Грэм Хэнкок - Ковчег завета

• Название: Ковчег завета
• Автор: Грэм Хэнкок
• Издательство: «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1999
• ISBN: 5-7838-0436-3

Ковчег Завета, который древние израильтяне почитали как воплощение самого Господа, как знак его присутствия на земле и орудие его неизъяснимой воли — один из самых знаменитых и загадочных библейских артефактов. По преданию, в этом выложенном чистым золотом ларце хранились каменные скрижали, на которых перстом Бога были написаны десять заповедей. Только Моисей и царь Соломон, знавший «науки египетские», могли управлять ковчегом и при помощи него беседовать с Всевышним. В тайну ковчега пытались проникнуть многие. Она вдохновила охотников за сокровищами на организацию многочисленных экспедиций. Поисками древней реликвии занимались крестоносцы, тамплиеры, иезуиты, масоны, нацисты. И лишь английскому исследователю Грэму Хэнкоку, автору бестселлеров «Следы богов» и «Власть Талисмана», удалось обнаружить следы утраченного ковчега. На основе исторических документов и свидетельств, более поздних, нежели библейские тексты, Хэнкок установил, что на самом деле представлял собой ковчег Завета, а также куда он мог исчезнуть после смерти Соломона и где находится сейчас.

---

По иронии судьбы главной причиной столь запоздалого раввинского признания был явно ветхозаветный характер фалашской религии, который никак не вписывался в Талмуд (свод иудейских законов и знаний, накопленных между 200 г. до н. э. и 500 г. н. э.). Поэтому фалаша казались довольно чуждыми израильтянам и остальным евреям. Позже же было признано, что незнание талмудических предписаний было лишь следствием того, что эфиопская ветвь иудаизма была отсечена от развивавшегося тела мирового иудаизма на весьма ранней стадии. Та же изолированность объясняла приверженность фалаша давно запрещенной раввинами практике, в частности приношения в жертву животных (см. главу 6).

Важным моментом — имевшим большой вес при даровании официального признания в 70-е годы — был тот факт, что общественное и религиозное поведение фалаша четко и недвусмысленно согласуется с учениями Торы (Ветхий Завет). Больше того, в рамках Торы, как и следовало ожидать от доталмудистских евреев с действительно древними религиозными верованиями, они более всего почитали Пятикнижие (то есть пять книг, написанных — по мнению православных — самим Моисеем, а именно: Бытие, исход. Левит, Числа и Второзаконие).

«Фундаментализм» в рамках фалашской религии символизируется строгим соблюдением запретов в питании, перечисленных в Книгах Левит и Второзаконие и отказом есть любое животное — «чистое» или «нечистое», — убитое неевреем. Также признается, что они тщательно соблюдают Моисеевы законы чистоты и непорочности. Особые хижины, к примеру, ставились отдельно для тех членов общины, которые пребывали во временном состоянии нечистоты, — скажем, для менструирующих женщин, которых отделяли на семь дней в полном соответствии с предписанием Левита 62.

Фалашские ритуалы обрезания (гезрат) также традиционны и проводятся на восьмой день после рождения мальчика, как и предписано в Пятикнижии 63. Таким же строго праведным является их поведение в день отдохновения, когда все очаги тушатся до захода солнца в пятницу, в саму субботу не ведутся никакие работы, не берется вода, не разжигается огонь, не варится кофе и разрешается только потребление холодной еды и питья.

Я был в курсе всего этого во время моего пребывания в Гондэре в январе 1990 года и посещения ряда фалашских поселений. Я стремился вступить в контакт с религиозными лидерами, которым намеревался задать ряд конкретных вопросов. Из-за массовой эмиграции эфиопскихевреев в Израиль это было не так просто: многие дома стояли брошенные, лишенные всего движимого имущества, с незапертыми дверями, покинутые жителями. И тем не менее милях в двадцати от Гондэра я нашел одну деревню, все еще, казалось, живой, называлась она Анбобер, ее дома были разбросаны по крутому склону горы, а население почти исключительно состояло из женщин и детей, поскольку большинство мужчин уже отбыли в Израиль.

У фалаша нет ни синагог, ни раввинов; их места богослужения называются «месгид», а их религиозные руководители — «кахенат» (в единственном числе «кахен», что означает священник, «жрец»). Вместе с моим переводчиком Легессе Деста мы шли по деревне, сопровождаемые быстро растущей ватагой озорных детей. Мы направлялись к месгиду, опознаваемому по звезде Давида на крыше, где я очень надеялся встретить кахена.

На этот раз меня не ждало разочарование: внутри бедно обставленного помещения за грубо сколоченным деревянным столом сидел худощавый старик, углубившийся в изучение Торы (красиво написанной на языке геэз на страницах из дубленой овечьей кожи). Легессе объяснил, зачем мы приехали, и спросил священника, не согласится ли он ответить на мои вопросы. После долгого обсуждения он дал согласие и назвался Соломоном Алему. Ему было, по его словам, семьдесят восемь лет, и почти тридцать лет он был кахеном Анбобера.

Следующие два часа мы обсуждали различные аспекты фалашской веры и ритуала. Все ответы Соломона подтвердили часто ветхозаветный характер религии и согласовывались со многим, что я уже узнал в ходе своего исследования. Особенно усердно я расспрашивал о приношении животных в жертву, пытаясь установить, почему его народ продолжал это делать, в то время как повсеместно евреи отказались от него еще две тысячи лет назад.

— Мы верим, — ответил Соломон с большой убежденностью, — что Бог на своем троне наблюдает эти обряды и доволен ими.

Соломон мог и не знать, как близко его простое утверждение к тому стиху в Книге Левит, в котором описывается сожжение жертвы как «благоухание, приятное Господу» 64. Соломон определенно казался мудрым и образованным человеком. Когда я сказал комплимент по поводу его учености, он ответил — без намека на ложную скромность — в том духе, что понимает гораздо меньше в иудейских обычаях фалаша, чем его отец, и добавил, что его отец, в свою очередь, понимал в этом меньше, чем его дед, который также был кахеном Анбобера.

— Мы забываем собственное прошлое, — печально проговорил Соломон. — День за днем мы забываем нашу историю.

Воспользовавшись его намеком, я спросил Соломона, знает ли он, сколько веков существует еврейский народ в Эфиопии.

— Мы пришли сюда очень давно, — ответил он. — Задолго до христиан. Христиане молоды в сравнении с нами.

Затем он принялся рассказывать уже известную мне историю царицы Савской, Менелика и доставки ковчега. Таким образом, сказал Соломон, иудейская вера и пришла в Эфиопию.

Я небрежно спросил:

— А вы знаете, каким маршрутом прибыли в страну Менелик и его спутники?

Когда-то его ответ мог поразить меня, но сейчас я воспринял его с полным удовлетворением:

— Согласно нашим преданиям, из Иерусалима они прибыли через Египет и Судан. Чуть ли не скучая, я подсказал:

— Предположительно большую часть пути они проделали вдоль реки Нил?

Кахен кивнул:

— Да. Так говорят наши предания. — Затем он добавил две совершенно новые для меня подробности: — По пути они останавливались на отдых в Асуана и Мероэ.

Асуан, знал я, находится в Верхнем Египте (вблизи от современной высотной плотины того же названия), и во времена фараонов в нем находился крупный карьер гранита, использовавшегося на строительстве пирамид. Древняя столица Нубии Мероэ расположена дальше к югу, в границах нынешней Республики Судан.

Заинтригованный, я стал расспрашивать Соломона о других подробностях, содержащихся в фалашских преданиях и касающихся этих городов. Он же утверждал, что уже рассказанное им — это все, что он знает.

— Я слышал эти названия, — вздохнул он, — в историях, которые рассказывал мне мой дед. Он был мудрым человеком… но его уже нет… Скоро нас всех не будет.

РИТУАЛ С КОВЧЕГОМ

Все, что я узнал во время пребывания в Гондэре, укрепило меня во мнении, что в древности именно в этот регион впервые пришел иудаизм. Фалаша являются настоящими иудеями, и это их родина. Их ближайшие соседи — кеманты — также обладают убедительными признаками древнего и глубоко проникшего иудейского влияния.

Это влияние не ограничивалось одними фалаша и кемантами. Напротив, и в Гондэре, и по всей Эфиопии якобы «правоверные» христиане имели многие несомненно иудейские по происхождению обычаи и верования. Подобно фалаша, как я уже знал, они делали обрезание своим сыновьям на восьмой день после их рождения, как установлено книгой «Левит», и этот обычай из всех народов мира соблюдают сегодня только евреи и эфиопы 65. Точно так же (примечательный пример феномена, известного как религиозный синкретизм) в XX веке миллионы абиссинских христиан соблюдают еврейскую субботу, но не вместо воскресенья, святого для их единоверцев в других местах, а вдобавок к нему.

Отмечаются и другие праздники, хотя внешне христианские, но изначально явно иудейские. Я узнал, например, что эфиопский праздник Нового года (Инкуташ) близко соответствует еврейскому Новому году (Рош Хашанах). Оба они справляются здесь в сентябре, и за обоими через несколько недель следует второй праздник (Маскал в Эфиопии и Йом Кипур в Израиле). В обеих культурах этот второй праздник связан с Новым годом периодом искупления и расплаты.

Эфиопские христиане также строго соблюдают многие из законов Пятикнижия, касающиеся чистоты и непорочности. Ни один мужчина, например, и не подумает пойти в церковь после полового акта с женой, как не станет совершать такой акт перед контактом с освященной вещью, в дни поста или с менструирующей женщиной. Христианская вера не устанавливает ни одного из этих ограничений, но Пятикнижие требует соблюдения их всех (особенно Книги Исход и Левит).

Точно так же эфиопские христиане соблюдают законы питания, установленные Ветхим Заветом, старательно избегая есть «нечистых» птиц и млекопитающих (особенно свиней), и даже такие мелкие запреты, как «жила», упоминаемая в Книге Бытие 66. Той же жилы, как я установил, избегают все абиссинские христиане, называющие ее на геэз «запретный мускул».