Джон Донн - Проповеди

• Название: Проповеди
• Автор: Джон Донн
• Жанр: Проза

---

Натуралисты полагают, что сие растение - величайшее чудо природы: не тверже камыша или тростника, но плоды его - не что иное, как цельные и очень твердые камни. То, что мирские страдания производят духовное окаменение и ожесточение, привычно, хотя и не естественно. Потому Бог и говорит о величайшем блаженстве, коим Он щедро одарит Свой народ: "...и возьму из плоти их сердце каменное, и дам сердце плотяное" (Иез 11:19, 36:26). Так пусть же сердце мое всегда будет плотяным, а не каменным! Знатоки редких явлений природы упоминают о волосатых сердцах - людских сердцах, поросших волосами (Плиний и Плутарх), но об окаменевших сердцах - человеческих сердцах, превратившихся в камень - мы не прочтем нигде, ибо окаменение сердца и оцепенение человека - последний удар десницы Божьей по нашему сердцу в мире дольнем. Великие бедствия, которые семь Ангелов выливают из чаш, (Откр 16) по-прежнему сопряжены с тяжестью, ужесточающей страдание. И после того, как четвертый ангел вылил чашу, "жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога и не вразумились, чтобы воздать Ему славу". Пятый ангел навлек на них мрак, и они "хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих". И после того, как седьмой ангел выливает чашу, "град, величиною в талант, пал с неба на людей"; но вместо того, чтобы воздать Ему славу, у них еще хватало дерзости хулить Его "за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая". И если от тяжкой язвы хулят они Бога, то сколь тяжкой будут новые язвы, которые падут на них за это хуление?

Пусть я зачахну и буду доживать свой век в тесной, гнусной и убогой тюрьме, расплачиваясь за долги своими; костями, и возмещу расточительность молодости нищетой преклонных лет, пусть я иссохну от внезапного, мучительного и постыдного недуга, искупая распутную юность отвратительной старостью, но если Бог не лишит меня Своих милостей, Своей благодати и терпения, если сумею принять от Него страдания и муки, то все мимолетное, преходящее будет подобно гусенице, заползшей в угол моего сада, или плесени, тронувшей груду зерна, а тело мое, все существо мое будет цело, доколе цела душа. И если я предамся тому, что мы называем благодушием, а Бог сокрушит, разорит и отнимет его; если буду держаться за нравственные устои, а Бог начнет сотрясать и подрывать, уничтожать и разрушать их; если задумаю освежить себя покоем и сладостным сознанием чистой совести, а Бог призовет на меня весь мрак и все исчадия ада, и поднимет во мне бурю неверия, и совесть мою покроет глухой коростой отчаяния, если силы оставят меня и я буду держаться за богатство, которое утешит меня в болезни, а богатство мое отнимется и восторжествуют надо мною ложь и клевета; если нужен мне будет мир, и некому будет постоять за меня, кроме Тебя, Господи, а я увижу, что все раны нанесла мне Твоя десница, все стрелы - из Твоего колчана, тогда-то я и уразумею, что пока я предавался пороку и причинял Тебе только зло, Ты отвечал мне добром. И на этой высоте, когда лихорадит не тело со всеми его соками, а дух, когда противник - не воображаемый, а истинный, - сама судьба, и враг - не коварство земных владык, но настоящий, неотразимый, неумолимый, вечный противник - сам Господь сил, Всемогущий Бог, Вседержитель - и только Он один знает всю меру нашего страдания, которое перетянуло бы чашу весов и непоправимо, безвозвратно, безнадежно поглотило бы нас, если бы Он Своей собственной рукой не возложил на другую чашу весов преизбыток вечной славы.

Что за пугающая бездна, что за духовный недуг - так отпасть от Бога? Но это ли произошло с псалмопевцем? Разве он пал в бездну неверия? - Нет. И все же опасный склон, по которому можно соскользнуть в эту бездонную глубь, не должен преграждать путь к Богу, к общению с Ним - об этом-то и плачет Давид, говоря, что в своем изгнании, в пустыне Иудейской, он не может войти в святилище Господне, чтобы принести в жертву свою хвалу и; молиться вместе со всеми, ибо и ангелы не сразу достигают цели, но движутся окольными путями, и люди приобщаются к славе Церкви Торжествующей через общение с Церковью Воинствующей. На этот лад настраивает Давид свою арфу, рассказывая во многих псалмах, как Бог страдал от врагов, желавших завладеть его скинией: "Отринул жилище в Силоаме, скинию, в которой обитал Он между человеками; И отдал в плен крепость Свою и славу Свою в руки врага" (Пс 78 (77):60). Но чаще всего он жалуется, что Бог не дал ему прийти во святилище. Вот предел его желаний и молитв: "Одного просил я у Господа, того только ищу, чтоб пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его" (Пс 26 [27]:4). Это неистовое желание выплескивает он вновь и вновь: "Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда прийду и явлюсь пред лице Божие!" (Пс 42:2 [41:3]). Он исполнен святого рвения, религиозной ревности даже к воробьям и ласточкам ("И птичка находит себе жилье, и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих, у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой!" (Пс 84 [83] 4.) И хотя ты - Царь мой и Бог, Ты лишаешь меня того, что даешь птицам: А разве не дороже мы "многих малых птиц"; (Лк 12:7)?

Давид словно бы чувствует какую-то фальшивую легкость, полу-соблазн или привкус сплетни в мысли о том, что Бог живет в пустыне Иудейской, везде и повсюду, наравне со святилищем, и потому в тексте появляются патетические, страстные, порывистые слова: "у алтарей Твоих". Ты здесь, убеждает себя Давид, в пустыне, и я могу увидеть Тебя и служить Тебе "у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой". Давид не мог сам придти в храм и все же поклонялся храму: "...поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем" (Пс 5:8). Так же и Даниил, когда молился, "окна в горнице его были открыты против Иерусалима". И Езекия, отворотившись лицем к стене, плача и молясь на своем скорбном ложе, понял, что должен подчиниться и успокоился у храма (ср. Ис 38:2). На освященном месте Бог через Моисея устанавливает порядок богослужения и дает обетования Своему народу (Втор 31:11). К этому жертвеннику обращает Соломон молитву своего народа в день освящения храма (войти туда еще нельзя): "Когда выйдет народ Твой на войну против врага своего... и будет молиться Господу, обратившись к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему: Тогда услышь с неба молитву их и прошение их, и сделай, что потребно для них" (3 Цар 8:44). Ведь и мы, молясь, должны, по слову Христа, затвориться в комнате своей; так упражняемся мы в скромности и целомудрии нашей веры7, не докучая Богу в Его доме. В общей храмовой молитве упражняем мы пламенное рвение и святую отвагу нашей веры, ибо, по слову Тертуллиана: Сомкнув строй, будем осаждать Бога8. - Недаром Давид так возвеличивает блаженство пребывающих в доме Господнем: "Блаженны живущие в доме Твоем, они непрестанно будут восхвалять Тебя" (Пс 83:5). Те, кто поклоняются храму, могут иногда воздать Тебе хвалу, но те, что живут в Церкви и служат в ней, конечно, имеют преимущество перед всеми остальными (которых неизбежно отвлекают мирские дела), и если они исполняют свой долг, исправно совершая церковное служение, всемогущий Бог принимает их.

Человек по естеству своему обречен на многообразные бедствия, а беды духовные несравненно тяжелее мирских, и самая большая из них - отпасть от Церкви Божией, где нам даруются зримые источники блаженства. Конечно, действовать нужно с величайшей чуткостью и осмотрительностью, чтобы не затворить пред людьми церковных врат. Если бы я не молил Бога не отлучать нас от Церкви Торжествующей (а такое отлучение равносильно проклятию), я бы ступил на скользкий путь к отлучению от Церкви Воинствующей, опасней которого нет. Что за мерзкий грех - неповиновение порядку и власти, презрение к ним, противление им! Как и все люди, предпочитающие ведение невежеству, знаю, что отлучение (хотя клеветники объясняют его разными пустяками, ибо первое недовольство зачастую бывает вздорным) всегда проистекает из неповиновения, презрения и противления Церкви. Вот это и есть настоящее неповиновение - не воображаемое, но явное, и именно оно отлучает человека от небесной Церкви. Тут требуется большая осмотрительность, и пусть не каждое отлучение на земле влечет за собой отлучение на небе, пусть не приносит оно проклятие человеку, но лишь порицает его путь, изгоняя его из Церкви земной и преграждая тем самым путь в Церковь Небесную, - все же опасность велика. А потому да убоится каждый отлучить себя от Церкви, как отлучают себя упрямый бунтарь, нерадивый вольноотпущенник, капризный отступник, полу-безумец, чье тело пребывает здесь, а мысли - в облаках, или тот, чье тело лишь наполовину здесь: руки и ноги покоятся на ложе, а чувства устремляются за тридевять земель. Все они отлучают себя сами и отлученными; останутся. Блаженство, по которому томится Давид, вкушает лишь тот, кто всецело пребывает здесь, на земле, и радуется, что он здесь, и счастлив найти здесь свое служение, которое он несет и другого не ищет.