Гасьен де Куртиль - Мемуары

• Название: Мемуары
• Автор: Гасьен де Куртиль
• Издательство: Антанта
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1995

Автором апокрифических мемуаров г-на д‘Артаньяна считается Гасьен (иногда пишут — Гатьен) де Куртиль де Сандрa. В предисловии он упомянут как г-н де Куртлиц. Наиболее известной его книгой, несомненно, остаются Мемуары мессира д'Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты мушкетеров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого, которые впервые вышли в свет в трех томах в Кельне в 1700 году в издательстве Пьера Марто (псевдоним Жана Эльзевье), затем вторым изданием в Амстердаме у издателя Пьера Ружа в 1704 году и были переизданы в третий раз в 1715 году Пьером дю Кампом.

---

Я увидел по стилю, в каком было составлено это письмо, что она не находила ничего хорошего в моей похвальбе теми предложениями, какие она мне сделала. Весь Париж действительно говорил об этом, а так как она ничего и никому об этом не сказала, и все это не могло стать общеизвестным иначе, как потому, что я доверился ла Базиньеру, а тот уже передавал каждому встречному, мне не потребовалось ничего большего для признания собственной неправоты. Я явился к ней, принес ей мои извинения и наивно признался ей, в каком состоянии духа я это сделал. Никогда бы это не было сделано из пристрастия к клевете, и я мог бы дать ей в этом такую клятву, какую бы она сама пожелала, но я был избавлен от трудов. Она никогда не хотела меня больше видеть; либо ей нечего было делать с моей вежливостью, или же она была оскорблена презрением, какое я засвидетельствовал ей, отказавшись от предложения, что она без каких-либо затруднений сделала мне сама.

/Четвертый и последний./ Месье де Лион, кто оказался более достойным человеком, нежели другие, не пожелав изменять слову после того, как он мне его дал, сказал мне в тот же вечер, когда я к нему зашел, что у него вовсе не было денег, но он их непременно найдет для меня к следующему утру; он меня умолял, однако, не говорить никому, что именно он мне их дал; он ожидал от меня этой милости, гораздо более значительной для него, чем я мог бы подумать; итак, дабы я не загорелся ложным благородством и не распространялся о том, что это он доставил мне такое удовольствие, он потребует от меня клятвы, согласной с тем, о чем он меня просил; я не должен нагромождать трудностей по этому поводу, а просто удовлетворить его желание и тем самым оставить его душу в покое.

Клятва, какой он от меня просил, убедила меня более, чем никогда, что это Месье Кардинал побудил их всех четверых к действию, когда они предложили мне деньги. Я уверился также, что это он наложил на него, как и на других, тот же запрет не давать мне взаймы в настоящее время, но имея больше чести, чем те другие, Месье де Лион не пожелал, чтобы я смог обвинить его в нарушении данного им мне слова. Я заверил его, что сделаю все, что ему будет угодно, и даже не побеспокою его больше с оказанием мне этой милости, стоит ему лишь засвидетельствовать, что он попадет из-за этого в неловкое положение; точно так же, поскольку у него не имелось денег, было бы совсем несправедливо, чтобы он занимал их ради меня; это меня крайне огорчало, и еще раз, стоит ему лишь высказать, насколько трудно ему исполнить обещание, как я тотчас оставлю его в покое. Он мне весьма достойно ответил, что это ему не составит никакого труда, он обладал таким кошельком, где никогда не видел недостатка денег, да когда бы даже это ему было и трудно, он все равно не преминул бы вытащить меня из того тупика, куда я попал; он не знал, сумел ли я, находясь на службе Месье Кардинала, изучить того так же хорошо, как он сам смог это сделать; он не знал, говорю я, достаточно ли я осведомлен о том, что тот не терпел никаких насмешек над определенными вещами. В остальном, так как моя нынешняя схватка с ним была именно такого рода, я должен вырваться из нее как можно раньше, по крайней мере, если не хочу подвергнуться странным последствиям; ему не надо было, как ему казалось, говорить мне об этом нечто большее, дабы дать мне понять, что я не могу сделать ничего лучшего как ему поверить; достаточно было одного-единственного слова, чтобы отправить меня обратно, в мою страну, а так как со мной никогда бы не могло приключиться большего несчастья, чем это, главное, сегодня, когда я начал ясно различать мое предназначение, не существовало ничего, на что я не должен был бы решиться, лишь бы найти себе укрытие.

Он назвал ясным видением моего предназначения — возведение меня в Капитаны Гвардии. В самом деле, когда достигали Должности вроде этой, редко уходили с нее без Наместничества; а он рассматривал Наместника Провинции, как доброго Пастыря, в чем он не особенно ошибался. Как бы там ни было, назначив мне свидание на девять часов завтрашнего утра, чтобы я явился забрать мои деньги, он отправил кого-то просить Главного Казначея Бретани выслать ему эту сумму. Это был некий Аруис, кто был им тогда, и кто является им еще и сегодня. Никогда человек не был столь обязателен, как этот. Он никогда не умел отказать в чем бы то ни было достойному человеку; до того, что если его бы попросили отдать себя самого, я верю, что он бы пошел на это тотчас же. К тому же у него не было склонностей делового человека. Он, скорее, обладал всеми качествами Принца, настолько он был щедр. По-видимому, это передалось ему по наследству; поскольку каким бы финансистом он ни был, он был далеко не низменного происхождения, каковыми являются обычно все люди, отдающиеся этой профессии. Его отец был Первым Президентом Счетной Палаты Бретани, и его предки, происходившие из этой страны, всегда занимали там первые посты. Он отослал Месье де Лиону двадцать тысяч франков, какие он испросил у него запиской. Они только что прибыли, когда я там появился; найдя их еще совсем тепленькими, я не дал им времени остыть. Они были в прекрасных двойных луидорах; и когда я принес их с собой к Кардиналу, первое же слово, какое он сказал, увидев меня — исполнил ли я его приказ, переданный мне Бартийаком.

/Необходимость обзавестись рогами./ Хотя он и обратился ко мне с этим вопросом, я был убежден, что он не верил, будто бы я смог это сделать, по той манере, в какой говорил со мной Месье де Лион, да еще и по той манере, в какой обстояли дела; было совершенно очевидно, что это он запретил ла Базиньеру и двум другим одалживать мне деньги. Он, по-видимому, еще и распространил тот же запрет и на Месье де Лиона, и, по меньшей мере, именно такое суждение можно было бы вывести после того, как он потребовал от меня клятвы. Кардинал, без сомнения, хотел привести меня к необходимости обзавестись рогами; не то чтобы он был в настроении желать мне зла; так как я должен отдать ему ту справедливость, что, не учитывая его заинтересованности, он не желал мне ничего, кроме добра. Итак, я говорю, что далеко не желая мне зла, он, скорее, думал о том, как бы избавить меня от того, что, по его мнению, меня угнетало. Так как он знал о моей нищете, а он свято верил, что не существует большего горя, чем это, он был бы рад, когда бы я избавился от излишней деликатности. Он сам объяснялся со мной на эту тему, не довольствуясь тем, что объяснял мне это через других. И обратился он ко мне с этим требованием, по крайней мере, я так думаю, только для того, чтобы еще раз сказать мне, что я должен жениться на этой женщине, поскольку лишь она могла бы обеспечить мне Роту в Гвардейцах; он был порядком изумлен, когда я сказал, что принес мои деньги ему самому; я не захотел их нести к Месье де Бартийаку, как он мне приказал, потому что накануне прошел слух, якобы Его Преосвященство собирается в вояж; и он не мог запастись более прекрасными и более портативными монетами, чем те, что я ему теперь отдам. Это были двойные луидоры, совсем новенькие и такие блестящие, что сказали бы, не прошло и двух дней, как они были сделаны. Он меня спросил, кто мне их дал, и так как я остерегался ему об этом говорить после запрета, сделанного мне де Лионом, я ему ответил, что он спрашивал меня о такой вещи, о какой я не скажу даже моему Исповеднику, если ему случится когда-либо меня о ней спросить; особа пожелала остаться неизвестной, и минимальная вещь, какую я могу сделать для нее после того удовольствия, какое она мне доставила, это выполнить ее волю.

/Запах денег./ Такие речи заставили его поверить, будто эти деньги исходили от Дамы, что мне их предлагала. Он попросил меня показать ему эти монеты, и когда я высыпал их на стол, он пожелал узнать, пересчитал ли я их, прежде чем уложить в мешок. Я ему сказал, что да, и счет был верен. Он поверил мне на слово, потом захотел сам собрать их обратно, не потерпев, чтобы я приложил к этому руку; монеты не все еще были уложены, когда он поднес мешок к своему носу. Я не знаю, зачем он захотел это сделать, потому как никогда не слышал, чтобы нюхали золото или серебро. Я читал, однако, когда-то в Римской Истории, как Император Веспасиан заставил однажды понюхать монеты своего сына, потому что тот воспротивился Эдикту, налагавшему подать на мочевину; я читал, говорю я, что он ему сказал после того, как сын ответил, что деньги ничем не пахли, что это, однако, те самые, собранные благодаря тому Эдикту, о каком он говорил, будто бы у него очень дурной запах. Как бы то ни было, остерегаясь думать о том, о чем думал Кардинал, я не сделал почти никакого умозаключения из того, что он делал, когда, обнюхав мешок, он сказал и мне тоже его понюхать. Я тотчас счел, что он нашел там какой-то запах, но, не найдя там абсолютно никакого, после того, как я поднес его к моему носу, я сказал ему, что я об этом думал, потому что он спросил меня, не нахожу ли я, что он пахнет дурно. Между тем, едва я высказал ему мои ощущения, как прекрасно понял, что он читал Римскую Историю так же хорошо, как и я, и даже захотел применить ее ко мне. В самом деле, он мне тут же сказал, что поскольку эти деньги не имели никакого дурного запаха, все те, что я еще извлеку из того же места, откуда извлек и эти, не будут иметь более скверного аромата; он меня вовсе не спрашивает, отдала ли она мне их за обещание жениться или в вознаграждение за какую-нибудь уже оказанную услугу; я слишком скрытен для того, чтобы признаться ему в этом, но, наконец, с какой бы стороны ни достался мне этот подарок, он радуется ему вместе со мной.