Тит Ливий - История Рима от основания Города

• Название: История Рима от основания Города
• Автор: Тит Ливий
• Жанр: Античная литература

Тит Ливий (Titus Livius, 59 до н. э., Патавий, ныне Падуя – 17 н.э., там же) – один из самых известных римских историков, автор чаще всего цитируемой «Истории от основания города» («Ab urbe condita»), несохранившихся историко-философских диалогов и риторического произведения эпистолярной формы к сыну.

Oсновоположник так называемой альтернативной истории, описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским если последний прожил бы дольше. Образцами совершенного стиля Ливий называл Демосфена и Цицерона.

Ливий происходил из состоятельной семьи, в ранней молодости приехал в Рим, где получил хорошее образование, после чего занялся философией, историей и риторикой. Хотя близкие отношения связывали его с Августом, Ливий не принимал деятельного участия в политической жизни. После 27 до н. э. Ливий начал работать над фундаментальной работой по истории Рима в 142 книгах, в которой верил в нравственные ценности и в которых видел залог возрождения Рима и в то же время, разделяя взгляды стоиков, верил в фатум. В сохранившихся книгах помещено около 40 речей исторических и полулегендарных фигур. Хронологически ливиев стиль представляет собой промежуточный этап между классическим и так называемой латынью серебряного века Империи. О Ливии с уважением отзывались оба Сенеки, Квинтиллиан и Тацит, а труды использовали Валерий Максим, Анней Флор, Лукан и Силий Италик.

Николо Макиавелли написал «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».

Единственный сохранившийся труд Тита Ливия «История Рима от основания города» охватывает события римской истории от легендарных её истоков до гражданских войн и установления империи, т. е. эпохи современником которой был автор.

Из 142 книг до нашего времени дошло 35 книг – с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 г. до н. э.О содержании других книг известное представление дают созданные ещё в древности краткие их изложения – «периохи», или «эпитомы». Перевод их также включен в настоящее издание.

Настоящее издание подготовлено коллективом переводчиков – филологов-классиков и историков античности.

Содержит обширную пояснительную статью Г. С. Кнабе.

---

(10) В том же году Гай Цицерей освятил храм Монеты на Альбанской горе – по обету, данному пять лет назад40. В сан Марсова фламина посвящен был в этот год Луций Постумий Альбин41.

16. (1) Консулы Квинт Элий и Марк Юний обратились к сенату с вопросом о провинциях; отцы-сенаторы постановили, во-первых, Испанию, составлявшую во время Македонской войны одну провинцию, вновь разделить на две, (2) а во-вторых, Иллирию и Македонию оставить по-прежнему за Луцием Павлом и Луцием Адицием, покуда сенатские легаты не сочтут, что расстроенный там войною порядок восстановлен, а вместо царской власти налажено новое управление. (3) Консулам назначили Пизу и Галлию и выделили по два легиона, в каждом по пять тысяч пеших и по четыреста конных42. У преторов жребии выпали так: Квинт Кассий получил городскую претуру, Маний Ювентий Тальна – дела с иноземцами, Тиберий Клавдий Нерон – Сицилию, Гней Фульвий – Ближнюю Испанию, а Дальнюю – Гай Лициний Нерва; (4) Авл Манлий Торкват – Сардинию, но к месту службы отправиться не мог, ибо постановлением сената был задержан в Риме для расследования уголовных дел43.

(5) Потом спросили мненья отцов-сенаторов касательно знамений, о которых пришли известия. Ударом с неба было поражено святилище Пенатов в Велии и двое ворот с частью стены в Минервин; в Анагнии был земляной дождь, в Ланувии виден был в небе факел, а из Калатии с общественного поля римский гражданин Марк Валерий донес, что очаг его три дня и две ночи сочился кровью. (6) Об этом знамении децемвирам велено было справиться в Книгах особо; те назначили однодневное всенародное молебствие и принесли в жертву на форуме пятьдесят коз. На другой день состоялось молебствие пред всеми ложами богов и ради остальных знамений – в жертву принесли взрослых животных и совершили обряд очищения города.

(7) Еще отцы-сенаторы решили (и это тоже касалось почитания бессмертных), что коль скоро враги, Персей и Гентий, повержены и сдались народу римскому вместе со своими владеньями, Иллирией и Македонией, (8) то пусть к каждому ложу богов доставят дары, такие же, как некогда за победу над Антиохом при консулах Аппии Клавдии и Марке Семпронии; а проследить за этим велел преторам – Квинту Кассию и Манию Ювентию44.

17. (1) Затем сенат постановил направить легатов – десятерых в Македонию и пятерых в Иллирию, чтобы Луций Павел и Луций Аниций, наводя там порядок, руководствовались их советами. (2) В Македонию первыми были назначены Авл Постумий Луск, Гай Клавдий (оба бывшие цензоры), Квинт Фабий Лабеон, Квинт Марций Филипп и Гай Лициний Красс, бывший сотоварищ Павла по консульству, ведавший тогда, с продленной властью, провинцией Галлией. (3) К означенным пяти присоединили Гнея Домиция Агенобарба, Сервия Корнелия Суллу, Луция Юния, Тита Нумизия Тарквинийского и Авла Теренция Варрона. (4) В Иллирию назначили Публия Элия Лига, бывшего консула, Гая Цицерея и Гнея Бебия Тамфила (он был претором в минувшем году, а Цицерей – давно45), а также Публия Теренция Тусцивикана и Публия Манилия.

(5) Потом, так как один из консулов должен был сменить в Галлии Гая Лициния, назначенного легатом в Македонию, отцы-сенаторы потребовали от консулов, чтобы те незамедлительно разобрались между собой с провинциями – либо сговорились, либо бросили жребий. (6) По жребию Марку Юнию досталась Пиза, но до отъезда он должен был еще представить сенату послов, отовсюду явившихся для поздравлений в Рим; Квинту Элию выпала Галлия.

(7) И хотя легатами посылали таких мужей, которые и сами не могли бы присоветовать полководцам ничего недостойного милосердия и величия народа римского, все-таки в сенате были обсуждены главные решения, чтобы легаты могли доставить из дому полководцам предварительные наметки всех распоряжений.

18. (1) Прежде всего решено было Македонии и Иллирии быть свободными, чтобы все народы видели: римское оружие не рабство свободным несет, а рабствующим – свободу, (2) и чтобы все свободные племена под опекой народа римского чувствовали себя в вечной безопасности, а подвластные царям племена знали бы, что эти цари стали мягче и справедливее из почтенья к народу римскому, и если цари их затеют войну с римским народом, то кончится это для римлян победой, а для подданных царских свободой. (3) Македонские рудники – источник огромных доходов46 – и сельские имения47 решено было не сдавать больше на откуп: (4) ибо где откуп, там и откупщики, а где откупщики, там либо право государства бессильно, либо союзники не располагают свободой48. (5) Ведь даже сами македоняне не могли извлекать из этого пользу; а уж где речь идет о поживе для управляющих, там не будет конца мятежам и смуте. (6) И наконец, чтобы никогда в общемакедонском собрании, будь такое, не мог негодный льстец черни обратить свободу, дарованную со здравой умеренностью, в пагубное своеволие, (7) решено было Македонию разделить на четыре области, каждая со своим собранием, а дань народу римскому установить в половину той, что обычно платили царям. Подобные же поручения были даны и для Иллирии. (8) Все остальное предоставлено было на усмотрение полководцев и сенатских легатов, которые, разбирая дела на местах, рассудят вернее49.

19. (1) Среди многих послов, прибывших от царей, племен и народов, всех особенно занимал Аттал – на него все глядели, о нем все думали50. (2) Недавние соратники приняли его не менее благосклонно, чем был бы принят ими сам царь Эвмен. (3) Явиться в Рим Аттал имел двойное основание, с виду достойное – поздравить римлян с победой, коей он сам способствовал, и пожаловаться на мятежных галлов, все Пергамское царство поставивших под удар. (4) Но была за всем этим потаенная надежда на почести и награждения от сената, которых едва ли он мог бы сподобиться, не преступая законов благочестия. Ведь нашлись среди римлян и недобрые советчики; они дразнили Атталову алчность – (5) Аттала, мол, в Риме почитают надежным другом, а Эвмена союзником перекидчивым, не верным ни римлянам, ни Персею. (6) Так что, говорили они, еще неизвестно, какие просьбы Аттала сенату будут угоднее – за себя или против брата, настолько-де склонны все дать всё ему, а тому ничего.

(7) Аттал, оказалось, был из тех, кто с жадностью бросается на все, что ни посулит надежда; но тут нашелся у него друг, который один разумным своим увещаньем, словно уздою, сдержал порыв увлеченной души. (8) То был Стратий, лекарь, которого обеспокоенный Эвмен отправил в Рим как раз за тем, чтобы следить за братом и наставить его на верный путь, если дело пойдет к измене. (9) К этому времени Атталов слух уже был пленен и душа поддалась искушению, но Стратий сумел к нему подступиться и своевременными речами спас все дело, почти что потерянное. (10) Он объяснил, что разные царства возрастают по-разному, что их молодое царство, не имея основы в старинном могуществе, стоит согласием братьев, и хотя из них один зовется царем и носит венец, но правят братья все вместе. (11) И Аттала, среднего брата, разве не всякий считает царем? И не только потому, что воочию видит его могущество, но еще потому, что, вне всяких сомнений, скоро он воцарится, ибо Эвмен дряхл51 и бездетен (тогда Эвмен еще не признал того сына, что царствовал после него52). (12) Что пользы, говорил Стратий, прилагать усилие там, где дело скоро само собою сладится? А тут еще и галльский мятеж! Справиться с ним куда как трудно, пусть даже цари согласны и единодушны, (13) а если прибавится к внешней войне и усобица, то вовсе не устоишь. Ведь не давши брату скончаться царем, он, Аттал, добьется только того, что сам себя лишит надежды на скорое воцарение. (14) И даже если бы оба эти шага – отнять или не отнять у брата царство – равно его прославили, то похвала за сохранение царства лучше, ибо поступок этот благочестив, а другой отвратителен, как убийство родича. Так о чем же тут размышлять? (15) Неужели о том, захватить ли все царство или домогаться части? Но отнять часть от царства – так обе части, разобщив силы, ослабнут и будут открыты любым обидам. А захватить все царство – и старшему придется век доживать простым человеком или уйти в изгнание – в таких летах, больному и слабому, иль даже умереть по его, Аттала, приказу? (16) Не будем вспоминать давних преданий о нечестивых братьях и об исходе их жизни! Персей – вот очевидный пример. Венец, добытый братоубийством, пришлось ему сложить к ногам врага-победителя в самофракийском храме, как будто сами боги карали его за злодеянье! (17) И если он, Аттал, до самого конца останется верен брату, то благочестие его и постоянство заслужат похвалы и тех, кто подстрекает его – не из дружбы к нему, а из злобы к Эвмену.

20. (1) Эти доводы убедили Аттала, и потому, когда его ввели в курию, он принес поздравления по случаю победы, рассказал о своих и братниных услугах Риму в этой войне, и о том, что галлы недавно отложились53, все приведя в великое смятенье, (2) он просил к мятежникам отправить послов, которые отговорили бы их от войны, употребив и вес свой, и влиянье. (3) Изложив это, как ему было поручено, для пользы царства, Аттал попросил для себя только Энос с Маронеей54 и, вопреки надеждам иных, не стал обвинять брата и добиваться раздела царства. С тем он и покинул курию. Нечасто случалось кому-нибудь – царю ли, простому ли человеку – снискать вниманье столь благосклонное и одобрение столь глубокое! В Городе он был удостоен всех почестей и даров, а при отъезде – почетных проводов.