Филип Дик - Кукла по имени «Жизнь»

• Название: Кукла по имени «Жизнь»
• Автор: Филип Дик
• Жанр: Научная Фантастика

---

Он смотрел на меня внимательнее, и я добавил в качестве пояснения:

— Я имею в виду человека, который деятелен и не теряет времени даром, он идет по жизни вперед.

Доктор Найси сказал:

— Понимаю. — И мне стало ясно, что для целей легального диагноза, я проявил шизофреническое расстройство мышления.

— Что это значит? — спросил я. — Я ответил на вопрос шиворот-навыворот?

— Да, боюсь, что да. Общепринятое значение этой пословицы противоположно вашему ее толкованию: принято считать, что личность, которая…

— Не надо мне говорить, — перебил его я. — Я помню — я действительно ее знал. Личность со склонностью к перемене мест никогда не добьется ничего стоящего.

Доктор Найси кивнул и перешел к следующей пословице. Однако обусловленное законом совпадение произошло: я проявил формальное снижение интеллектуальной деятельности.

После пословиц я сделал попытку классификации кубиков, однако безуспешную. Мы с доктором Найси почувствовали облегчение, когда я от нее отказался и оттолкнул кубики.

— Значит, вот как дела обстоят, — сказал Найси. — Он кивком головы выпроводил сестру и продолжил: — Мы можем перейти к следующему и заполнить формуляры. Какой клинике вы отдадите свое предпочтение? По-моему, лучшая из многих — Лос-Анджелесская: возможно также, что я так считаю потому, что знаком с ней лучше, чем с остальными. Клиника имени Кэзэнина в Канзас-Сити…

— Отошлите меня туда, — с готовностью выпалил я.

— Какая-то особая причина?

— Многие мои близкие друзья вылечились там, — выкрутился я.

Он смотрел на меня, словно подозревая, что причина была более глубокой.

— И у нее хорошая репутация. Почти все мои знакомые, которым действительно удалось избавиться от психического заболевания, лечились в клинике им. Кэзэнина. Не потому, что остальные клиники недостаточно хороши, а потому, что эта — лучшая. Моя тетя Гретхен, которая сейчас находится в «Гарри Стек Салливан клиник» в Сан-Диего: она была первым психически больным человеком, с которым я в своей жизни столкнулся, и, естественно, потом еще со многими, потому что столь значительная часть общества страдает этими заболеваниями, как нам по телевидению каждый день об этом твердят. Был у меня кузен, Лео Рбггис — так он до сих пор где-то в одной из клиник. Мой учитель английского в средней школе, мистер Хаскинс: он скончался в клинике. Пенсионер-итальянец с нашей улицы, Джордж Оливьери: у него были состояния кататонического возбуждения, его тоже замели. Помню своего армейского дружка, Арта Боулза — у него была «шиза», и его отправили в клинику имени Фромма — Райхманна, Рочестер, штат Нью-Йорк. Была такая девушка — Элис Джонсон, мы с ней вместе учились в колледже — сейчас она в клинике имени Сэмюэля Андерсона Третьей зоны в Батон-Руж. И человек, у которого я когда-то работал, Эд Йетс — шизофрения, перешедшая в острую форму паранойи. Уолдо Денджерфилд — еще один мой приятель. Глория Мильштейн, знакомая девушка: она Бог знает где, но болезнь у нее обнаружили, когда она хотела устроиться на работу машинисткой. Специалисты Федерального бюро прибрали ее к рукам… она была маленькая, темненькая, очень хорошенькая, и никто ни о чем даже и не подозревал, пока тест не показал, что у нее отклонения от нормы. И Джон Франклин Манн, торговец подержанными автомобилями, с которым мы были знакомы: тест выявил, что у него шизофрения в стадии распада личности, и его увезли, вероятно, в клинику им. Кэзэнина, так как у него были родственники в Миссури. И еще одна моя знакомая, Мардж Моррисон. Она уже вышла, уверен, что ее лечили в клинике им. Кэзэнина. Все те, кто там лечился, вышли оттуда как новенькие, если не лучше: в этой клинике не просто идут навстречу требованиям закона Макхестона, они действительно излечивают. Или так это мне представляется. Доктор Найси написал в формуляре «Клиника им. Кэзэнина в Канзас-Сити» и я вздохнул с облегчением.

— Да, — пробормотал он, — говорят, в Канзас-Сити неплохо. Президент провел там два месяца, вы знаете.

— Я об этом слышал, — признался я.

Героическая история о приступе душевной болезни у президента в подростковом возрасте, с последующим триумфом на протяжении двадцати лет его жизни, была известна всем и каждому.

— А сейчас, прежде чем мы освободимся, — сказал доктор Найси, — мне хотелось бы немного рассказать вам о типе шизофрении, называемом «Магна Матер».

— Хорошо, — согласился я, — мне бы очень хотелось услышать об этом побольше.

— На самом деле я питаю к данному предмету особый интерес, — пояснил доктор Найси. — Я написал несколько монографий на эту тему. Вам известна теория Андерсона, отождествляющая каждый подтип шизофрении с подтипом религии.

Я кивнул. Точка зрения Андерсона на шизофрению популяризовалась почти в каждому толстом журнале Америки: это была всеобщая мода.

— Первоначальная форма, которую принимает шизофрения — гелиоцентрическая форма, культ Солнца, где оно обожествляется и фактически рассматривается как символ отца пациента. Вы этого не испытывали. Гелиоцентрическая форма — самая примитивная и перекликается с самой ранней из известных религий — культом Солнца, включая великий культ Солнца Римского периода, митраизм, а также ранний персидский культ — культ Мазды.

— Да, — сказал я, кивая головой.

— А сейчас о форме «Магна Матер», которая была обнаружена у вас, — это был всеобъемлющий культ женского начала в Средиземноморье, во времена Микенской цивилизации. Астарта, Кибела, Аттис, после чего, позже — Афина… и, наконец, Дева Мария. Вот что случилось с вами: ваша душа, которая является воплощением вашего подсознания, его архетипом, была спроецирована на окружающий мир, на космос, там была замечена и окружена поклонением.

— Понимаю, — сказал я.

— И это состояние ощущается как опасное, враждебное и невероятно исполненное силы, но все же привлекательное бытие. Воплощение всех противоположностей: оно вмещает в себя абсолют жизни, однако является смертью; всю любовь — однако является холодом; весь интеллект — однако подвержено деструктивному аналитическому стремлению, не творческому по своей сущности, которое тем не менее ощущается как источник творчества в чистом виде. Вот они, противоположности, дремлющие в подсознании, которые доминируют над опытом в целом, присутствующим в сознании. Когда противоположности испытывают напрямую, непосредственно, так, как это происходит с вами, их нельзя ни понять, ни разделаться с ними: в конечном итоге они разрушают ваше «я» и уничтожат его, по той причине, что, как вам известно, являются архетипами и не могут быть ассимилированы вашим «я».

— Понимаю, — сказал я.

— Итак, это сражение — грандиозная борьба сознательной психической деятельности за то, чтобы прийти к пониманию с его собственными коллективными аспектами, с его подсознанием, — и борьба эта обречена на провал. Архетипы подсознания должны испытываться не напрямую, а опосредованно, посредством души, и в мягкой форме, свободной от их биполярных качеств. Чтобы это произошло, вы должны совершенно по-другому относиться к своему подсознанию; при таком же положении дел, как сейчас, вы пассивны и ваше подсознание сильнее вас — это оно принимает решения, а не вы.

— Правильно, — откликнулся я.

— Ваше сознание было обессилено, следовательно, оно более не в состоянии действовать. У него нет власти, кроме той, которую оно черпает из подсознания, а в настоящий момент между ними существует раскол. Поэтому соотношение не может быть стабилизировано с помощью души, — заключил доктор Найси. — У вас относительно слабая форма шизофрении, но тем не менее это все-таки психоз, который необходимо лечить в Федеральной клинике. Мне хотелось бы снова увидеться с вами, когда вы вернетесь обратно из Канзас-Сити: я знаю, что улучшение в вашем состоянии будет феноменальным. — Он улыбнулся мне с искренней теплотой, и я улыбнулся ему в ответ. Он встал, протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатием.

Путь в клиннику им. Кэзэнина, Канзас-Сити, был мне открыт.

На формальном допросе при свидетелях доктор Найси представил меня присутствующим, задавшим мне вопрос, существует ли какая-либо причина, препятствующая моей немедленной отправке в Канзас-Сити. Из-за этих сухих формальностей я уже было стал беспокоиться насчет финала моих заключений. Доктор Найси дал мне двадцать четыре часа на завершение моих дел, однако я отклонил его предложение, так как хотел отправиться немедленно. В конце концов мы сошлись на восьми часах. Персонал доктора Найси забронировал мне билет на самолет, а я уехал из Бюро на такси, чтобы вернуться в Онтарио, пока не настанет время отправляться в путешествие на восток.

Я велел таксисту везти меня в дом Мори, где оставил кучу своих вещей. Вскоре мы добрались туда, и я постучал в дверь.