Евгений Адеев - Цена чести

• Название: Цена чести
• Автор: Евгений Адеев
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00339-4

Серия «Княжеский пир» замышлялась, как «наш ответ Чемберлену». Дескать, в мире три легендарных центра: двор короля Артура, монастырь Шао-Линь и двор князя Владимира. О первых двух пишут книги, снимают фильмы, их знают по всему миру. А мы чем хуже? А вот и ничего подобного, мы не хуже, мы — лучше! Именно под таким девизом Юрий Никитин выпустил первую книгу в эту серию.

Эта книга, включенная в серию «Княжеский пир», содержит фантастический роман Евгения Адеева «Цена чести». Он повествует о Велигое Волчьем Духе, который однажды похвалился на княжьем пиру добыть голову бессмертного воина Радивоя. Слово не воробей — пришлось отправляться в путь. И на пути том выпало Велигою и в корчме попировать, и с богами потолковать, и мятежного князя приструнить, и лихую разбойницу приворожить. Вот только беда в том, что тот, чью голову Велигой обещал принести, бессмертен.

---

Кому был нужен воин, постоянно падающий в обмороки и мучимый страшными головными болями? Велигоя с честью проводили на покой… Калека двадцати трех весен отроду. Ему некуда было идти. У него никого не было. Он отвык от мирной жизни. Родная весь, где не бывал Боги знают сколько времени, стала совсем чужой…

Спустя год обмороки прекратились, только голова еще напоминала о себе перед сменой погоды. И тут объявился Свирит — старый знакомец, так же как и Велигой отправленный на покой после тяжелого ранения. Ветеран набирал добровольцев на подмогу князю Владимиру, в то время объявившему войну своему сумасшедшему братцу Ярополку. Собрать удалось всего десяток, в котором оказался и Велигой. Он согласился сразу, без уговоров, потому что не мог остаться в стороне…

Велигой наивно считал, что за год бездействия не растерял навыков. И жестоко поплатился. Во время яростной схватки у полоцких ворот, которые он и его товарищи с помощью неведомо откуда взявшегося странного паренька открыли, а вернее просто вышибли изнутри перед конницей Владимира, Велигой схлопотал топором под ребра — только кольчуга брызнула на все четыре стороны вперемешку с кровью… Тогда в багровом тумане, застлавшем глаза, вдруг мелькнули ярым огнем рыжие волосы того мальчугана, летающая ладья которого перенесла их через стену, а затем протаранила городские ворота. Лицо паренька было мокрым от крови и слез, но странный меч в его руках будто бы жил своей неведомой жизнью, разя врагов направо и налево, когда мальчишка заслонил своим телом рухнувшего как бревно Велигоя. Вокруг шел бой, а витязь, в полубеспамятстве распластавшийся на земле, сквозь боль и кровь видел только огонь рыжих волос, и молил всех богов, чтобы следующий вражеский удар не оказался для паренька роковым. Он еще помнил, как Свирит дико заорал: «Велигоя убили!», ветеран приказал оттащить его, сильные руки подхватили, понесли…

Очнулся только спустя неделю. Чуть не помер совсем, увидав над собой склоненную медвежью морду, в которой, как ни странно было очень много человеческого. И первым вопросом, который Велигой задал Белояну, было: «Жив?… Тот… паренек?…» И только получив утвердительный ответ, вновь ухнул в пучину беспамятства.

Рана заживала долго. Если бы не Белоян, посланный лично Владимиром, Велигой точно отправился бы спорить с Богами о своем дальнейшем месте пребывания… А князь его не забыл, как не забыл никого из тиверцев. Но Свирит со своим отрядом ушел — обида, нанесенная княжьими воеводами, была слишком велика. А Велигой остался. Потому что ему больше некуда было идти. И потому, что у него был долг. Он искал того рыжего паренька все то время, что служил у Владимира, но как-то за все годы их дороги ни разу не пересеклись, хотя и в княжьих палатах, и в детинце о молодом воине говорили много, всегда с неизменным уважением и восхищением. А потом о славном богатыре Микуле Селяниновиче заговорила вся Русь… Но Велигоя Боги словно специально водили по жизни таким образом, чтобы всеми возможными способами воспрепятствовать их встрече, и от этого витязя терзало глубокое чувство вины, ведь он тогда даже не поблагодарил паренька…

* * *

А кругом простиралось бескрайнее поле, мокрое после недавнего дождя.

Репейка совсем было скис, но оживился, увидав, как темная полоса на виднокрае придвинулась, разрослась в стену густого леса.

— Скоро-скоренько уже! — радостно сообщил он. — До леска доедем, а там к

Барсуку тропочка имеется, и слово заветное я знаю…

— А что, если кто без слова сунется? — Велигой внимательно приглядывался к тени под густыми ветвями. Не нравился ему этот лес, ох не нравился. Древний-древний, он почему-то напоминал витязю сварливого старика, скорчившегося на завалинке и ворчащего на все окружающее.

— Те, кто сунулся, теперь уж о том не доложат… — пожал плечами Репейка. — Во-о-он там, если левее взять, на закат, лес заболочен, а болота сам знаешь, чем славятся… Лешаки буянят — спасу нет. По правую опушку весь стоит, так тамошние за хворостом да прочей лесной добычей меньше чем десятком не ходят, да и то далеко не забираются, а вооружаются — что твои дружинники. Что тут еще водится — никто толком не знает, талдычат о чугайстырях, да только по мне, — так брехня все это, отродясь их здесь не было. Один вообще божился, что дива видал! Да только не сказал, сколько перед тем выпил…

Лес нравился Велигою все меньше и меньше. Див — не див, но для чугайстыря как раз самое-самое место. Не говоря уж об упырях, которых в последнее время что-то развелось как тараканов, чуть ли не в каждой луже плещутся. Да и жряки всякие, полуденницы… В таких вот старых лесах, где неба за ветвями не видно, всегда какая-нибудь пакость водиться. Даже зверье и то бывает какое-то странное, иные медведи почище дивов будут…

— Ты хорошо заветное слово знаешь? — на всякий случай уточнил витязь.

— А то! — гордо воскликнул дурачок. — Чай, не первый раз к Барсуку хожу.

Значит, ни разу не ошибся.

«Всегда бывает первый раз, — пронеслось в голове витязя. — И, чаще всего, он же и последний.»

Лес тем временем приближался. Деревья были на редкость высокие, старые. Ветви даже на опушке сплелись так, что между ними, казалось, не пролетит и муха. Ветра не было, но лес тихо-тихо, на самой грани слуха, шумел, вздыхал, жил своей собственной тайной жизнью. У Велигоя по спине побежали мурашки. Не хотелось, ох не хотелось ему соваться ТУДА, в темноту между сплетенными ветвями, откуда, казалось, пристально наблюдают за приближающимися путниками чьи-то внимательные, холодные глаза.

Репейка спешился на опушке, свалившись с седла как тюк с соломой. Поднялся, отряхнулся, уверенно двинулся к близким деревьям. Остановился в трех шагах от ближайшей огромной сосны, поклонился лесу земным поклоном. Велигой тоже спрыгнул с коня, пошел к дурачку. На пределе слышимости уловил, как Репейка говорит что-то, слов было не разобрать, а когда подошел ближе, дурачок уже вновь поклонился низко-низко, распрямился, и медленно ступая, направился вдоль тесного переплетения кустарника, окаймлявшего строй могучих лесных великанов. Прошел совсем немного, вдруг остановился, и весело повернулся к Велигою.

— Ну, что я говорил? — воскликнул он. — Вот она, тропка-то, не забыл я слова заветного!

Велигой присмотрелся… В кустарнике шагах в десяти зияла огромная прореха, уводившая вглубь жутковатого леса. Витязь мог бы поклясться всеми Богами и памятью предков, что буквально вот только что ее там не было. Вновь мурашки липкого страха побежали по спине, а в низу живота зародилось неприятное, тянущее ощущение. Прореха в сплошной зеленой стене была и в самом деле велика, вполне можно коня провести, но при таких размерах он НЕ МОГ ее не заметить, подъезжая, не мог! Разрыв в зарослях напоминал зев какого-то чудовища, жаждущего поглотить свою жертву, да, впрочем, лес скорее всего и был таким чудовищем…

Репейка вернулся к лошади, взял под уздцы, повел к проходу. Велигой тоже подхватил Серка, двинулся следом. Конь шел нехотя, косил глазом, по всему телу пробегала крупная дрожь. Репейка, напротив, был беспечно весел, шел легко и свободно. Вот он подошел к зеву прохода вплотную, и зеленая тень поглотила его.

Собрав воедино всю свою волю, Велигой шагнул вслед за дурачком под сень древнего Леса…

Глава 6

Лес поглотил их, и путники ощутили себя так, словно оказались глубоко под толщей воды. Cреди огромных древесных стволов и непроходимых зарослей кустарника властвовали только три цвета: зеленый, серый и бурый, однако множество их оттенков и сочетаний поражало воображение. Было лишь немного за полдень, но здесь царили вечные сумерки. Дневной свет удерживался, дробился и полностью рассеивался в древесных кронах, превращаясь в туманное свечение, еле пробивающееся откуда-то сверху. По сторонам тропы почетным караулом замерли исполинские древа, утопая основаниями в подлеске, где папоротник и можжевельник, орешник и малинник сплелись тесно-тесно, образуя словно бы плотный, упругий ковер под ногами великанов. Сосны и березы, дубы и ели росли вперемешку, вполне уживаясь друг с другом, однако казалось, что справа от тропы как будто бы преобладали хвойные породы, тогда как слева наоборот, росли по большей части лиственные, преимущественно березы. Ни то, ни другое не внушало Велигою успокоения: под елкой да под сосной самая нечисть и прячется, а березка — она, как известно, болото любит…

Тропа, по которой ехали, поросла низкой темной травой и была словно специально расчищена да выровнена: редко-редко попадется на пути упавшая веточка или листок, не говоря уж о корнях да колдобинах, которые, по идее, уж всяко должны были бы иметься в наличии на любой уважающей себя лесной тропе. А тут будто нарочно перекопали всю землю, выровняли, да травой засеяли.