Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

• Название: Мой-мой
• Автор: Владимир Яременко-Толстой
• Жанр: Современная проза

Душераздирающая сексуальная драма, происходящая на фоне питерских богемных тусовок. Правдивая история любви русского поэта и финской дипломатки.

---

– Here is your job again! Jump, just jump, my friend!

Тимо бешено вскакивает со стула и высоко подпрыгивает вверх, я прикрываю лицо рукой и слышу, как визжат женщины, чувствую летящие во все стороны пенные, как плевки брызги от раздавленных банок. Раз, два, три – прыгает Тимо, прежде чем успевает сообразить, в чем дело, и остановиться.

А пьянка продолжается дальше. Тимо великодушно прощают. Пивную лужу женщины собирают тряпкой в ведро. Тимо на меня не сердится, только требует, чтобы я допил с ним бутылку "Кошкенкорвана". Пить "Кошкенкорван" я уже не могу. Но отвязаться от пьяного Тимо трудно. Ко мне на помощь приходит Пия.

– Не надо, – говорит она Тимо, садясь рядом со мной и меня обнимая.

– Пия, я хочу, чтобы ты примерила эту рубашку! – говорю я.

Рубашка русского морского офицера оказывается ей к лицу. Она гладит меня рукой по голове, запускает пальцы мне в волосы. Голова моя начинает кружиться, и я опускаю ей ее на живот. Так очень приятно лежать. Я начинаю почти засыпать, но вдруг чувствую, что захлебываюсь. Это Тимо, воспользовавшись моей беспомощностью, вливает мне в рот "Кошкенкорван" прямо из горлышка. Часть водки попадает мне в нос. Захлебываясь, я вскакиваю, фыркаю, кашляю и чихаю.

– Ну-ну, пойдем, я отведу тебя спать! – заботливо говорит мне Пия и под руку выводит меня из кухни.

На постели я сразу куда-то проваливаюсь и засыпаю. "Боже, до чего же я пьяный!" – мечется где-то глубоко в голове последняя мысль, – "Только бы не умереть, только бы выжить!" Просыпаюсь я оттого, что кто-то настойчиво дергает меня за хуй. Рядом сидит Пия. Она голая. Слева, между кроватью и подоконником, на тренажерном велосипеде висит моя военная рубашка и ее любимый серебристый танго-слип.

– Пия, я сейчас не могу! – жалобно молю я о пощаде.

– Смотри, а ведь он у тебя стоит!

Я поднимаю тяжелую голову и смотрю вдоль туловища в направлении ног. Там, покуда я спал, среди густой кудрявой травы вырос высокий крепенький гриб. Пиины пальчики нежно поглаживают его сильное основание и осторожно ласкают маслянистую липкую шляпку.

– Ладно, только ты все делай сама. Презерватив у меня в рубашке.

А я хочу спать.

Уже сквозь дремоту, я слышу, как она на меня забирается. Чувствую, как мои бедра обхватывает что-то теплое и мягкое, будто ватное одеяло. А затем упругие и равномерные покачивания погружают меня в бесконечный сон.

Мне кажется, что я еду в поезде, в санитарном вагоне, вокруг стоны и тихие вскрики раненых. И мне самому делают какую-то операцию. Я ощущаю резкую боль в области паха, раскрываю глаза и вижу, что надо мной стоит военврач с медалями на груди и чем-то окровавленным в руках.Боль моя не стихает, я гляжу туда, где должен быть хуй, но вижу вместо него огромную черную дырку. Я громко кричу от страха и ужаса и слышу успокаивающий голос склонившейся надо мной медицинской сестры:

– Не надо кричать, ты разбудишь Кая! Я уже все…

Глава 19. "МОЙ-МОЙ". НТВ У БУДИЛОВА. ПОРНО ЗА БАБКИ.

Наутро от мексиканских коктейлей, отполированных "Кошкенкорваном", у меня так болит голова, что в туалет я ползу на четвереньках. Воистину, быть любовником финской женщины опасно для здоровья и жизни!

Кай думает, что я дурачусь, и смеется. Но мне не до смеха. Мне хочется блевать, а блевать-то и нечем. Таким образом, я добираюсь до туалета. А туалет у Пии совмещен с душем. Ванны же у нее в квартире нет вообще. Я открываю кран и делаю себе ледяной душ, называемый в народе "душем Карбышева" по имени советского генерала, ставшего его популяризатором. Русский "душ Карбышева" вне всяких сомнений оказывает большее лечебное воздействие на человека, чем знаменитый французский "душ Шарко". Будь я врачом, именно "душ Карбышева" рекомендовал бы я для лечения последствий употребления "Кошкенкорвана".

Стоя под душем, я постепенно возвращаюсь к жизни и даже жалею, что не прихватил с собой зубную щетку. Ничего, я возьму ее в следующий раз.

Пока я плескался в душе, Пия, до того что-то делавшая на кухне, переместилась в прихожую, где на книжной полке стоит телефон, и треплется по телефону. Как я успеваю понять, она обзванивает своих вчерашних гостей и спрашивает, как у них дела и как они себя чувствуют.

Я надеваю ее розовый махровый халат с подкладными плечами, висящий в ванной, и иду в кухню. Наливаю себе в чашку апельсиновый сок, но пить не могу. Сижу, смотрю в окно. Напротив глухая кирпичная стена военной казармы. Справа виднеется кусочек гранитной набережной с Невой и Крестами на другом ее берегу.

Прислушиваюсь к непонятным мне звукам финской речи. Пробую уловить хоть что-нибудь вразумительное. Вот она набирает чей-то номер:

– Мой! Мой-мой! – а дальше уже следует какая-то полная белиберда.

Потом набирается следующий номер:

– Мой! Мой-мой!

Потом еще и еще.

– Мой-мой!

– Мой!

От этого "мой-мой" мне становится так смешно, что я буквально начинаю кататься и заходиться от истерического смеха. "Мой" – повторяю я про себя, – "мой-мой". После "Кошкенкорвана" это будет следующим выученным мной финским словом.

– Ну что? Почему ты смеешься?

– Пия, а что означает "мой-мой"?

– Это у нас как "привет", а что?

– Не обижайся, но я так и подумал.

– А что хочешь сейчас делать?

– Могу помогать тебе все убирать.

– Не надо, это все сделает Люда.

– А Люда – твоя домработница?

– Да, она мне досталась вместе с квартирой. Я плачу ей сто долларов в месяц, и она смотрит за Каем и все делает. Здесь за каждой финской квартирой есть своя русская женщина. Уезжает один дипломат, приезжает другой, а женщины остаются. Люда очень хорошая, я даже хотела поднять ей зарплату, но не могу, так как об этом могут узнать остальные, и тогда будет неудобно.

– Не переживай, сто долларов для России – это нормально.

– У Люды двое детей, а муж работает на заводе и почти ничего не получает.

– Ах, черт, я совсем забыл! Сегодня в двенадцать нас будет снимать телевиденье. Мне надо идти, но я мог бы прийти к тебе вечером.

– Вечером меня не будет. Я иду на новоселье. Одна финская женщина купила здесь на Мойке квартиру, сделала ремонт и сегодня приглашает на Party. Там будут многие финские люди.

– Хорошо, а ты не скажешь мне твой номер.

– Конечно, но я не знаю, когда я вернусь.

– А у тебя есть мобильный телефон?

– Есть, но на него не надо звонить. Он на финском номере и мне очень дорого, если на него кто-нибудь звонит.

– Я знаю. У меня есть австрийский, и мы сможем обмениваться SMS.

– А, SMS – это текст-мэссиджи?

– Да! Говори же мне номер!

Я достаю свой мобильный телефон, включаю, и вношу в память ее номер. Затем латинскими буквами имя – "Pia Lindgren".

– Так, есть! Теперь скажи мне, как по-фински пишется слово "мой"!

– Очень просто – три буквы "м", "о" и "i".

Я вхожу в меню своего телефона на "мессидж", набираю слово "моi", затем ввожу номер Пии и отправляю. Через несколько секунд слышу, как где-то в комнате жалобно пискнул ее крохотный телефончик "Nokia".

– Ну вот, ты получила мой мессидж, теперь и ты можешь писать мне.

Она довольно чмокает меня в губы, и я ухожу.

На улице снова сильный мороз, явно, не меньше минус двадцати.

Сегодня 24 марта. Когда же, наконец, наступит весна?

Нужно ли ставить на "серых лошадок"? В данном конкретном случае, я отвечу вам – "да"! Другого выхода у нас нет. А если нет другого выхода, значит, не может быть и другого ответа. Время для съемок НТВ-эшники назначили неудобное. Почти никто из наших девушек не может сегодня прийти. Только Юля-натурщица, как всегда, готова на все. Кроме нее обещали проявиться еще две или три, но не точно. Хватаясь за соломинку, я договорился по телефону вслепую со студенткой по имени Юля. Она должна подойти в одиннадцать тридцать ко мне на Чайковского, а оттуда мы пойдем к Будилову. НТВ-эшники же и Юля-натурщица приедут прямо на Моховую, у них есть адрес.

И так, у нас будет три Юли – Юля-натурщица, или жена офицера, Юля-студентка, которую мы пока не видели, и Юля Олесенко с НТВ, которую было бы неплохо уговорить раздеться тоже. В четверг мы с Гадаски ее по этому вопросу уже протестировали. В принципе, раздеться она совсем даже не против, но не перед камерой НТВ, так как это могло бы повлиять на ее карьеру, а для нас, то есть потом – для нашего проекта.

По дороге к Будилову у меня прихватывает сердце. Я даже останавливаюсь на полминуты, чтобы прийти в себя. Нужно срочно опохмелиться, иначе мне не дойти. В большом гастрономе на углу Фурштатской и Литейного проспекта, где вчера Мерья и Лиза покупали лаймы, я покупаю себе бутылку пива и пью ее на морозе. Пить пиво на морозе не очень приятно, но меня после этого чуть-чуть отпускает. Гадаски развлекает студентку Юлю.

Во время съемок работаю, как во сне. Болит голова и сжимает виски, как только закрываю глаза, вижу перед собой прыгающего на пакете с пивными банками Тимо. Интересно, какую должность он занимает в консульстве?