Дмитрий Володихин - Мой приятель Молчун

• Название: Мой приятель Молчун
• Автор: Дмитрий Володихин
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016664-8

«... Ну эта... Ты не боись. Сядь, кому говорят. Мужик ты или гайка дырявая! Не убил я никого. И не ограбил. И не хакнул. Просто дал менту в рыло. Пару раз. Ну или чуть больше. Народ тут у нас горячий. Хочешь быть человеком – дай кому-нибудь в рыло. А меня только-только из восьмилетки выперли, работы нет, на отцовой амфибии извозом занимался... Кодла у нас была, девочки клевые, ребята тоже крутые... Короче, мент надо мной при людях измывался, не дал бы я ему в рыло, был бы как чмо опущенное. Ну дал. Точно, менты у нас – дерьмо. ...»

---

Ну эта... Типа такое там было: «Привет тебе, тезка. Не хочешь ли посетить старого приятеля? У меня тут скучное житье, хотя и весьма обеспеченное. Если тебе не позволят дела, я не буду в обиде...» В обиде он не будет, тоже мне болт! Сам там загибается. А в обиде, вишь, не будет. Тогда я, понятно, не знал, что он там загибается. Это я потом узнал. Ну, дальше: «Может быть, у тебя сложности с деньгами. Твой ответный вызов по N-связи будет оплачен вне зависимости от длительности контакта...» Я тут чисто обалдел. Это сколько ж бабок! Может, мы коданть научимся вещи передавать по мгновенной связи, а не только информацию. Тоже, будет, значит, наверно, как щас. Одни будут миллионеры пользоваться. Или типа. Ну и в конце: «Если захочешь со мной встретиться, я могу оплатить билет на лайнер по маршруту Терра-2 – Вальс, считая сюда пересадку на Нью-Скотленде...» Во как! А еще, оказывается, он может отмаксовать бабла за обратный билет, въездную визу с неограниченным сроком действия, страховку, трансфер от места посадки до его дома, «и все время пребывания на Вальсе»... Я чуть рылом в стойку не въехал вместо планеты Вальс. Если, грит, появится желание, все дела тебе, грит, налажу за трое суток после твоего ответа. «Буду рад с тобой поговорить. Иоганн Даниельссон». И все. Никаких соплей. Он вообще мужик такой был, неговорливый. Чисто молчун. Его так и звали: Молчун. Где? Понятно где. На руднике. Он оттуда за два месяца до меня «уволился». Срок ему, значит, вышел. Едва жабрами хлопал. Почки ему резали, кожа со щеки слезла рядом с ухом и с шеи тоже слезла, весь он розовый там. Еще двух пальцев на ноге не хватает, правый глаз мандой накрылся, чисто как у меня... Но это, считай, повезло ему. Поверить не могу, до чего ему повезло. Восемь лет Молчун отгрузил. Восемь лет! Как в лотерею – один шанс на миллион. И не только что жив, а еще не оглох, ослеп только на один глаз, и то не до конца, руки-ноги в наличии, нутро не стухло. Даже хрен стоит. Я точно знаю. Нет, не mister. И не missis. Член. Не понял? Как тебе объяснить-то? Ну, младший брат мужика. Гляди, врубился наконец... Короче, дико повезло Молчуну. Я все гадал: за какую радость ему восемь лет навесили? Верную, считай, смерть. Может, людьми закусывал? Или терроризм? Изощренно кого-то он отымел, что ли? Детей в мелкую стружку пошинковал? У нас тут, на Терре-2, только за одно дают исключительную меру, это если ты, как последний урод, церковь ограбил, сжег или попа замочил. Все равно какого: православного, католического... Синагога тоже считается, чтоб ты знал. Один хрен. За остальное тебе светит каторга. Четыре года на руднике максимум. Это «высшая мера» называется, а не «исключительная», то есть надежду тебе оставили: может, выживешь... после дождичка в четверг. Молчун выжил. Понятно, я не спросил у него, мол, чего он тут да за что... Там, мужик, слышь, не поспрашиваешь. Там, внизу, свой закон. За лишний вопрос могут и порвать. А начальство, оно разбираться не будет: упал в шахту, одним работягой меньше... выписать квиток на дармовую ходку в крематорий. А сам он молчит, не болтает. Там таких любят, кто не болтает и ни во что не лезет.

Ну эта... Короче, получил я письмо, помозговал маленько, вижу, надо гребсти на Вальс. А как? Тут сплошной облом, а там поглядим, может, зацеплюсь как-то к чему-то. Приятель, вишь, в людях, при бабках... под крыло зовет. Надо думать, кого-то он там не заложил и сидит теперь на откате. Или когда откинулся на рудник, то было за что... и ментам, гляди, не досталось. Вотак. Это я думал. Вышло-то иначе. Так что давай, фрэнд, еще разок. За бабло. Чтоб не переводилось. Погоди, я с тобой виски выпью... Ну, поехали! Какое фуфло это ваше виски...

Ну эта... Вызвал я диспетчерскую по N-связи, говорю, так и так, хочу разговор с Вальсом. Она мне, девка тамошняя, тарифы выдала. У меня аж очко заиграло. Это ж... Это ж... В общем, ладно. Девке я говорю, ты, мол, эта, давай, мол, за счет тамошнего господина, поняла? Она проверила. Все честь по чести, как положено. Я подумал-подумал и решил приятеля моего из бабок по нахалке не выставлять. Хоть он там какой богатый, а мы, Данилевичи, на халяву жить не приучены и чужое бабло тратить не охотники. Короче, ответил я Молчуну коротко: «Билет закажи на такой-то рейс. Трансфер мне твой нужен как козлу стоматолог, и страховка ровно так же. Все». Я, по правде, знать не знал, что это за хрен такой – трансфер. Разберемся, я подумал. Как-нибудь разберемся с ихним трансфером. Чо ты ржешь? Ты не ржи, ты бухай тихонько, пасть закрымши. А, ты насчет как я с ним познакомился... Обычно познакомился. В забое. Завалило нас. Восемь человек завалило вглухую, двое притом концы отдали. Сидим там, ждем, чего непонятно, спасать таких, как мы, никто не будет. Дешевле новых подвезти. Понятно тебе?

Ну эта... Я сижу тихо, молюсь. Захочет Он меня вызволить – так вызволит, а не захочет – кому нужна такая жизнь! Хрен бы, короче, с ней, с жизнью с распроэтакой. Рядом узкоглазый сидит, вроде китаец, с самой Земли. Тоже тихий такой, молчит, глаза закрыл. Еще там был афроафриканец, этот бубнит-бубнит, все каких-то своих бесов вызывает, мол, помогите. Но хорошо держится, спокойно так. Френч был один, с Марса, этот все плакал, соплями своими захлебывался, помирать, вишь, неохота. Страшно ему. Ну и второй черный, только другой закваски: криком кричит, робу на себе норовит порвать, о стену головой бьется, чисто артист. Одной вроде расы люди, а какие разные! Но, может, этот не афроафриканец был, а какой-нибудь вшивый афромарсианин или афроевропеец? Типа афроженевец? Слабонервный такой. А восьмой – как раз швед мой, Молчун. Я тогда еще не знал его. Может, видел случайно разок, а может, и нет. Короче, торчим мы там, торчим, кто воет, кто буянит, кто молится. Лампы газовые горят, старые, другие там скоро сдыхают. Эти тоже скоро бы погасли, так что концы отдавать, видно, в темноте пришлось бы. Тут Молчун встает, ни слова не говоря, начинает камни ворочать. Понятно, сначала его обругали, чуть погодя обсмеяли. Долбанутый. Чего корячиться – однояко помирать. Молчун ворочает, ему до нас дела нет. Афро... этот самый, буйный, ну орать на него, чисто пес затявкал, пристал как банный лист, не отстает. Молчуну – хоть бы хны. Тогда второй черный встает, первому, значит, – пинка хорошего, а сам тоже валуны тягать принялся. Ну и я к ним. Хоть дохнуть не скучно будет... И китаеза рядом встает. А потом все подтянулись. Пошло дело. Только медленно. Мы, значит, породу отбрасываем, а она, значит, еще сверху, сволочь, сыплется. Два булыжника скинули – три взамен получили. И еще. И опять. И еще, и еще, и еще... Молчун упрямый, тягает и тягает, ровно машина. Трое суток мы тягали с ним, с приятелем моим. Без жратвы, без воды, потом без света. Узкоглазому ступню камнем раздробило, потом уже в больничке тюремной концы отдал. Но выкопались мы. Слышь ты – выкопались! Вотак. А там уже об нас и думать забыли, в мертвецы записали. Даже из харчевой ведомости вычеркнули, из банной тоже... Ржали, суки: трупам мыться не надо, только раз обмыть... Поди ты! Народ косился на нас, как на нечистую силу. Типа воскресли в аду и дали тягу оттудова. Мы, понятно, всех на хрен посылали, ну, ты понял, фрэнд. По морде твоей вижу – понял.

Ну эта... Я чисто закорешился с ним. И тут вообще нормальная хрень вышла: он Иоганн Даниэльссон, а я – Данилевич Ян, мы вроде одно и то же. На руднике такая вот мелкая дурь много значит. Там хочешь выжить – цепляйся за все. За земляков, за одежду приличную, за тезок... Тебя-то как звать? Джонни? Джон, значит. И тоже в забой напросился, дубина. Ну, вроде нас с ним. Ян, Иоганн, Джон, один хрен... Три хрена? Три мистера? Нет, мужик, мистера три, а хрен один. Это я тебе потом объясню... Короче, режим там строгий, но тюрьма-то наша, терранская, а у нас умный человек всегда найдет, в какую дырку режим отыметь. Где, значит, покалякать можно, где едой приличной на двоих разжиться, один раз чуть было бабешку мы с ним не добыли. Медсестру. Правда, чего-то он смущался. Воспитание не то. Швед, короче, какой-то он новый, не врубаюсь я в его мозги. Ладно. Кой хрен. Вот уволился он, и так мне тоскливо стало, хоть волком вой...

Ну эта... Что я те все про шахты! Ну их к Богу в рай, шахты эти. Ну их в задницу. Короче, пережил я пару дней до нужного рейса, бабок совсем на донышке, удача ко мне ни с какого угла не прет. В церковь сходил. За родителей свечку поставил, хоть они такие у меня козлы... Святому Пантелеймону тоже свечку поставил. Дед говорил – Пантелеймон от дорожных неприятностей спасает. Отец с матерью у меня католики, дед православный, бабка, его жена, полная безбожница. Другие дед с бабкой на Земле живут, носа к нам не кажут, кто их знает, чего у них там... Я по деду крещен, потому что он в семье верховодил. Мать, говорят, с отцом хотели по-католически, но дед им, мол, не перечьте, на чьи деньги живете! Ну они и того... Понятно, короче. Крестили меня Иваном, Иоанном, стало быть. Отец со зла всю жизнь Яном зовет и в карте так прописал – уже после дедовой смерти. Вотак. Ладно, сел я в лайнер, думаю, вроде как навсегда. Тут ка-ак у меня засвербило! И что мне на Терре на моей, медом намазано? Дерьмом чистейшим тут намазано. А вот... Тоскливо – так просто взять и улететь. Не знал еще, что месяца не пройдет, как вернусь.