Дарья Асламова - Записки сумасшедшей журналистки

• Название: Записки сумасшедшей журналистки
• Автор: Дарья Асламова
• Жанр: Современная проза

Дарья Асламова из тех, кто не скрывает, что запретный плод для нее самый желанный. В поисках острых ощущений талантливая журналистка исколесила полмира, испытав немало пикантных приключений. А чего стоят ее блестящие интервью с самыми разными знаменитостями, которых она "раскалывает" задиристыми и неудобными вопросами. В общем, новые приключения "дрянной девчонки" наверняка шокируют ханжей обоего пола. Но ее кредо: "Жизнь – бездонный мешок, полный сладостей". Она черпает из него обеими руками. И другим советует…

В целом текст плохо вычитан и есть грамматические и пунктуационные ошибки

---

Женщины здесь более свободны, чем в северном Йемене. Как считают северяне, их развратило русское и английское влияние. В отличие от Юга Север никогда не был европейской колонией и сохранил все свои традиции и привычки, крепко сцементировавшие общество. А южная жизнь более легкомысленна, да и любой морской порт всегда открыт всем ветрам. Женщины в Адене даже открывают свои красивые, необычные лица – сладострастный продукт смешения двух Рас" негроидной и арабской. Под внешним благочестием их жизни бродит грех. Злые языки утверждают, что одна из самых популярных подпольных операций – это восстановление девственной плевы.

В этом городе меня преследует невезение. Все мои попытки разыскать нужных людей по адресам не увенчались успехом. Дело в том, что адрес, по местным понятиям, это название района, далее нужно спрашивать встречных-поперечных, где проживает твой адресат. Занятие не для слабонервных. Мы колесили целый час по одному району, приставая к прохожим, нас посылали в разных направлениях, пока какой-то подозрительный тип не вызвался указать нам нужный дом. (Подозреваю, он просто решил прокатиться.) По дороге он попытался стащить бумажник Леши, лежавший на заднем сиденье.

Леша становится невыносим – он делает попытки прижать меня в любом удобном месте. Последней каплей была его идиотская выходка в машине. Стоя на перекрестке в ожидании сигнала светофора, он спросил: "Знаешь, как можно оскорбить мусульманскую мораль?" – спросил он. "Как?" – "А вот так", – сказал он и впился в мои искусанные губы. Соседние машины засигНалили, а некоторые в знак протеста даже рванули на красный свет. Что за ребячество! Завтра же Уеду из этого города. 23 августа: Еще одна такая ночка, и я пове-! Вчера вечером у меня затеплилась надежда, °, протрезвев, Леша стал нормальным человек- Он извинился за укусы, мы помирились и даже отправились в бар распить бутылочку вина Все шло хорошо, Леша даже съязвил на свой собственный счет, что у консульства надо повесить табличку "Осторожно, кусачий атташе". Тут в бар занесло пьяного сингапурского матроса. Он бесцеремонно подсел к нам и предложил Леше продать меня по дешевке: "Друг, продай бабу. Ну, что тебе, жалко, что ли?" Да, с такой шеей, как у меня, показываться в общественных местах опасно. Леша сделал знак секьюрити, сингапурца вежливо, но решительно вывели из бара. Он где-то шастал минут десять, потом вернулся, пожал Леше руку и заявил: "Да, чуть не забыл! Я же у тебя бабу хотел купить". – "А ведь и впрямь сейчас продаст со злости пьяной матросне", – со страхом подумала я. Сингапурца снова увели.

Вечером у дверей моей квартиры Леша мило пожелал мне спокойной ночи и удалился с достоинством, как хорошо воспитанный мужчина. Укладываясь в постель, я подумала, что наконец-то как следует высплюсь. Но в три часа ночи я проснулась от неясного чувства опасности. Кто-то тихо, но настойчиво ковырялся в дверном замке. Путаясь в остатках сна, я никак не могла отделить вымысел от реальности и сообразить, в какой стране и в каком городе я нахожусь. Когда в голове прояснилось, я пришла в ярость. Осторожно, на цыпочках я подкралась к двери и рявкнула: "И чем же ты пытаешься открыть замок?" После паузы я услышала Лешин голос: "Очками". Подавив желание рассмеяться, я спросила: "Ну и как, получается?" – "Не очень. Даша, открой,, у меня появилась гениальная идея". – "Я все твои гениальные идеи знаю наперечет. Иди проспись". Он стал ломиться с криками: "Открой! Нам нужно поговорить!" А дверь в моей квартире совсем хлипкая, такие были у нас в общежитии, – их можно вышибить хорошим пинком. "Если ты сейчас не уберешься, я открою окно и начну кричать". – "Ты еще пожалеешь!" – крикнул он в бессильной злости.

Наутро пришел мой черед ломиться к Леше в квартиру. Я трезвонила и пинала ногами дверь, пока он не открыл, весь помятый, опухший, раздавленный ночным пьянством. "Чудесно выглядишь", – заметила я, добавив яду в голосе. Моя ирония на него не действовала. В квартире мне ударил в нос застоявшийся запах ночной оргии – бесчисленного количества выкуренных сигарет, неубранных остатков пищи, разлитого джина. "Господи, я вижу эту картину уже третий день! – воскликнула я. – Ты скоро по уши зарастешь дерьмом. Где у тебя тут тряпка? Если мне предстоит торчать у тебя до самолета, я хотя бы вычищу эту дрянь". Леша не слишком сопротивлялся.

Видя, как я шурую на кухне, он подобострастно спросил:

– Чего это ты такая сердитая?

– А у тебя, наверное, память отшибло. Может, ты пытался взломать мою дверь, чтобы поделать мне сладких снов?

– У меня были совсем невинные намерения. " хотел сделать тебе сюрприз – только войти и оставить нежную записку.

– А потом бы ты заглянул ко мне в спальню, Где я, по обыкновению, сплю голая, зашел бы просто так, чтобы запечатлеть невинный братний поцелуй на моем лбу и тихо уйти, благословляя мой сон. – Плеснув себе утреннюю порцию джина, я уничтожающе добавила: -

Знаешь ты кто? Типичный мальчик из дипломатической семьи, любящий вспоминать свой особняк в детстве в далекой стране, садовника и горничных. Ты никогда не сталкивался по-настоящему ни с одной серьезной проблемой. Все, что я слышу три дня, – это высокопарные философские разговоры. Я понимаю, все вы тут утомленные солнцем и у вас крыша едет. Но ты просто зарос жиром от безделья и слюнтяйства. Тебе надо встряхнуться, посольский мальчик. Ты даже целуя женщину думаешь только о собственном удовольствии, а не о тех неприятностях, которые ты можешь доставить ей своими "засосами". Меня целую неделю будут донимать вопросами, не болит ли у меня шея.

Джин сделал меня злой, и всю дорогу до аэропорта я молчала. Приехав, мы обратились в справочную и выяснили, что мой самолет улетел еще в шесть утра. Я заскрипела зубами и спросила Лешу: "Кто из нас говорит по-арабски – ты или я? Кто вчера, докупая билет на самолет, уверял меня, что он летит в шесть часов вечера? Или ты сделал это нарочно? Не потому ли ты уже три дня мне твердишь, что этот город засасывает и я никуда не улечу?" Я задыхалась от бешенства, чем страшно напугала Лешу. "Поверь мне, это ошибка, – залепетал он. – Я просто шутил, когда так говорил". – "Черт бы тебя побрал! Дай мне сигарету! – Я затянулась и немного успокоилась. – Если ты еще раз полезешь ко мне ночью, я разобью тебе голову. Еще один гнусный день в этом городе!" 24 августа. Мне повезло. Один русский, едущий в Сану, согласился захватить меня с собой. В семь утра я смешала в пластиковой бутылке джин с тоником. Не слишком приятно будет пить его днем, нагретым от солнца, зато настоящий тоник – это уже кое-что, лучше, чем разбавлять джин водой из-под крана.

Это была чудесная поездка – семь часов через горы, через всю страну. Я попивала джин, чувствуя, как у меня под ногами перекатывается чужая бутылка виски, на которую я втайне рассчитывала. Нас в машине было трое – русский по имени

Володя, араб, ну и я, разумеется. Единственное, что нам отравляло существование, – заграждения на дорогах до полуметра высотой, насыпи из песка и камней едва ли не через каждые два-три километра. Делается это якобы в целях безопасности движения, чтобы водители снижали скорость. Ночью никто не рискнет ехать по такой дороге, можно запросто свалиться в пропасть, врезавшись в темноте в заграждение, что, кстати, уже было не раз. Некоторые хитрые селяне делают такие насыпи около своих магазинчиков, чтобы водители остановились что-нибудь купить. Мы поднимались в горы, из жары к прохладе, а наверху попали в град. Дома там лепятся в морщинах скал, точно ласточкины гнезда. Горы, эта природная естественная крепость, служат им защитой.

В укромном местечке мы остановились перекусить местной жирной курицей, жаренной на Вертеле. Джин я уже прикончила и теперь запила курицу неразбавленным теплым виски. Вокруг стояла могучая, первозданная тишина, какой уже и не бывает на свете. После еды мы вымыли руки минеральной водой и сполоснули духами, как это принято на Востоке.

И снова в путь. Бесконечные желтые тыквенные ряды в деревнях, вымоченных дождем. Мужчины устраивали стриптиз – они шагали через лужи, задирая юбки и высоко поднимая худые длинные ноги. Понятия о теплой одежде здесь престранные. В холодную погоду мужчины надевают шапки-ушанки и шлепанцы на босу ногу. В Сану мы приехали ближе к вечеру, на виллу одного казаха, чудесного человека, который уже лет десять ищет воду прутиком в пустыне и даже получает за это неплохие деньги. Его еще зовут космонавтом, потому что, напившись водки, он любит вспоминать, как летал в космос с Байконура. Ворота на виллу были сломаны предыдущей бурной ночью, о чем предупреждала вежливая записка. Хозяина не было дома, но у Володи имелись ключи. Мы вошли в дом, Володя поставил на огонь кастрюлю с водой и бросил туда целую связку свежих крабов. И вовремя. На запах виски потянулись соседи.

25 августа. Власть мужчин в Йемене, как и в других арабских странах, лишь на первый взгляд очевидна и безоговорочна. Женщины тоже могут держать в своих слабых руках бразды правления, однако делают это с присущей им хитростью незаметно для окружающих, не демонстрируя свое влияние, а прикрывая его флером покорности и послушания. Женщина начинает править после сорока, когда выросли и женились сыновья и в доме появились невестки. Вот на них-то, ханных в духе преклонения перед условностями, и перекладывается вся тяжелая домашняя работа. Наша Кабаниха из "Грозы" Островского ни в какое сравнение не идет с местными свекровями! Они часто правят с жестокостью, граничащей с тиранством, желая поквитаться за свое тяжелое прошлое, когда сами, будучи невестками, волокли бесконечную цепь семейных повинностей большого дома. Сыновья боятся им перечить, ибо Коран гласит: "Рай лежит под ногами матери". С приближением старости женщины становятся сварливыми, как будто старость дает право на злобу. Их мучает свобода, которую они получили благодаря утрате своей привлекательности, и они горят желанием отомстить за годы рабства. И молодые невестки, чьи робкие умы не в силах противостоять давлению, мечтают о том дне, когда их сыновья подрастут и они потешатся властью.