Константин Станиславский - Письма 1886-1917

• Название: Письма 1886-1917
• Автор: Константин Станиславский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Седьмой и восьмой тома посвящены эпистолярному наследию Станиславского. В них публикуются избранные письма Станиславского к деятелям искусства, литературы и науки, а также к родным, друзьям и ученикам, начиная с юношеских лет и кончая последними годами его жизни. Широко представлена переписка Станиславского с крупнейшими писателями, художниками, актерами и режиссерами современного театра. Письма являются ценнейшим первоисточником для изучения творческой личности Станиславского, его эстетических воззрений и общественной деятельности. Они охватывают широкий круг вопросов теории и практики современного театра, раскрывают существо эстетических взглядов Станиславского. Большинство писем публикуется впервые.

---

Тихомиров. Пресимпатичный и серьезный актер. Переживает большие нравственные страдания, и потому с ним я особенно нежен и осторожен. Он талантлив и с темпераментом, но ради мнимых традиций, ради тонкости игры все смягчает, все стушевывает и боится выйти из шаблона. Копается в мелочах, а общего настроения не признает. Он стремится выразить какую-то тонкость, все толкует: как он понимает роль, для чего он делает тот или другой нюанс, и трусит малейшей смелости. Вот его впечатление о наших репетициях: "Я совершенно спутан, – говорит он, – мне все кажется, что все играют так резко, грубо…" И вместе с тем первый смеется, если мне удается сделать удачное указание артистам. Он показал себя в четырех ролях: страж ("Антигона"), Дож (передан временно), Девочкин в "Самоуправцах" (тоже) и Иван Петрович в "Гувернере". Во всех четырех ролях мне пришлось (с болью душевной) не согласиться с его толкованием. Александр Акимович уверяет, что в "Антигоне" он набрался уже смелости. В моих пьесах не могу сказать, чтобы это было так. Все это меня нисколько не смущает. Напротив, я жду, что он увлечется и ударится в крайность, а именно: начнет говорить так просто, что всем станет скучно, будет показывать, ради смелости, только одну спину. В моей практике часто случались такие перерождения.

Я уверен, что скоро мы его переработаем, но теперь, бедный, он переживает тяжелые минуты. Ох, эта провинция и литературный кружок! Все чистенько, гладенько. Это не актеры, а какие-то Молчалины по умеренности и аккуратности!

Ланской. Глуп, но славный малый. Совсем петербургская штучка. Если он омосквичится – беда, тогда он мне напомнит хорошенькую японку в современном платье, настолько ему не пойдет московский "спинджак" мешком. Дорогой он прокутился отчаянно, но собрал последние силы и в первый день явился во всем блеске, с иголочки. Показывал свой гардероб, позировал. Теперь немного обносился. Я, например, заметил, что свою чудную сорочку он что-то долго не меняет, но тем не менее – занял хорошую комнату, ездит на извозчиках. Если он не удержится у нас, то потому, что не за кем ухаживать – все верные жены или строгой нравственности девицы. Но я влюблен в его тон, манеры и дорожу им, как дорожат негром в модном ресторане… для шика! Повторяю, он славный малый… добродушен… ни разу не слыхал, чтобы он хвалил себя в какой-нибудь роли. На сцене трус отчаянный… Но с ним я оправлюсь… он у меня совсем в руках… благоговеет и боится как огня. Когда его расшевелишь, он очень заразительно смеется. Драмы боится как огня и проклинает Аполлонского, который навязал ему какой-то ужасный слащавый и фальшивый тон8. Играет Грациано (будет нобиле настоящий), Володю ("Гувернер" – недурно), Рыкова (такого гвардейца на русской сцене не скоро увидишь). В драматических сценах возмущается немного по-петербургски, и это мне ужасно нравится и, представьте, это очень в пользу пьесы, т. е. мельчает его роман с княгиней и оправдываем[ся] поведение Платона9.

Калужский. Очень бодр, энергичен, несмотря на тяжелую работу и жару. Говорят, отлично играет Креона. Прекрасно читает и планирует князя Сергея ("Самоуправцы"). Сегодня, сейчас, в первый раз режиссирует без меня "Гувернера" (жду жену, чтобы узнать, не осрамился ли он). (Жена играет свою старую роль вместо Роксановой.) Очень будет мил в Мароккском (играет молодого тигра, пылкого, страстного и по-восточному глупого). Я им доволен10.

Шенберг. Работает вовсю и без устали. Очень доволен… Что будет дальше?

Бурджалов. Увлечен. Целый день валяется по полу, отыскивая тон для Ланчелота11.

Красовский. Лижет мне руки… При удобном случае льстит… Кажется, сконфужен, но боится это показать. За наказание получил протоколиста и управителя в "Шейлоке" и "Самоуправцах". Как он ни вульгарен, но он царь – в сравнении с Андреевым – на днях придется передать ему роль последнего.

Платонов. Мне он очень симпатичен как актер, за исключением одной мелодраматической нотки в голосе (по его словам, он к ней привык, потому что провинциальные барышни это очень любят). Недалек, но влиять на него можно. Полное повиновение. О нем голоса раздваиваются. Некоторым он очень нравится, другим не очень (и это меня удивляет). Я его не сравню с Рыжовым, например. У него есть обаяние, которого нет у последнего. Немного он русопет, но в Бассанио12 он не режет. Мне кажется, что многих смущает его мелодраматическая нотка. Во всяком случае, он находка, а за 900 рублей тем более.

Суфлер - приличен, но, кажется, суфлирует неважно (это даже хорошо, чтобы учили роли).

Манасевич13. Черт знает что! Он сам про себя говорит, что он впалый, и действительно, он нерасторопен. Хозяйство у нас в полнейшем беспорядке. У него не хватает, например, энергии, чтобы подобрать ключ к замку шкафа, или купленный сундук, драпировки поставить и повесить на место. Я бы давно с ним расстался, если бы не боялся вторгнуться в Вашу область; однако он настолько порядочный человек, что сам сознался в своем бессилии и отказался, заявив, что до Вашего приезда он согласен подождать. Узнав об его отказе, Рындзюнский изъявил желание поступить на его место14. Теперь я в большом волнении: как поступить. Я очень плохой хозяин и боюсь в этом направлении предпринять что-нибудь решительное. Мне, например, кажется, что упустить Рындзюнского – жаль. Он, по-моему, расторопен, умен, приличен, очень предан делу и с большим темпераментом, но ведь не мне, а Вам придется с ним возиться, это раз. С другой стороны, если Судьбинин не годится как актер – нельзя ли из него сделать Вашего помощника, ибо он обнаружил большие хозяйственные способности. Кроме того, он хорошо рисует… Бог знает, может быть, все это можно совместить, так как нарушать с ним условие (на честном слове) значило бы давать повод и актерам поступать с нами так же. А зря денег платить не хочется… Вот что я решил, простите, если сделал ошибку, но я забочусь о том, чтобы она оказалась поправимой: пусть Рындзюнский заменит нам Манасевича до Вашего приезда. Мы его испытаем на деле. Я предупредил его, что ничего окончательного я не могу без Вас ему сказать. Он согласился на пробу. Если комбинация с Судьбининым удастся, то я окажусь правым, так как предупреждал его…

Общее настроение – очень повышенное. Все необычно для актеров. Общежитие (дача, которую, на свой страх, для товарищей наняли Шенберг и Бурджалов. Чудная дача, очень симпатичное общежитие), премиленькое, чистенькое здание театра. Хороший тон. Серьезные репетиции и главное – неведомая им до сих пор манера игры и работы. Вот, например, мнение Москвина: "Когда мне давали Саларино и я прочел роль – мне стало скучно, а теперь это самая любимая, но и самая трудная роль". Первые репетиции вызвали большие прения в общежитии. Было решено, что это не театр, а университет. Ланской кричал, что за три года в школе он слышал и вынес меньше, чем на одной репетиции (конечно, это не очень рекомендует петербургскую школу). Словом, молодежь удивлена… и все испуганы немного и боятся новой для них работы. Порядок на репетиции сам собой устроился образцовый (и хорошо, что без лишнего педантизма и генеральства), товарищеский. Если бы не дежурные – у нас был бы полный хаос, так как первое время мы жили даже без прислуги (взятый Кузнецов скрылся в день открытия). Дежурные мели комнаты, ставили самовары, накрывали столы – и все это очень старательно, может быть, потому, что я был первым дежурным и все это проделал очень тщательно. Словом, общий тон хороший. Репетиции, ввиду того что все новые лица, идут туго (хотя их было уже около 22). "Антигона" вся прочтена по ролям. Мизансцена сделана, и репетируют на сцене целиком.

"Шейлок" по ролям прочтен неоднократно. Мизансцена сделана четырех первых картин. Еще далеко не слажено по тонам.

"Самоуправцы" прочтены. Мизансцена сделана первых трех актов.

"Гувернер" прочтен, к мизансценам не приступали.

Перехожу к последнему и самому главному.

Чарский. Думаю, что он попадет к нам, но не будем торопиться. Он места не найдет так скоро… и не так уж он необходим.

Вишневский. Увы!- он нам нужен до зарезу, и больше всех мне как режиссеру и актеру. Без него "Шейлок" не пойдет (если не закабалять Калужского). Без него все мои силы и время уйдут на "Федора". […] По-моему, с Вишневским надо покончить теперь же, но до 20 июля молчать. Надо выслать ему все роли. […]