Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

• Название: Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
• Автор: Айван Моррис
• Издательство: Серебряные нити
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89163-003-6

Книга А.Морриса — это сборник новелл из японской истории, посвященных людям, которые доказали «что в жизни существует нечто гораздо более значимое, чем материальное изобилие и преследование собственных эгоистических интересов». Этот трагический образ обреченного на поражение героя, демонстрирующего величие духа в безвыходной ситуации, является частью великой древневосточной культуры.

---

— Взгляните на него! Он готов перебить нас всех. Недаром он уставился на нас с такой зловещей ухмылкой. Не приближаетесь к нему! — сказал один из врагов.

Другой возразил на это: — Бывает, что храбрецы умирают стоя. Пусть кто-нибудь подождет и посмотрит.

Они принялись препираться, кому идти, и все отнекивались, и тут какой-то молодой воин на коне промчался вблизи от Бэнкэя. А Бэнкэй был давно уже мертв, и скок коня его опрокинул. Он закостенел, вцепившись в рукоять алебарды, и, когда повалился, всем показалось, будто он замахивается на них. Раздались крики:

— Берегись, берегись, он опять лезет!

И нападавшие в страхе попятились, натягивая поводья. Но вот Бэнкэй упал и остался недвижим. Только тогда враги наперегонки бросились к нему, и видеть это было отвратительно![215]»

Такая тактика Бэнкэя дала возможность его господину закончить чтение и приготовиться к собственной смерти. Сидя в своей буддийской часовенке, Ёсицунэ обратился к стражу своей жены, доблестному воину по имени Канэфуса, и спросил, как ему следует совершить самоубийство. Канэфуса порекомендовал способ, использованный Таданобу — одним из самых стойких приверженцев Ёсицунэ, который убил себя в столице, дабы избегнуть пленения. «Даже сейчас люди не перестают расхваливать его», — объяснил Канэфса. «Да, это приемлемый способ, — сказал Ёсицунэ, — рану лучше сделать широкой». Когда дело дошло до столь ужасающего поступка, он не выказывает ни намека на колебание и никакой пассивности. Как и в жизни столь многих японских героев, этот момент представляется самым значительным из тех, которых он так ждал; создается впечатление, что весь ритуал был тщательно отрепетирован. Приняв решение, он достает знаменитый меч, подаренный ему, тогда еще мальчишке, настоятелем храма Курама, и который он всегда носил при себе, начиная с первых походов на Тайра.

И вот этот самый кинжал он вонзил себе под левый сосок и столь глубоко что острие едва не вышло из спины. Он расширил рану на три стороны, вывалил наружу свои внутренности и вытер лезвие о рукав, затем подсунул кинжал под колено, накинул сверху одежду и оперся на подлокотник.[216]

Хотя он был еще жив, но двигаться уже не мог, и тягостная необходимость убить жену Ёсицунэ, его сына и дочь семи дней от роду пала на несчастного Канэфуса, который сперва колебался, но его госпожа настояла.[217] Окруженный неподвижными телами, он стоит на подгибающихся ногах, вознося молитву будде Амида.

Ёсицунэ еще дышал. Он открыл глаза и спросил:

— Что госпожа?

— Уже скончалась. Она рядом с вами. Ёсицунэ пошарил рукой возле себя.

— А это кто?

— Это ваш сын.

Рука Ёсицунэ протянулась дальше и легла на тело супруги. Канэфусу душили слезы,

— Поджигай дом. Торопись. Враг близко.[218]

Это были последние слова Ёсицунэ. Он умер в своей часовне в возрасте тридцати лет — в том же самом возрасте, в котором прототипический герой Японии Храбрец из Ямато умер на равнине Нобо.[219] Как только Канэфуса увидел, что его господин мертв, он в грандиозном вагнерианском стиле немедленно поджег все постройки в укреплении, а затем окончил и свою жизнь бросившись в пламя, увлекая за собой одного из предводителей нападавших.

События, последовавшие за смертью Ёсицунэ, не вполне ясны, однако сообщалось, что людям Ясухира удалось достать тело Ёсицунэ до того, как оно сгорело в огне, и что оно было посмертно обезглавлено. Ясухира немедленно информировал, что он исполнил свои обязательства по сделке, — в Камакура был отправлен гонец с черным лакированным коробом, в котором была помещена в сладком рисовом вине голова героя для официального осмотра и опознания.[220] В средине шестого месяца гонец доехал до почтовой станции Касигоэ — того самого места, где Ёсицунэ написал последнее просительное письмо своему брату — где ужасный трофей был исследован официальной инспекторской группой, включавшей старого врага героя Кадзивара-но Кагэтоки. Говорили, что даже этот бессердечный злодей был так потрясен, увидев изуродованную голову, что отвернулся, а другие члены группы (все люди военные) растрогались до слез.

Голова в черном лакированном коробе была признана принадлежащей Ёсицунэ, что и было доложено Ёритомо.[221] На этом разговоры о его смерти прекратились, однако в последующие столетия растущая популярность героя привела к возникновению нескольких версий его чудесного спасения. Предполагалось, что для введения в заблуждение инспекционной группы в короб была подложена другая голова, а самому Ёсицунэ удалось бежать из горящего дома на север.[222] По легенде, возникшей в эпоху Токугава, когда к развитию острова Хоккайдо проявлялся особый интерес, герой бежал на этот северный остров, где возглавил походы на врагов проживавших там айнов; последние с охотой провозгласили его своим предводителем, и он милостиво ими правил.[223] Другая история спасения рассказывает, что Ёсицунэ скрылся из Осю, прошел на север через Хоккайдо и остров Сахалин и наконец достиг Монголии, где начал новую жизнь под именем Чингисхана. Эта теория, состряпанная в поздний период эры Мэйдзи, без сомнений была соотнесена с честолюбивыми намерениями Японии в северной Азии. Если Чингисхан действительно являлся воином из рода Минамото XIII века, это могло бы рассматриваться японцами в качестве замечательного прецедента для их экспансии на континенте. Сторонники этой теории подчеркивали совпадения дат и те факты, что оба воина являлись искусными наездниками и умело вели атакующие действия; они также замечали, что имя Минамото-но Ёсицунэ может быть читаемо как «Гэнгикэй», что, действительно, близко по произношению к «Чингисхану». К сожалению, несовпадающие обстоятельства несколько более многочисленны и убедительны. Однако, есть еще одна теория, по которой Ёсицунэ прибыл в Китай и стал основателем Манчжурской династии.[224] Эти истории о последующей жизни Ёсицунэ отражают серьезный импульс, полученный фольклором и исполнены несомненной прелести, однако они никогда не принимались в качестве части основной легенды, центральная тема которой состоит не в том, выжил ли герой и что с ним стало дальше, но в том, что он обречен своей искренностью, в том, что у него отсутствует политическая проницательность, что и приводит его к славному поражению и к смерти в раннем возрасте.

Что можно вынести для понимания действительных характеров Ёсицунэ и его старшего брата из этой смеси фактов, полу-фактов и легенд? Из того, что известно о действительных обстоятельствах событий, кажется достаточно ясным, что падение Ёсицунэ было обусловлено определенными трагическими особенностями его собственного характера, которые не только сделали неизбежным столкновение с Ёритомо, но и определяли непременность его поражения при любом раскладе. Со времени, когда этот необузданный ребенок жил в горах Курама, он, казалось, превращается в резкого, порывистого, идущего напролом молодого человека, не особо почитавшего установленный порядок и авторитеты. Описания динамической части его жизни, до того, как он впал в элегантную пассивность, о которой рассказывают поздние легенды, дают возможность предположить, что в отношениях со своими сподвижниками-полководцами он мог быть груб, вспыльчив и бестактен. В сражениях он был храбр и находчив, однако настаивал на том, чтобы быть предводителем и делать все по-своему, оставляя другим полководцам мало возможности прославиться. Список военных удач сделал его слишком самоуверенным, он не желал прислушиваться к советам; хотя никогда открыто не ставил под сомнение верховность камакурского правления, он зачастую самолично раздвигал рамки своих полномочий и действовал с той долей независимости, которая не могла не разъярить крайне властного Ёритомо.[225] Если бы он безоговорочно подчинялся приказам, подобно своему довольно тусклому брату Нориёри, он бы никогда не стал героем, но без сомнений наслаждался бы гораздо более долгой и удачливой жизнью. Однако он явил собой типичный пример старой японской поговорки об опасностях индивидуализма: «Торчащий гвоздь ударяют по шляпке».

У Ёсицунэ был мягкий, отзывчивый характер, что по преданиям объясняет его популярность у дам и придворных в столице, а также среди священнослужителей в горных храмах. Лишенный в детстве направляющей родительской руки и любви, он очевидно надеялся на тесные отношения со старшим братом; однако в конце концов эти надежды рассыпались в прах и ему пришлось обращаться за помощью к старому предводителю клана Фудзивара-Хидэхира, смерть которого послужила последним ударом. Любящий, верящий, наивный и чистый Ёсицунэ по природе своей был лишен возможности трезвого расчета и планирования действий, которые необходим для мирских успехов; он не шел ни в какое сравнение с такими мастерами манипуляций, как Юкииэ, бывший император, Кадзивара и (прежде всего) повелитель Камакура. Непрактичность и политическая невинность Ёсицунэ являлись опасными слабостям, приведшими его к падению; однако, с японской точки зрения, они стоят в ряду его самых лучших черт, являясь естественными спутниками искренности (макото), определяющей настоящего героя.