Иван Драченко - На крыльях мужества

• Название: На крыльях мужества
• Автор: Иван Драченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Посмотрели ребята на снимок, никакого сходства. Там молоденький, нос с горбинкой. Ответили, что есть, мол, летчик с такими фамилией и именем, но это не он. Не похож.

У меня сразу пересохло в горле, хочу подняться, а тело враз обмякло, не подняться со скамейки. Еле подошел к рассказчику, разволновался, слова вымолвить не могу. Он смотрит на меня удивленно.

- Низенькая худощавая женщина? - спрашиваю.

- Да.

- И родинка над переносьем?

- Родинка? Сейчас вспомню. Да, точно - была у нее родинка...

- Товарищи! - не помня себя, закричал на всю столовую. - Так это же моя мать.

Как ошалелый выскочил из помещения, схватил первую попавшуюся машину, обшарил все аэродромное поле, искал на дорогах, заглядывал во все дворы, спрашивал у регулировщиков, встречных солдат, офицеров - как в воду канула. Не нашел!..

Ночами не мог уснуть, а если глушило мимолетное забытье, то перед глазами стояли они: мама и брат Сергей. Стоят, зовут, тянут руки.

Говорят, беды - те же осколки: одному - ничего, а другому - все в грудь! Пережил одно потрясение, другое подстерегало.

С утра по небу плыли рыжие облака. Казалось, в вышину поднялись пушистые ватные одеяла. Взял себя в руки после пережитого, лечу на разведку и на свободную "охоту" в район Котбуса.

По берлинской автостраде, пересекаемой шоссе; изредка движутся одиночные машины, телеги. Все это мелочь, ничего интересного. Штурмовик снизил до десяти метров. Приходилось "перепрыгивать" через телефонные столбы с оборванными проводами, вышки, крыши домов. Такой полет, да еще длительный, особенно утомляет зрение, тем более мое. А земля несется лентой конвейера. Никаких признаков жизни, только кое-где немцы роют траншеи, копаются, как гробовщики.

На свой аэродром заходил осторожно и все-таки немного не дотянул, так как были повреждены крыло и стабилизатор,

Возвратившись, на КП доложил майору Спащанскому всю обстановку разведки. Зашел в домик, где отдыхали летчики. Стал платком вытирать лицо... и вдруг Иван Голчин от меня попятился, как от нечистой силы. Да как закричит:

- Братцы, смотрите! Смотрите!

Если бы я посмотрел на себя со стороны, сразу бы понял реакцию командира эскадрильи: вытирая лицо, перевернул глазной протез на сто восемьдесят градусов. Под бровью отчетливо виднелось бельмо.

- Спокойно, - мой голос задрожал. - Здесь сумасшедших нет, только здоровый инвалид.

Откуда-то вынырнул полковой врач. С присущей медикам таинственностью взял под руку, успокоительно запричитал:

- Не волнуйтесь, это пройдет.

Узнал об этом и командир полка майор Нестеренко.

- Это что, давно у тебя?

- Как в полк прибыл...

- И летал?

- И летал...

- И никто не знал?

Поднялся Николай Кирток:

- Почему никто? Я знал...

- Ну, Иван, подвел ты меня под монастырь. Буду командиру корпуса докладывать.

Дмитрий Акимович опустил свое массивное тело на табурет, пригладил пятерней рыжие волосы и потянулся к полевому аппарату.

У Василия Георгиевича выдался тогда один из немногих более или менее спокойных вечеров. Он только что побывал в бане и блаженствовал за стаканом крепкого чая. Телефонный звонок нарушил чаепитие. Генерал взял трубку.

- Да, слушаю. Какое еще ЧП? Так... Так... Кто - Драченко? Этот разведчик? Ну и как? Завтра его в полет не выпускайте. Поняли? Утром решим...

* * *

...На следующий день на летном поле полка собралась целая комиссия из лучших пилотов. Ждали генерала. Вскоре показался всем знакомый самолет Рязанова. Он сделал круг над аэродромом, потом скользнул вниз и вот уже, тарахтя мотором, зарулил на стоянку. Генерал, прилетевший вместе с полковником Семеном Егоровичем Володиным, поздоровался с летчиками. Потом подошел ко мне, спросил:

- Как, волнуешься? Ничего, все будет нормально.

И, оглядев летчиков, громко добавил:

- Комиссия, кажется, вся в сборе. С чего начнем? С проверки техники пилотирования; или беседы с медициной?

Невысокий военврач подошел к генералу.

- Мы, медики, считаем проверку бесполезной. Нельзя ему летать. Это наше твердое мнение. Рязанов хитро прищурился:

- Значит, нельзя? А как же он летал? На разведку ходил, группы водил... - Генерал подумал, посмотрел на медиков: - Ну что же, начнем проверку. Давай, Драченко. Инспектор по технике пилотирования майор Поволоцкий полетит вместе с тобой.

Последние доброжелательные слова командира корпуса как-то сняли остатки волнения. А когда заработал мотор и штурмовик взял набор высоты, успокоился. Помня, что внизу за полетом наблюдает такая авторитетная комиссия, постарался выжать из своего штурмовика все и из себя тоже. Левый вираж, правый, боевой разворот... Крутое пике и вновь набор высоты. Казалось, самолет сам переходил из одной фигуры в другую. Потом делал аккуратную коробочку над аэродромом и притер "кльюшина" у посадочного знака. Выключил двигатель. Вздохнул, открыл фонарь и выпрыгнул на землю. Неторопливо подошел к офицерам комиссии. Потом вскинул ладонь к шлему:

- Товарищ генерал! Старший лейтенант Драченко контрольный полет закончил. Разрешите получить замечания.

Командир корпуса тронул за плечи:

- Какие замечания? Да если бы у меня все так летали... Как, комиссия?

Летчики подтвердили мнение генерала. Один военврач не согласился.

- Летать, конечно, он сможет, но только в хорошую погоду. А в плохую...

Василий Георгиевич перебил врача:

- Хорошо, в плохую погоду вылетать Драченко будет лишь по моему разрешению, в остальных случаях - по усмотрению командира полка.

И тихо добавил:

- Не волнуйся. Надо же и медицине уступку сделать. А воевать - воюй на здоровье.

Я, конечно, не мог скрыть волнения, и вместо радости на душу навалилась какая-то щемящая тяжесть. Казалось, после этого всего вряд ли смог бы выдержать повторную проверку. Однако теперь мне не надо было постоянно скрывать от товарищей свой "недуг", прятать ночью протез, заворачивая в носовой платочек, класть под подушку, отворачиваться от посторонних глаз...

* * *

Как-то после обеда кто-то из истребителей, вернувшись с боевого задания, собрал возле себя группу летчиков, стал возбужденно рассказывать, что видел странный самолет: скорость как у метеора, позади тянется пятиметровый огненный хвост. Винта нет совсем.

- Только ты на него, а он фр-р-р! - мимо. И из пушек лупит напропалую...

Николай Шутт насмешливо хмыкнул: - А у тебя со зрением того - все в порядке? Может, померещилось?

Пилот обиделся, бросился в словесную драку.

- А ты попадись ему! Герой... Я посмотрю. Это тебе не с "мессером" в кошки-мышки играть.

- Придется посмотреть, что за штуковина, - улыбнулся Николай и пошел, посвистывая, к домику.

Но рассказ, очевидно, все слушали внимательно, нельзя же не верить товарищу. А все было так, как он говорил.

Созданию реактивной авиации большое внимание уделялось конструкторами высокоразвитых стран, еще до войны. И, уже готовясь к нападению, немцы усиленно форсировали создание принципиально нового самолета. Судя по разведданным, их было два типа - один "летающее крыло" - Ме-163, второй Ме-262, с турбореактивным двигателем.

Обладая небольшим запасом горючего, самолет свободно планировал над своей территорией, затем выбирал удобный момент для атаки. И вот, набрав огромную скорость, которая была в полтора раза больше, чем у обычных поршневых машин, как торпеда, реактивный самолет проносился над нашим строем, обстреливая все, что попадалось на пути. Его добычей становились и штурмовики, которые он подкарауливал на разворотах

при заходе на цель или при выходе из атаки. Атаковал и поврежденные машины, идущие на посадку.

Первым сбил реактивный истребитель летчик Гарри Мерквиладзе, который часто прикрывал нас в бою. Потом, сразу же после воздушного поединка, он рассказал, как это произошло. Увидев, что на него несется реактивный самолет, Гарри схитрил - он подпустил его поближе, затем вильнул в сторону, быстро развернулся, а когда немец, разогнавшись на бешеной скорости, пролетел мимо, влепил в него пулеметную очередь. Гитлеровца погубила скорость: он был лишен возможности маневрировать. Гарри доказал, что не так уж, оказывается, страшен реактивный истребитель с его сумасшедшим разгоном. Разогнавшись, реактивный самолет не способен на резкий маневр.

Нам же, штурмовикам, бороться с Ме-262 было гораздо труднее.

Одна пара приноровилась перехватывать "ильюшины". С задания поодиночке хоть не возвращайся.

Командир корпуса приказал во что бы то ни стало пресечь эти наглые наскоки.

План придумали простой: меня с напарником решили использовать в качестве приманки, обмануть видимостью легкой добычи.

Как-то утром, часов в восемь, поднял я свой "ил" в воздух. Боекомплект полный, но без бомб. Три пары "яков" набрали высоту до пяти тысяч метров. Я на скорости начал ходить над аэродромом. Вдруг со стороны линии фронта начали расти две серебристые точки. Ведущий Ме-262 пошел в атаку. Маневрируя, дал по нему пушечную очередь. Тут-то и подоспели сверху наши истребители. Атакующий "мессер" стрелой ушел ввысь, а второго наши ребята все-таки накрыли. Фашисту ничего не оставалось делать, как катапультироваться.