Андрей Дашков - Эхо проклятия

• Название: Эхо проклятия
• Автор: Андрей Дашков
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008

Вы никогда не теряли все за один день? Все, кроме жизни, – но есть подозрение, что это не случайно. Жизнь вам сохранили (или дали в долг, или вернули) только потому, что мертвеца нельзя подвергнуть пытке. И тогда вы узнаете правду: то, что вы называли до сих пор жизнью, было лишь жестоко обманутым ожиданием. Многие ли из нас всерьез готовятся провести вечность в аду?

Если все самое дорогое (и не только) отнимает у вас война, катастрофа или стихийное бедствие, вы еще можете сетовать на злой рок, несчастный случай, слепую природу...

Если причиной непоправимых бед была человеческая глупость, жадность или злоба, вам по крайней мере есть кого ненавидеть, против кого обратить свой гнев, на кого выплеснуть свою ярость...

Но что, если вашим палачом становится сила, находящаяся за гранью уязвимости и даже за гранью понимания?

---

Но в данном случае речь шла о сутках. Всего лишь сутки. Мне повезло. Я был благодарен за то, что не пришлось ждать долго. Некоторых ожидание сводит с ума. Наказание нетерпеливых еще страшнее.

...В то утро я был трезв как стеклышко, хотя раньше, несколько лет назад, напился бы, невзирая на условности. С некоторых пор алкоголь уже не помогал сделать существование сносным: после непродолжительного возбуждения на меня обрушивалась жутчайшая меланхолия; к тоске добавлялись необъяснимая тревога, страх, я бы даже сказал, мания какого-то потустороннего преследования, когда призраков боишься больше, чем живых.

Утро было вполне обычным. Утро серого октябрьского дня, который обещал быть коротким и кануть в прошлое, не оставив следа в памяти. Тогда я еще не слышал эха и не получал «суеверных» предостережений. Никаких пятниц тринадцатого, черных кошек, кладбищенской земли у порога, дурных предчувствий и прочей подобной чепухи – вообще ничего особенного.

В эту пору года дни иногда казались мне недоразумением между сумерками. Черная пантера ночи всего лишь приоткрывала желтые глаза, чтобы вскоре снова сомкнуть веки. Отражения и тени скользили по грязному перламутру. Холодный ветер и тоска в обнимку шатались по узким улицам центра, словно лихая парочка, и плохо приходилось одиночкам при встрече с ними.

У каждого есть добрый гений; у каждого есть злой гений. Своим добрым гением я считал женщину, с которой прожил пятнадцать счастливых лет и которая родила мне сына. Со злыми гениями все обстоит гораздо сложнее. Рано или поздно начинается отвратительный маскарад – вам ни за что не удастся отменить его или разгадать, с какой целью он затеян. И если жизнь до сих пор кажется вам приятной прогулкой с интересными попутчиками, веселыми пикниками и ясной, хорошо различимой целью на горизонте, значит, у вас все худшее еще впереди.

У меня позади было лучшее. Я стоял на пороге перемен. Счастье никогда не бывает долгим, иначе превращается в довольство. И потому я с тревогой ждал того дня, когда зло наконец выберет подходящую маску.

И оно выбрало, напялив лицо и тело женщины, которую я любил. Лицо и тело женщины, которая умерла восемь лет назад.

* * *

Она приехала на «серебряном призраке». Я всегда подозревал, что вестником необратимого может оказаться кто угодно. И даже что угодно. Почтальон, фотография в газете, труп собаки на дороге, крик птицы, закат солнца, поцелуй, сон, песня. Нет недостатка и в механических приспособлениях. Далеко не всегда они предназначены для того, чтобы причинять боль. Порой мгновение счастья становится знамением неотвратимой грядущей беды.

Вот и в тот раз: как только я увидел в конце улицы отливающий тяжелым блеском силуэт, я понял, что настал конец спокойной жизни. Мне и так была дарована изрядная передышка. Лишь неумолимое время имело значение... Помню, я даже обернулся и с какой-то обреченностью обвел взглядом барахло, которому суждено было исчезнуть, – и при этом словно прощался с упорядоченностью и иллюзиями, воплощенными в старых вещах: часах, фарфоре, курильницах, маскаронах, подсвечниках, кальянах и прочих осколках минувших эпох. Предметы старины давно перестали радовать меня и восхищать своим совершенством – я лишь острее чувствовал тщету существования. Чем было искусство по большому счету? Только изящной возней...

«Призрак» остановился перед дверью магазина. Я никого не мог разглядеть сквозь тонированные стекла салона. Шофер вышел первым. Это был огромный тип с очень бледным малоподвижным лицом. Почти наверняка – «мешок». Темные очки казались смотровой щелью в яйцевидном куполе. Строгий костюм сидел идеально, как на манекене. Или на покойнике.

Шофер открыл заднюю дверцу.

Эффект был сильным, но не сокрушительным. Кроме всего, я приготовился к худшему. Например, к тому, что рядом с нею окажется еще один возвращенный.

Мое сердце билось ровно. Однако что-то содрогнулось глубоко внутри – в той недоступной глубине, куда не способен проникнуть даже инструмент патологоанатома. Конечно, у меня было уязвимое место. Это «место» занимало приличный кусок пространства и называлось физическим телом.

...Она не постарела на восемь лет, как постарела бы та, настоящая. Впрочем, я не берусь отличить маску любого гостя, приглашенного на этот кровавый бал-маскарад, от настоящего лица.

Лидия сделала несколько шагов мне навстречу. Я узнавал ее походку, ее взгляд, ее жесты, ее улыбку... Ну а чего я ожидал? Ведь это не дешевая подделка. Окажись и она «мешком», все было бы гораздо проще.

Что-то, гнездившееся внутри меня, жадно рванулось к ней, словно я был тюремной робой узника, устремившегося к подлинной свободе. Но оковы плоти держали крепко.

Она остановилась совсем близко, и я почувствовал ее запах. Естественный аромат женщины, который волновал сильнее, чем жалкие зелья современных парфюмеров.

– Ты пригласишь меня войти? – спросила Лидия таким тоном, словно напрашивалась на ночь любви, но я знал, что она не нуждается в приглашении. И тем более не нуждается в любви.

Я молча отступил в сторону. Она входила в полутемный магазин, а я видел мурену, которая погружалась в сумрак грота: Лидия была такой же сверкающей в своем шикарном платье, и не менее опасной. Громила шофер следовал за нею, держа в правой руке пузатый саквояж, похожий на докторский и совершенно не вязавшийся с его обликом.

Я бросил быстрый взгляд на улицу. Мария опаздывала. Я был рад этому, потому что не хотел вмешивать ее в наши дела.

Лидия прошла прямо в мой кабинет, не обращая внимания на старинные безделушки. Я предвидел, что разговор будет недолгим. Она по-хозяйски села за стол, обвела взглядом голые стены, затем посмотрела на то, что лежало в реликварии. Протянула руку. Набрала полную ладонь пепла и подбросила его вверх.

Пепел закружился, как серое конфетти на каком-то извращенном празднике смерти...

Я видел ее лицо сквозь летящую пелену. Лицо существа, только что развеявшего свой собственный прах. Беззвездный космос был в ее зрачках – и я внезапно почувствовал себя тупым ребенком, зачем-то хранившим сломанные игрушки.

Лидия расхохоталась:

– Тот, кто побывал в Колыбели, не имеет права вести себя как сентиментальный болван.

Но я не был в Колыбели, дойдя только до первого из Домов Эрихто. Поэтому пожал плечами и ждал, когда же Лидия заговорит о деле. А она тянула, понимая, что для меня невыносима эта игра – фальшивая вдвойне, превращающая в абсурд и без того нелепый фарс, заранее проигранная мной именно в силу своей внешней обыденности – серой, безысходной, угнетающей, – не хватало еще, чтобы мне пришлось угощать «гостей» кофе и вести беседу о профанации искусства в этот варварский век.

– Где она? – наконец спросила Лидия.

– Не знаю, – ответил я совершенно искренне. – И не хочу знать.

– Напрасно. Все могло быть гораздо проще.

– Я говорю – пас.

– Поздно. Правила тебе известны.

Да уж, что правда то правда. И потому я предчувствовал, чем все закончится.

– Даю тебе неделю, – сказала Лидия и направилась к выходу.

Это было в ее стиле. Она быстро принимала решения.

Громила следовал за ней, как верный пес. Или как слепой за поводырем – это, наверное, ближе к истине. Глядя на них, я обратил внимание на то, что громоздкой мужской фигуре чего-то недостает. Потом я понял, чего именно. Фигура стала более или менее симметричной. Не хватало саквояжа в правой руке.

Сначала я хотел окликнуть их, но тотчас же спохватился. Они ничего не забывают и ничего не делают случайно.

Перегнувшись через стол, я, конечно, обнаружил стоящий на полу саквояж. Взрывчатка? Смешно. Существовало множество других способов превратить меня в пыль. Да – и меня тоже.

«Серебряный призрак» уже скрылся из виду, когда я поднял саквояж. Судя по весу, он был пустым или почти пустым. Я поставил его на стол. Замки открылись с металлическим лязгом. Я заглянул в черную прямоугольную пасть.

В саквояже лежала отрезанная левая кисть Марии. Я узнал бы ее из тысячи, даже если бы на безымянном пальце не было подаренного мной старинного серебряного кольца. Очень ценного кольца – с точки зрения антиквара. И кто бы ни совершил это зверство, надо отдать ему должное: он не разменивался на мелочи.

Итак, у меня был выбор. Я мог ждать возвращения однорукой женщины. Или найти то, что они хотели. За семь дней. По времени этого мира.

Так вместо пепла в реликварии появилась рука.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я решил обратиться за помощью к слингерам. С ними не сравнится ни одна спецслужба мира. Нет никого лучше, если вам нужно найти конкретного человека. Но за хорошую работу, конечно, приходится платить. Дорого. Так дорого, что добровольных клиентов у них немного и всегда было меньше, чем кажется глупцам, делающим неосторожный шаг. А потом становится поздно. Обратного пути нет.

Слингеры – тайная полиция ада. У них не случается неудач. Поиски всегда заканчиваются одинаково. Даже те, кто вернулся из Колыбели, получают лишь временную неуязвимость – что-то вроде отсрочки приговора.