Карло Лукарелли - День за днем

• Название: День за днем
• Автор: Карло Лукарелли
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01864-4

Карло Лукарелли в сегодняшней Италии – автор триллеров номер один!

Блестящий стилист, ученик знаменитого Алессандро Баррико, Лукарелли возвел расследование кровавых преступлений в область искусства и, как Акунин в России, сделал для итальянцев чтение детективов модным занятием.

Среди множества бестселлеров Лукарелли особой популярностью пользуются романы о полицейском инспекторе Грации Негро – красивой и отважной женщине, которая расследует ужасающие своей жестокостью преступления серийных убийц-маньяков.

Как героиня Джоди Фостер из бессмертного «Молчания ягнят», она вступает в яростный интеллектуальный поединок с преступником. Ежечасно рискуя жизнью, балансируя на грани дозволенного, Грация Негро дразнит убийцу и выманивает его на свет, как хищного зверя. Провокационно-двусмысленные отношения между ними создают напряжение такого накала, что финала-взрыва ждешь, как глотка долгожданного воздуха…

Предупреждаем: Карло Лукарелли – мастер совершенно неожиданного финала!

---

В корзинке для бумаг: скомканные записи, стикеры, тринадцать пластиковых стаканчиков из-под кофе.

На доске: в центре – питбуль. Еще стикеры, лучами, по второму кругу. 9) Почему профессионал оставляет подпись, как серийный убийца? 10) Болонья, Феррара, Реджо-Эмилия. Пули, по которым невозможна экспертиза. (Второй листок, прилепленный к уголку этого): Все в одном регионе. Почему?

На полу, под столом, вибрирует мобильник. В автоответчике голос Саррины: «Ну, ты хоть раз можешь ответить? Я не нашел этого фельдфебеля Карроне, он как сквозь землю провалился. Поискать еще?»

Грация: в кабинете, сидит на кресле, закинув ноги на стол и скрестив их. Махровый носок спустился с одной ноги и свисает длинным белым плюмажем. Голова чуть склонилась к плечу. Сухожилия на шее, слева, во сне не беспокоят, но ох как заболят, когда настанет время пробудиться.

В кармане куртки, висящей на стуле: моментальный тест на беременность. Пока не распечатанный.

– Знаешь, я поговорила с тем моим другом, что работает в собачьем питомнике.

– А, да.

– Тебя это больше не волнует, так? А он вот что сказал: нам следует обратиться в полицию. Но я не знаю, думаю, не стоит.

– А? Конечно не стоит.

– Если мы позвоним анонимно, никто и пальцем не пошевелит, будь уверен. По-моему, на этом делу конец, хотя они, ублюдки, меня и достали. Разве что еще разок звякнуть адвокату, припугнуть его.

Я пожимаю плечами, бормочу что-то невнятное, чего не понимаю и сам. Мы с Луизой идем по площади Сан-Стефано, под галереей. Она подталкивает рукою велосипед, а я бреду рядом. Время от времени стукаюсь щиколоткой о педаль, но не отхожу.

– Послушай, – говорю наконец, – я сегодня не пойду на работу.

– С ума сошел? Почему?

– Мне надо заниматься. Я должен сдать экзамен.

– Ага, рассказывай…

– Нет, послушай, я болен. Я плохо себя чувствую.

– И это тоже расскажи кому-нибудь другому. Признайся, что не хочешь, вот и все. Я-то ведь не начальник. Не я тебя стану увольнять.

Вообще-то я был бы не прочь. Уволенный, без денег, без каких-либо занятий. Валялся бы на диване и медленно умирал от голода, жажды и летаргического сна. На какой-то момент я испытываю облегчение, расслабляюсь, плечи опускаются, спина крючком, руки безвольно болтаются. Потом от тоски перехватывает дыхание, как будто чья-то рука вцепилась мне в горло.

– И между прочим, в любой другой день ты мог бы остаться дома, но сегодня – никак. Вчера звонили из центра, из Милана, интересовались, сколько у нас служащих. Пахнет проверкой, и шеф хочет, чтобы все были. Потом это у него пройдет, но сегодня лучше не подставляться.

А когда это пройдет у меня? Как-то на днях я взял книгу в комнате Морбидо. У него экзамен по психиатрии, и на столе лежал огромный квадратный том в бордовом переплете. Краткий диагностический справочник, четвертый уровень. Там перечислены симптомы всех умственных расстройств, так что я уселся на постель Морбидо и стал искать свое. Резкая смена настроений. Депрессивный синдром. Ставится диагноз, если две недели подряд наблюдается не меньше пяти симптомов одновременно.

1) Подавленное настроение большую часть дня, ежедневно (да);

2) отсутствие удовольствия от работы, ярко выраженное снижение интереса ко всем или почти ко всем видам деятельности большую часть дня, почти ежедневно (чего уж там почти – ежедневно. Да, еще бы);

3) существенная потеря или прибавление в весе без соответствующего изменения питания (потеря в весе. Я и так был тощий; да, это тоже);

4) бессонница или повышенная сонливость почти ежедневно (да, бессоница);

5) психомоторная возбудимость или заторможенность почти ежедневно (да, заторможенность);

6) быстрая утомляемость, упадок сил почти ежедневно (черт, да!);

7) комплекс неполноценности или чувство вины, преувеличенные либо надуманные; возможны бредовые состояния (насчет бредовых не знаю, а вообще-то да);

8) снижение мыслительных способностей, невозможность сосредоточиться, нерешительность (ну, решительным я никогда не был. Да; пункт девятый, последний);

9) навязчивые мысли о смерти, навязчивые суицидные представления без определенного плана (Алекс, да, девять из девяти! Все со мной).

Когда Морбидо вернулся, я ему заявил:

– Морбидо, ты можешь изучать меня как клинический случай. Перед тобой классический пример депрессивного синдрома.

– Да поди ты, – отмахнулся он, – просто тебе не повезло, и ты совсем опустился.

– Мои поздравления, – поклонился я. – Доктор Морбиделли, у вас как у психиатра большое будущее. На чем вы специализируетесь?

– На ортопедии.

– Тем лучше.

Я подношу руку ко рту и вдруг обнаруживаю, что весь зарос. Обычно это не очень заметно, волосы у меня светлые, но я не брился уже пять дней, и теперь, наверное, щетина видна. Вот именно: не борода, а неопрятная щетина, жесткая, колючая; едва я ее замечаю, как она начинает мне досаждать, трется о воротник рубашки. На какой-то момент возникает намерение побриться, едва вернувшись домой, но тут же наваливается неодолимая усталость, и я понимаю, что не стану этого делать. Примерно то же самое происходит и с мытьем.

Зато у Луизы свежий, аккуратный вид. У нее от волос пахнет душистым шампунем, и когда она замедляет шаг, чтобы спуститься с галереи и пересечь площадь, я подхожу к ней сзади и принюхиваюсь. Экзотический запах, бальзам-ополаскиватель для волос с протеинами шелка, я тоже таким пользовался, раньше. На ней красный шерстяной джемпер на молнии, с кармашком, как у кенгуру, и оттуда торчит пачка сигарет. Кроме этого, поддельные африканские и индейские бусы, армейские штаны с множеством карманов и сандалии. Я и на этот раз хорошо ее рассмотрел, пользуясь тем, что иду сзади и она меня не видит.

Мы вместе входим во дворец, где расположен «Фрискайнет», и Луиза оставляет велосипед в парадной. Наклоняется, чтобы скрепить цепь на переднем колесе, джемпер задирается, видна полоска загорелой кожи. Я себя спрашиваю: не слишком ли жадно я смотрю на Луизу, и в то же время во мне пробуждается желание, а одновременно наваливается целый ворох чувств вины, смотри номер 7 вышеприведенного списка.

– Где твое чудище? – спрашивает Луиза, поднимаясь по ступенькам.

Такое впечатление, что она привыкла и не стала бы возражать, если бы я приводил Пса с собой.

– Дома, – отвечаю я. – Заперт в моей комнате.

– Разгавкается, сгрызет все твои тапочки.

– Просто разгавкается. Тапочки он уже давно сгрыз.

Поднимаемся на третий этаж. Заходим. За столом записи сидит начальник. Он заполняет абонемент, и вид у него злобный.

– Я же сказал, чтобы сегодня явились все! – рычит он.

– Вот мы и пришли, – говорит Луиза.

– С опозданием. А Маури с Кристиной даже еще не показывались. Ты только посмотри: мне приходится делать работу секретаря!

Хоть какую-то работу, думаю я; уверен, что и Луиза подумала то же, поскольку глядит на меня с улыбкой. На меня накатывает нежность и выплескивается очередной фонтан чувства вины.

Сидя перед своим терминалом, я себя чувствую так, как описано в пунктах 2, 6 и 8, и раздумываю о двух вещах: а) выйдет скандал, если я буду пялиться в пустой монитор, который даже не в силах включить; б) Морбидо – засранец. Поворачиваюсь к Луизе, которая удобно устроилась в кресле, включила терминал, спустила ремешок сандалий и закурила первую сигарету.

– Послушай, Луиза, – начинаю я. – Как ты думаешь, если мне пойти к психологу, это будет очень гнусно?

– Из-за твоей пассии?

– Не из-за пассии… то есть да, то есть не только. Боюсь, у меня депрессия.

Это, наверное, прозвучало на полном серьезе, потому что Луиза повернулась и смотрит на меня, а между тонких бровей прорезалась маленькая морщинка. Пожимает плечами, слегка касается пары клавиш, переводит взгляд на терминал.

– Почему бы не пойти… – рассуждает она, будто сама с собой. – Лучше к психологу, чем к астрологу. Я однажды ходила.

Снова нажимает на клавиши, ждет. Я молча смотрю на нее, зная, что она чувствует на себе мой взгляд. Наконец сдаюсь.

– Зачем?

– Нарушенный баланс питания. Булимия. Я весила почти восемьдесят килограммов.

– И помогло?

Она разворачивается ко мне вместе с креслом. Поднимает джемпер на бедрах.

– Смотри сам! – говорит. – Теперь я вешу пятьдесят два. Конечно помогло. Это было три года назад.

Я не могу себе представить Луизу толстой. Не могу себе представить Луизу больной. Рассерженной, коварной, жесткой, несдержанной – это да, это может быть; но больной, с нарушенным балансом питания – нет.

– Почему? – спрашиваю я.

– Что – почему? Почему помогло? Потому что доктор Вичентини мне назначил лечение.

– Да нет, я не о том. Почему ты заболела?

Луиза снова поворачивается к терминалу. Не хочет рассказывать. Или скорее не так. Она хотела бы рассказать о своей болезни, может, не именно мне, но хотела бы рассказать, только нет настроения. Или нет, скорее даже не так: настроение есть. Только это непросто.