и благодарный

К. Алексеев

1912. 12/IX.

Беда! Надорвал письмо. Простите. Должен послать так, и даже не перечитывая. Замотали!

424*. В. В. Лужскому

14 сентября 1912

Москва

Дорогой Василий Васильевич!

Вчера не мог ответить Вам, так как письмо Ваше пришло как раз в тот момент, когда приехал Бенуа. Отвечаю сегодня. Я очень благодарен за письмо. Всякое внимание и интерес, направленный к тому делу, которое я считаю важным для театра, мне очень дороги 1. Вы должны поверить, что я теперь дорос до того возраста в искусстве, который побеждает однажды и навсегда мелкое самолюбие и самомнение. Я становлюсь несносным и, как меня называют, чудаком или капризным, когда не могу убедить людей в том, что я считаю важным, нужным или опасным. Тогда я злюсь на себя – за свое бессилие или на других – за их косность.

Теперь о деле. На мне лежат следующие обязанности по театру.

1) Ввести Дувана и Чехова (ввел одного и ввожу другого) 2.

2) Повторить "Гамлета". Исправить кое-что. Пока боюсь приниматься за это, чтоб не отвлекать актеров работой от "Пер Гюнта" и "Екатерины Ивановны"3 и других важных дел. Жду репертуарных назначений для "Гамлета" и очень боюсь, что эту работу назначат в последнюю минуту. Ведь "Гамлету" суждено еще играть важную роль в этом сезоне. Хотелось бы переменить Лаэрта (между нами), подправить и короля, и королеву, и Горацио и пр.

3) Заменить Книппер. Кем? В труппе нет решительно никого. По собственной инициативе я потихоньку пробую сестру 4. Но… дебютировать в королеве сразу, без подготовки! Сидя на одном месте, пережить такую картину, как "В спальне", – это очень и очень трудно для новичка. Быть может, даже невозможно, хотя бы потому, что голос еще недостаточно развит для тонких модуляций на большой сцене. Тем не менее и эта работа залажена – на всякий случай. Итак, по "Гамлету":

жду с нетерпением разрешения слегка изменить некоторые костюмы (короля и королевы);

указания королевы;

пробы с Берсеневым и Вырубовым в Лаэрте (пока потихоньку от Болеславского)5;

репетиций с Качаловым;

общих репетиций.

4) Мольер. Но… до вчерашнего и нынешнего дня о нем нельзя было говорить. Тем не менее я два раза пробовал работать с Гзовской 6.

5) Студия не была еще готова7. Театр занят. Пришлось перенести работы домой.

Единственно, что мне оставалось делать по вечерам, – залаживать студию. Мы торопились запастись какими-нибудь миниатюрами, но не для спектакля, а для упражнений. Их откладывать в долгий ящик не хочется, так как, если не начать их сейчас, не успеем дать к концу года какие-нибудь результаты. Взялись за Чехова только потому, что он больше всего дает материала, потому что он лучше всего знаком8. Это не значит, что мы стремимся дать чеховский спектакль в первую голову. Совершенно с Вами согласен, что именно Чехов меньше всего желателен в Художественном театре 9.

Благодаря тому что мы воспользовались свободным временем от текущих дел, нам удалось выяснить многое, так как записи уже производятся; нам удалось заладить литературные поиски материала. Теперь уже в несколько рук готовят: а) Толстого, б) Щедрина, в) Банга, г) античных драматургов, д) Альтенберга 10.