Владимир Царицын - Братья не по крови

• Название: Братья не по крови
• Автор: Владимир Царицын
• Жанр: Современная проза

---

– Положено. – Коротко и ясно.

– Видите ли, уважаемый, – сказал отец. – Мне здесь встреча на-значена.

– Кем назначена? Я же вам говорил – суббота, начальства нет.

– Встреча мне назначена егерем Сидоровым, – продолжал отец, не замечая реплики сторожа. – Михаилом Ивановичем Сидоровым. Знаете такого?

– Ах, Михал Иванычем? Это другое дело. Только его нет.

– Как нет? А где же он?

– Да вы присаживайтесь, – Сторож вдруг подобрел. – Михал Ива-ныч скоро вернется. Вы присаживайтесь.

Мы с отцом огляделись вокруг в поисках места, куда можно было присесть, но в этом кабинете стульев не было. Поэтому мы остались стоять.

– Ах да, – спохватился сторож. – Здесь же стульев нет. И дивана тут нет, тут только мой стул, но он один.

– Что же делать? – спросил я, чуть было не рассмеявшись.

– А мы с вами в приемную сейчас перейдем. Там и Михал Ива-ныча дождемся. – Старик засуетился, убрал в ящик стола листок, ко-торый поднял с пола, потом снова достал его и, сложив вчетверо, за-сунул в карман пиджака. – Пойдемте. – Он направился к двери, мы вышли первыми. – Осторожно, об угол стола не ударьтесь, стоит так неудобно. Я всегда об него бьюсь.

Приемная находилась в торце коридора. Она была довольно большой и светлой, так как свет в нее проникал из двух окон. По пе-риметру приемной стояли старые венские стулья, у двери, обитой желтым винилом – стол секретаря. На столе ничего не было, только телефон с диском и тремя кнопками для коммутации.

– Меня Львом Матвеичем зовут, если что, – представился сторож. -

Это я к тому, если вы вдруг ко мне обращаться будете.

L M, окрестил я его.

– Олег Алексеевич Инзарин. – Отец протянул старику руку.

– Очень приятно.

– Андрей, – представился я. – Олегович.

– Сынок. Я сразу так и решил, – заявил L M. – У меня глаз наме-танный. У Михал Иваныча тоже сынок есть. Только он на кордоне остался. Нельзя тайгу без пригляду оставлять.

– Так, где он сам-то, Михаил Иванович? – спросил отец.

– А он это…я его…ну, в общем, он скоро. До магазина и назад.

Ясно, подумал я, L M Сидорова за водкой отправил.

– Сейчас придет, – пообещал старик, и точно – стукнула входная дверь, и бодрый голос крикнул:

– Эй, Матвеич! Ты где? Накрывай на стол, доставай посуду!

Дверь в приемную открылась и в проеме возникла фигура чело-века, плечи которого касались косяков, а голова притолоки. В правой руке он сжимал за горлышко литровую бутылку 'Путинки', в левой – полупрозрачный пакет с продуктами. Сквозь целлофан просвечивала банка консервов, кирпич хлеба, скорей всего черного 'бородинского' и что-то еще, завернутое в бумагу.

– Ба! Олег! Приехал, не соврал!

– А когда я врал? – весело сказал отец, и друзья крепко обня-лись.

Глава 5. Выкидыш.

– Куда? – заорал на меня Хохол и, схватив за воротник куртки, крутанул так, что я в мгновение ока оказался за передним колесом тя-гача.

Одной левой, как говорится, правая рука автоматом занята. И откуда в нем, в Хохле, сила такая? С виду не скажешь. Во мне больше сотни, а в нем от силы килограммов семьдесят пять. Ну, слабаком-то его не назовешь, конечно. Парень здоровый, жилистый, слабака бы в спецотряд не взяли, но Гуинплен выше Хохла на полголовы и в плечах шире. Да что Гуинплен, Рэбэ, и тот кажется крупнее Хохла. Но силы Хохлу не занимать. В спаррингах, которые в лагере проводились, Хо-хол не разу бит не был. Всегда – победитель. Думаю, что и Гуинплена бы свалил, если бы пришлось драться.

Не успел я сообразить ничего, позицию выбрать, а Хохол уже рядом и по вертушке палит. Я тоже к стрельбе приготовился, но куда стрелять-то весь сектор обстрела Хохол окучивает. Думаю, под сцеп надо, и с другой стороны вдарить. Только подумал, а вертушка хвост заносить стала, и по дуге. Словно ее на тросик за нос прицепили к тя-гачу. И строчит пулеметчик, не жалеет патронов. Хохол отстреливает-ся, и Рэбэ с Гуинпленом по вертушке из цеха бить стали.

Я под сцеп нырнул, Хохол за мной. А наш отход ребята из развалин прикрывают. Вдруг слышу – пулемет на вертушке заглох. Патроны что ли кончи-лись? Вообще стрельба прекратилась, только винты свистят.

Выбра-лись мы с Хохлом с другой стороны кабины, обежали ее, смотрим

– падает вертушка! Ура! Чуть было не заорал. А потом сообразил: вер-тушка падает прямехонько на цех, где Рэбэ с Гуинпленом укрылись.

Тут не до ликования. Как рвануло – был цех, и нет цеха! Одна дальняя стена в клубах дыма и пыли виднеется. Постояла минуту и тоже рух-нула. Куча обломков. Хохол стоит белый весь и губами шевелит, как рыба, которую из воды вытащили. Я понял, что он повторяет одно и то же имя:

– Рэбэ! Рэбэ! Рэбэ! Рэбэ…

Как заведенный.

Наверное, они с Рэбэ друзьями были…

А я стоял, как дурак, и не знал – плакать мне или радоваться, что это они, а не я там, в развалинах. Еще совсем недавно, несколько ча-сов назад я горевал по поводу гибели всех, кто остался в лагере.

Го-ревал и ненавидел Рэбэ. Ненавидел за то, что он такой черствый.

Да-же смерти его хотел. А что? И убил бы его тогда. А сейчас? Рэбэ нет, Гуинплена нет. Мы с Хохлом живы! А в душе пусто. Ни горечи, ни ра-дости…

А ведь такое со мной уже было.

Я вспомнил…

Я один стоял в зале прощания. Отец Ларисы приехать на похо-роны не смог, сам лежал в больнице с обширным инфарктом. Ин-фаркт с ним случился после моего звонка в Тверь. А больше никого из родных у нас с женой и не было. Мама Ларисы умерла при родах. Своих родителей я не помнил, мне было три с половиной года, когда они погибли. Друзья?

Да не было у нас с женой общих друзей, у меня были мои собутыльники, а у Ларисы были две подруги, но им я ничего сообщать не стал. Зол я был на них за то, что настраивали они Ларису против меня. Позже я понял, что поступил не по-человечески. Не имел я права не дать им проститься с Ларисой.

Гроб с телом моей жены медленно опускался во чрево кремато-рия под траурные аккорды реквиема. В моей душе была такая же пустота, как сейчас…

…У нас с Ларисой были непростые отношения. Я ее уже почти разлюбил, но какие-то чувства еще теплились, а Лариса меня ненави-дела. Давно ненавидела… Я так тогда думал… За мои загулы, за де-вочек, за частое безденежье. И за то, что у нас не было детей. Это не было моей виной, это было моей бедой. А кого тут обвинить можно? Железную подводную лодку? Министерство Обороны? Или того муда-ка реакторщика, по вине которого произошла авария? Так его уже давно нет в живых. Он свое получил.

Нет, я не импотент. Супружеский долг исполнять мог. И испол-нял.

Мало того, еще и по бабам бегал. Вот только с зачатием ребенка ничего не получалось. Лечился, а то, как же? Только сдается мне, что от этого лечения моя жидкость семенная еще жиже становилась…

Ссорились мы часто. Каждый день, а то и по нескольку раз на дню. Как ни странно, по пустякам. Из-за тюбика зубной пасты, из-за волос, ос-тавленных на расческе, из-за плохо смытого унитаза. А по главной причине – никогда. Развестись надо было, чего тянули? Ведь понима-ли

– нет у нас будущего. Может быть, Лариса другую бы семью заве-ла, может, счастлива была бы. Муж бы другой был, более порядоч-ный, более обеспеченный, непьющий. С хорошими показателями. Де-тей бы от него родила.

Надо было развестись. Дотянули…

Возвращались из санатория, ехали на нашем старом жигуленке. Я за рулем, Лариса рядом. Ссорились как всегда. Ехали и ссорились, теперь уже не вспомню из-за чего. Очередной пустяк. Отдых вдвоем вне дома так ничего и не дал нам. Рассчитывали, вернее Лариса рас-считывала, что перемена обстановки хоть как-то скажется на наших отношениях.

Ничего не изменилось. Ссориться начали с первого дня, отдых не в радость стал, даже до конца срока не дотянули, раньше уехали.

Дождь был. Дорога скользкая, пасмурно, вечером ехали. Ехали и ссорились. Скорость сто с лишним. КАМАЗ навстречу, его 'Мерс' об-гоняет, на мою полосу вылез, сволочь! Может, и не виноват я в

Лари-синой гибели, но в тот миг не о ней подумал, о себе! Фары

'Мерседе-са' увидел и испугался, резко вправо и в столб бетонный…

Ларису до больницы не довезли. Умерла в скорой, не приходя в сознание. А у меня – ни царапины…

– Рэбэ, Рэбэ, Рэбэ, – как заведенный повторял Хохол.

Я встряхнул его за плечи. Он поглядел мне в глаза и замолчал.

– Может, кто жив остался? – сказал я, хотя почти был уверен, что в этой мясорубке никто уцелеть не мог. – Нужно проверить.

Вдруг из клубов дыма вышел кто-то. Гуинплен! Он выплюнул изо рта коричневый комок, смесь пыли и крови, и сказал:

– Пойдем, поможете. Я один не могу эту дуру сдвинуть. Потяже-лее той глыбы, которую нас Японец двигать заставлял, будет. Раза в три.

– Рэбэ? – спросил Хохол, и я обеспокоился, что он снова зацик-лится, но Хохол молчал и с тревогой смотрел на Гуинплена, ожидая его ответа.

– Ага. – Гуинплен кивнул и, вытянув шею, сплюнул себе под ноги коричневым. – Живой… Живучий. Пошли быстрей, что стоите, как в штаны насрали?