Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

• Название: Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00764-0

Артур Конан Дойл в эссе "Кое-что о Шерлоке Холмсе", датированном 1924 годом, рассказывает, в частности, следующую историю:

Я слышал об одном случае в Америке, так и оставшемся нераскрытым. Некий джентльмен безупречной репутации отправлялся со своими домочадцами на вечернюю воскресную прогулку и вдруг обнаружил, что кое-что забыл. Он вернулся в дом, дверь которого оставалась еще открытой, а его спутники остались ждать на улице. Но он исчез за этой дверью навсегда, и с того дня не нашлось ни единой зацепки, чтобы хоть как-то приблизиться к решению. Могу с уверенностью сказать, что это одна из самых таинственных историй, о которых мне когда-либо доводилось слышать.

Эта история, к слову сказать, мельком упоминается в рассказе "Загадка Торского моста"; Ватсон приводит ее в качестве примера одного из немногих дел, с которыми не удалось справиться Шерлоку Холмсу. У исчезнувшего господина появляется имя Джеймс Филимор, предмет за которым он вернулся, принимает очертания зонтика.

Меня совершенно захватила история о человеке, который на минуту вернулся в собственный дом за зонтиком и исчез навсегда. Мы прекрасно провели вечер дома, придумывая мало-мальски удовлетворительные объяснения этого происшествия, с огромным трудом изобрели четыре убедительных сюжета на двоих и с удивлением поняли, что уже очень давно так не развлекались.

По ходу стало ясно, что если втянуть в игру как можно больше участников, ее итогом может стать сборник рассказов, объединенных общим сюжетом: человек выходит из дома в сопровождении небольшой группы свидетелей, тут же возвращается в дом, объяснив это необходимостью взять некий забытый предмет, и исчезает навеки. Все остальное, начиная от декораций и заканчивая разгадкой тайны, было оставлено на усмотрение авторов.

По-моему, вышло очень здорово.

---

- Мам, а Черноушка теперь наша кошка?

- Наверное, - отозвалась Надечка рассеяно, собирая тарелки и вилки.

- Чего-то нету ее нигде, - жалобно вздохнула Оля. - Как зашла в дом, так и нету.

- Ну что ты, доча, тут и дверь не закрыта была, выбежала куда-то. Придет.

- Не придет, - отрезала вдруг Олюшка и расплакалась.

Пришлось тарелки оставить и укладывать спать новоселицу, приговаривая: "Сплю на новом месте, приснись жених невесте".

Кошку Черноушку Кольцовы больше не видели. Вместо нее в ближайшее после переезда воскресенье вдруг объявился кот Мартын. Уезжали всей семьей на Пески, заперли дом, вернулись - а в кухне рыжий толстый зверь лежит, пузо на солнце греет. Надечка осмотрела все окна, подергала все форточки на новых, только что поставленных рамах, поворчала немного на молдавских шабашников, которые все делают вкривь и вкось.

Ночью лежала, слушала старый новый дом и сердилась: на кота, на шорохи, на тихо сопящего Кольцова.

Утро, однако, оказалось вечера мудренее. Озарение пришло на уроке, посреди длинной фразы из учебника: "...стремясь во всем соответствовать природе, называли это принципом фэн-шуй".

Все ближайшие выходные Надечка Кольцова ходила по дому с компасом, потом со свечой. Сверялась с какими-то схемами из учебника. Звонила подругам, погнала Володю к одной из них через весь город - за толстой кипой глянцевых журналов. В конце концов купила три кактуса, заставила мужа передвинуть кровать так, что к двери в спальню приходилось добираться в обход комода, повесила в прихожей "музыку ветра" и связку ненастоящих китайских монеток на красной тесьме.

И стала спать спокойно.

Зато лишился покоя Володя Кольцов.

Не сразу.

Он работал посменно, то в три часа ночи домой приходил, то уходил рано. Надечкин "фэн-шуй" в прихожей был чуткий, звонкий, и Кольцов даже ботинки надевал, затаив дыхание и скрючившись, а разувался, балансируя на одной ноге, как плясун. Однажды так топтался-топтался, а тут еще половица особая, наступать нельзя - запоет, всех побудит. В общем, вывернулся как-то хитро, даже шею свело. Больно - до искр перед глазами. Проморгался Володя, шипя и охая, а все-таки жену, похоже, разбудил. Потому что дверь в спальню приоткрылась.

"Сейчас будет мне", - тоскливо подумал Кольцов.

И было ему. Надечка, сонная и теплая, выплыла навстречу, улыбнулась, как девочка, погладила по больной шее.

- Застрял? - прошептала в ухо.

Помогла снять тяжелую куртку, зимнюю шапку и шарф запихала куда-то на вешалку и потащила мужа за руку в теплое гнездо. Кольцов так опешил, что даже не стукнулся, как обычно, коленкой о комод. И вообще, ему показалось, будто кровать стоит так, как раньше, до "фэн-шуя", но это был, наверное, морок от усталости после смены. Потому что едва Кольцов улегся, устроился и умялся, ощущая ни с того ни с сего почти жениховскую радость, как в шее опять щелкнуло, скрежетнули позвонки, и благодать испарилась. Лежал Кольцов, безусловно, у себя в кровати, но только Надечка крепко спала лицом в подушку, и проклятый комод торчал поперек прохода, да и радости, собственно, никакой не было и в помине.

В другой раз это случилось утром, в выходной день. Сонный Кольцов осторожно шел в ванную, но где-то возле вешалки, под фальшивыми китайскими монетками, его качнуло, занесло в сторону. Он, правда, головой не ударился, но что-то определенно случилось, потому что с кухни больше не пахло раскаленной проволокой. Этот промышленный металлический запах устраивала Надечка, включая тостер. Кольцов, конечно, ел поджаренный хлеб, но яичница с салом была ему гораздо милее. И вот яичницей-то сейчас и пахло.

Кольцов задышал с открытым ртом.

Пахло яичницей. С салом.

Володя двинулся в кухню - куда ему, вообще-то, в трусах был вход запрещен. Наденька, правду сказать, даже не обратила на это внимания - ласково кивнула, и все. В одной руке у нее был сковородник, в другой деревянная лопатка.

Пулей метнулся Володя в ванную. Жизнь была прекрасна.

До тех пор, пока он не вышел опять в коридор - умытый-причесанный, предвкушающий редкостный завтрак, - и старым раззявленным тапочком зацепился за порог ванной.

Кольцова пронесло по коридору, он ухватился за телефонный столик на колесиках, проехался с ним немного. На шум из кухни выглянула Надечка. За ней тянулся шлейф сухого каленого запаха.

- Одевайся уже, - сказала жена. - А тапки эти выкинь. Убьешься еще.

Как он в тот день завтракал - Кольцов не помнил. Да и не старался вспоминать, если честно.

Надечку мужнины странности, конечно, тревожили. Или, сказать точнее, раздражали. Здоровый крепкий мужчина, а в коридоре на ровном месте спотыкается. Не болен ничем, не пьяница, но как-то это... странно, что ли. Пойдет куда - из кухни, из спальни, - шарахнется в прихожей, загремит, забрякает колокольчиком - и тишина, нету его, не слышно, что он там делает, где? Уже грешным делом подумывала - не запрятана ли у него где-нибудь бутылка, может, все-таки пьет украдкой? Принюхивалась: нет, водкой в неурочное время не пахнет, и вообще ничем подозрительным, только глаза какие-то после таких отлучек - ошалелые. И смотрит так, будто не туда попал или не узнает, сто лет не видал, здрасьте! А что высматривать да прислушиваться, и так в доме скрипит все, валится, и половица в прихожей шатается, скорей бы уже весна да тепло - занялся бы полами.

Но, конечно, Надечка старалась плохого не замечать, фэн-шуй не смущать, не портить дурацкими мыслями. Читала толковые советы в женских журналах. От советов, правда, облегчения не было: виду не показывать, расслабиться да не нервничать, да поговорить по душам. А как тут поговоришь, когда муж либо в ночь, либо с ночи, либо в выходной день на рыбалку поехал? Ну а не на рыбалку, так насчет шпал с приятелями из дорожных мастерских договариваться, чтобы выписали да на доски распилили. Ну а не доски или рыбалка, так еще найдется чем заняться: мужчина как-никак, и при хозяйстве. Да и о чем говорить? Зачем, мол, спотыкаешься да почему смотришь? Глупо как-то.

Так оно потихоньку и шло. Настала весна, в мае отвезли Олюшку к Володиным родителям в соседний городок, ободрали старую штукатурку в гостиной. Надечка изо всех сил старалась мужа не понукать, но ведь фэн-шуй есть что? Течение природных сил в прекрасной среде. А какое же течение, когда тут дранка валяется, там песок с цементом? Кольцов, правду сказать, в понуканиях особо не нуждался. Дело обустройства семейного гнезда двигал к завершению и на усталость не жаловался. Наоборот, сам стал как-то мягче и будто даже нежнее, что ли.

Надечку ремонт никогда к нежности не располагал. Тяжелая грязная работа - до того ли? А тут еще подруги, толковые советчицы, как нарочно заладили: не иначе кто-то его в хорошее настроение приводит. Кто-то другой. Вроде бы некому, да и когда бы успел, дом да работа. Ну, соседке улыбнется. Ну, улыбнется. Ну, соседке.

А, может быть, и не только соседке? И не просто улыбнется? А с чего бы тогда этой самой соседке приходить к Надечке за солью нейодированной для огурчиков и рассказывать, что вот-де она сама видела, как Володя своей бывшей однокласснице глазки строил, когда огурцы у нее на рынке покупал?

Доброжелательница?

Знаем мы таких доброжелательниц, сердилась Надечка, закусывала губу. Кольцовские улыбки повисали в пропахшем штукатуркой воздухе. Муж вздыхал и опять принимался за ремонт. Выходил на перекур через заставленную вещами прихожую, ровно так же цеплялся за половицу, взбрякивал колокольчик - и тишина, пока Надечка без устали затирает серую стенку.

И тишина.

Все как обычно, как привыкли уж.

А в июле месяце, когда осталось-то всего ничего - прихожую эту самую доделать, случилось решительно странное. Такое, что и ума приложить негде. Вышел муж ночью из спальни... и до утра ждала его Надечка: сначала придремала, потом забеспокоилась, потом растерялась и забеспокоилась вдвое сильнее. Поднялась, пошла по дому - нигде ни следа. В ванной темно и пусто. В кухне темно, в отделанной наново гостиной гулко и темно, да вообще весь дом, включая кота Мартына, мирно спит, а муж - муж неизвестно где.

Черные мысли тогда пришли в голову, что и говорить. И такие они были нелепые, вязкие и горькие, что Надя, будто сослепу, ввалилась опять в спальню, потрогала пустую захолонувшую постель, села на краешек и так, не помня толком себя, просидела до света. Часы наждачно тикали.

В половине пятого в прихожей брякнул колокольчик.

Надечка очнулась. То дрожала, зубами стучала - не согреться, а теперь бросило в приливной текучий жар.

Шорк-шорк.

Тапочками.

Скотина.

Мерзавец.

Сукин ты сын!!!

Кольцов нагло, счастливо ухмылялся и играл бесстыжими глазами. Надечкино вытиснутое сквозь зубы "ты... где... был?" его остановило, но глаза еще светились - невозможным, непотребным, краденым счастьем.