Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

• Название: Чм66 или миллион лет после затмения солнца
• Автор: Бектас Ахметов
• Жанр: Современная проза

Бульварный роман. Повествование охватывает период с 1954г до наших дней. В романе нет ни одного вымышленного персонажа; в ряде случаев по разным соображениям подлинные имена и фамилии изменены. В основу романа положена история семьи писателя-переводчика и его шестерых детей. "ЧМ66.." – книга о ворах, убийцах, шизофрениках, писателях, ученых, священиках, политиках. При всем том роман прежде всего о простых людях; он для всех, что и дает основание причислить его к разряду бульварных

---

В войну дядя Кулдан служил в Термезе. Жил он с женой татаркой и были у них сын и дочь. В конце 41-го в местной школе появилась новая учительница истории Зина. Кулдан стал захаживать на огонек к одинокой учительнице. Прошло немного времени, дядя выхлопотал новое назначение и, прихватив сына, уехал с Зиной из Термеза.

Другой родич отца – дядя Ахмедья сравнения с вертким Кулданом не выдерживал. Никто не знал за ним ни одного эпизода, чтобы дядя

Ахмедья на кого-нибудь разозлился, повысил голос. Тихий. Или момын, как его называла мама.

Существует поверье, будто человека из казаха может сделать только татарка. Поэтому можно только представить насколько рискованным для казаха оказывается женитьба на татарке. Тетя Шура, жена дяди Ахмедьи

– татарка, и если принять за правду поверье о татарских женах, то тетя наша и сделала из дяди министра госконтроля. Может оно и так, но только после назначения министром тетя Шура сама же и написала на мужа жалобу в партком. Дядю бросили на понижение. На новом месте дядя Ахмедья работал, как и прежде, старательно. Его вновь стали продвигать наверх. С назначением дяди начальником большого управления тетя Шура снова пришла в партком.

Кончилось тем, что дядю опять скинули и перестали продвигать

Легко домыслить, что тетя Шура не давала житья дяде Ахмедье не только на службе. Одно лишь то, что у тети Шуры менялось за день настроение раз по пятнадцать, говорило не только о забитости дяди

Ахмедьи, но и о превеликом запасе прочности троюродного брата папы.

В нашем доме тетя Шура сцен не закатывала. Природная злобность не мешала ей лебезить перед матушкой.

Мама только на словах разделяла положение о том, что будто бы все люди равны. В реальности она безжалостно сортировала людей, почему и поступала с некоторыми крайне неосмотрительно. Тетя Шура попросила маму:

– Женеше, подарите мне что-нибудь на память.

Дорог не подарок – дорого внимание. Не долго думая, матушка полезла в сундук и вытащила босоножки образца 1949 года. Босоножки были стоптанные – мама носила их всего пять сезонов. Выкидывать жалко, вот и дождалась обувка заветного часа.

Мама протянула снохе туфельки.

– На тебе на память!

Подарок выглядел настолько трогательно памятным, что тетя Шура не решилась отказаться. Поблагодарила и спрятала в сумочку.

Самое замечательное здесь то, что матушке и в голову не могло прийти, что таким вот образом она кого-то унизила, оскорбила. Ни в коем случае нет. Она считала, что если и одаривает кого-то, то, как раз так, как они того и заслуживают.

Несколько лет спустя она произнесет фразу, смысл которой в переводе с казахского означал:

"Каждый из нас хорош только на своем месте".

2-85. Эти две цифры, как и последующие за ними, я помню с 1958 года. Двойка и восемьдесят пять были частью номера телефона девчушки, что сидела за третьей партой в среднем ряду.

Что происходило со мной?

Я долго перебирал на ком остановить выбор. Приглянувшуюся первой звали Галя О. Думал о ней неделю. Вслед за Галей меня удивила и приковала к себе на двадцать дней Наташа Г. Прошел месяц и я наконец увидел ту, номер телефона которой начинался с цифр 2-85.

2-85 жила неподалеку от школы, в цековском доме. Галина Федоровна ставила ее в пример. Было за что, Училась она прилежно, была старостой класса. Я внимательно и осторожно наблюдал за 2-85. На переменке девчушка вынимала из портфеля бутерброд с дырчатым сыром и с набитым ртом болтала с соседкой по парте. Покончив с бутербродом,

2-85 замолкала и, уперев коленку в сиденье, бездумно глядела в окно.

Почему я запомнил номер ее телефона? Не потому ли, что он легко запоминался? Не знаю. В семилетнем возрасте происходят много необъяснимых вещей. Из всего этого ясно одно: нам выгодно держать в памяти только то, что оправдывает настоящее.

Девчушка из цековского двора не могла подозревать какие высоты одолевал я в ее честь. Я приходил из школы и устраивался в столовой, на полу, у фикуса. В пространстве метр на метр я с упоением разыгрывал представление. Я воображал, что где-то к девяти-десяти годам получу звание генералиссимуса и возглавлю вооруженные силы всей страны. Кроме Советской Армии и Военно-Морского флота мне подчинялось и руководство страны. Был я главным по Союзу. Как называлась моя должность, я не пытался сообразить. Название могло и подождать. Дойдет до этого – справимся, сообразим.

Я начинал восхождение на трибуну Мавзолея Ленина и Сталина вместе с девчушкой из цековского двора, но тут же оставлял ее на попечение своего генерал-адьютанта пока не приму парад ракетных войск. Ракеты были баллистические, межконтинентальные.

Стоп. Стоп. Сколько на моем мундире должно быть геройских звезд?

У маршала Жукова четыре звезды. Значит, мне полагается иметь пять.

Пятижды Герой Советского Союза. Не мало ли пяти будет? Нет, самый раз. Все равно больше четырех ни у кого нет. Если окажется мало – посмотрим. Все в наших руках. Пока хватит.

В открытом ЗИСе я выезжал из Кремля. В строю ракетчиков видел лица друзей. Командовал остановиться и выходил из машины. Эдьку

Дживаго производил в маршалы, Жуме Байсенову присваивал генерала армии.

Я пыхтел, сопел, разворачивал боевые порядки стомиллионной армии, что строго-настрого подчинялась только моим единоличным приказаниям.

2-85 была моей женой. Что с ней делать я не хотел разбираться.

Это могло и подождать. Самое первое, самое главное, что она была моей женой.

Дальше то что? Надо думать.

Следующим днем я приходил в школу в надежде, что сегодня между нами наконец что-то произойдет. Случайный разговор или еще какая безделица. Как все случится в реальности знать я не знал, но что-нибудь обязательно должно произойти.

Ровным счетом ничего не происходило, уроки заканчивались и я брел домой, наперед твердо зная, что у фикуса Какимжановых у меня все произойдет как нельзя лучше нежели в жизни. Перед сном я вновь и вновь сочинял план предстоящего дня, в котором события складывались так, что мы наконец-то оказывались вместе.

…После новогоднего утренника возле школы мы играли в снежки.

2-85 разрумянилась, сняла варежку с вышитым васильком и о чем-то спросила. Я едва опомнился. Она спрашивала меня. Спрашивала в каком часу будет елка в Доме политпросвещения.

На этот раз я пошел домой не через двор – по улице в обход. Все равно получалось слишком быстро. Домой идти не хотелось. Я двинул в

Сосновый парк. Шел и перебирал, перекладывал с места на место мельчайшие детали перемолвки с девчушкой из цековского двора.

И мнилось мне, будто спросила она ради того, чтобы спросить. Она знала, уверял я себя, во сколько завтра будет елка в Доме политпросвещения. Знала и все таки заговорила со мной.

Как она посмотрела на меня? Обыкновенно посмотрела. Ну, может, не совсем обыкновенно.

Я восстанавливал по секундам картинку случившегося двадцать минут назад чрезвычайнейшего события. Ее серая пуховая, с длинными завязочками, шапочка болталась в ее руке, когда она уворачивалась от летевших в нее снежков. И вдруг она, о чем-то вспомнив, внезапно повернулась ко мне и спросила.

За первой партой в третьем ряду сидела другая девчонка. Она не слушала, о чем рассказывала Галина Федоровна. Полуобернувшись, девчонка неподвижно смотрела на меня. Девчонка как девчонка. Ни чего выдающегося. Как раз именно это и задевало, бесило меня. Уставится и смотрит. Терпеть наглючку было невозможно.

– Че смотришь?

– Ниче.

– Отвернись.

– Захочу – отвернусь, не захочу – не отвернусь.

"…Угроза воздушного нападения миновала. Отбой". В квартире вспыхнул свет. Самолеты противника так и не долетели до Алма-Аты.

Со дня на день на нас должны были напасть американцы. Тогда почему учения проводят на тему авиационного нападения? Не самолетов надо бояться. Разве наши истребители, оснащенные специальными авиационными ракетами с американскими бомбардировщиками не управятся? Самолеты – ерунда. Американцы если нападут, то запустят в нас ракетами. Оружие победы – это ракеты. Вот чем по-настоящему и будем мы воевать с американцами. У нас межконтинентальные, баллистические. У американцев что? Таких как у нас у них, конечно же, нет. У них постоянные неполадки на ракетных стартах. Так пишут в газетах, говорят по радио. Какие-то ракеты у американцев все же есть. Это правда.

Мы непременно победим их. Только как быть с нашими разведчиками?

Они попадут под наш ракетно-термоядерный обстрел. Перед началом войны их вывезут в Советский Союз. Как? Скорее всего домой они вернутся на наших ястребках. Реактивных, сверхзвуковых. Пока это огромный секрет. Мало ли что.

"Ты убил Исмаил-бека!" – шпион-басмач наставил пистолет на раненого пограничника. Рядом переминался расседланный конь пограничника.