Виктор Караваев - ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА

• Название: ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА
• Автор: Виктор Караваев
• Жанр: Современная проза

Законы статистики неумолимы, и самый главный из них – закон больших чисел. Вековая история жанра, набившие оскомину пафос, ходульность тем и стереотипность героев приводят порой к тому, что литературный процесс нарушается и вместо приключений и подвигов на ту же тему рождается сатира и юмор.

Юмор оперов весьма специфичен и похож на английский: острый, как врачебный скальпель, тонкий, как еврейский анекдот, и сильный, как выстрел из табельного пистолета.

Люди, способные смеяться над собой, непобедимы.

---

– Пойми, капитан, не ты первый, не ты последний. Нечего из себя целку строить… Брать или не брать? Это не вопрос, если дают много. Вопрос – как брать и не попадаться. Или с кем поделиться.

Брать ли, если дают мало? Когда брать? Идеальный случай – не когда спрашиваешь, а когда дают, не спрашивая. Думаете, вам удастся переломить сопротивление тех, кто не хочет воплощения в жизнь ваших инициатив?

Караваев пожал плечами.

– Помни, что оплата услуг возможна не только в наличном или безналичном виде. Возможен бартер, например, в виде оплаты обучения твоего ребенка. У тебя ведь есть дети, капитан?

– Есть.

Караваев поднялся со стула.

– Сидеть! Я тебя не отпускал.

Зарабатывать на кусок хлеба со сливочным маслом опер может, разумеется, не только развалом уголовных дел, но и множеством других полузаконных способов. Чтобы все перечислить – жизни не хватит…

Самое прибыльное – собрать побольше компромата на солидную коммерческую фирму и "наехать" на них до упора, затем либо взять одноразово крупные "отступные", либо стать их постоянной "крышей" и исправно получать регулярный доход… Да только слишком уж обременительна эта комбинация, все свои силы на ее разработку кинуть надо, а когда преступников ловить? Не разорваться же на тысячу кусочков. Да и не мелкому районному оперенку такие дела проворачивать, на том уровне все уже давно "схвачено" и проглочено хищниками посильней, с куда большим количеством звезд на погонах, чем у тебя. Скорее уж тебе там рога пообломают, чем ты…

Караваев почувствовал, что у него застучало в висках, совсем как тогда, за речкой, когда он впервые попал под обстрел вместе со своей группой. Совсем некстати пропал голос.

– Именно поэтому, – наклонившись к лицу Свиньина, прохрипел он, – именно поэтому в одной лодке с тобой, падаль, я себя не чувствую, и борцом за правду тоже. Я просто пытаюсь жить в соответствии со своей совестью и своим долгом. И то, что я вижу вокруг, мне не нравится. Я люблю свою страну и желаю ей только добра, не хочу, чтобы она вечно была страной воров и бандитов, где у нормальных людей нет денег, чтобы купить детям одежду к новому учебному году, тогда как всякие уроды копят на своих счетах в банках миллиарды… Это хуже, чем все то, что я видел на войне, а что может быть страшнее? У меня есть все, чтобы осуществить это, и я этого добьюсь… Честь имею!

На негнущихся ногах Караваев вышел из кабинета. Только сейчас он заметил, что холодный пот заливает ему глаза.

***

В жизни любого опера, который, как положено, отработал несколько лет на одном месте, на своей "земле", однажды наступает своеобразный рубеж. В первые годы работы молодой оперативник помогает отправлять преступников за решетку, не задумываясь о будущем. Посадили одних – сразу хватаются за новых, и кажется, что все, кого посадили, уходят потоком в какую-то бездонную пропасть. Об этих людях опер на время забывает. Молодому сотруднику годы, к которым приговорены его подопечные, кажутся длинными и почти бесконечными.

Но время в летит стремительно. За постоянной беготней не замечаешь лет, не то что месяцев. И вот однажды на столе у опера появляется телеграмма: готовьтесь, мол, из мест лишения свободы освобожден такой-то. Сразу вспоминаются знакомые фамилия и кличка, и то, как угрожал оперу лютою местью по возвращении из зоны. Скоро появляется еще одна подобная телеграмма, другая. И вот уже целая стопка. Один за другим возвращаются "старые знакомые ". Обычно такой рубеж наступает у оперативника на седьмойвосьмой год работы. Опер становится похож на жонглера с кеглями, которые крутятся вверх-вниз кругами по пять, по десять лет. Возвращаются и отправляются снова назад.

Все эти циклы разнообразят многочисленные, вошедшие в моду амнистии. Бывает, только закрыли злодея, а он уже через полгода опять на свободе. Часто из мест заключения даже не успевают присылать уведомления об освобождении.

Опер мысленно представляет себе, как добираются разными путями до его и их родного района заматеревшие, прошедшие школу бандитской и воровской жизни на зоне, бывшие клиенты, которых он когда-то легко колол на допросах, ловко разводил, как детей. Тогда многие из них обещали его убить, но руки у них были коротки.

Какими они объявятся теперь, пока неизвестно. Опер станет их ждать, а по прибытии будет наблюдать за ними. Может, кто-то из них станет заниматься серьезными делами и перейдет в поле зрение отделов по борьбе с оргпреступностью, а сам никогда не пойдет на дело, станет загребать жар чужими руками. Кто.то из них, может, решил жить честно или ударился в религию. А кто.то затаил на опера злобу, набрался бандитского мастерства и связей и лелеет теперь планы страшной мести. Но "мститель" нарвется уже не на молодого, запомнившегося ему лейтенанта. Он встретит матерого опера, который сам стал наставником для своих подопечных – стажеров. И бороться они будут снова на равных, только на более высоком уровне бандитской и оперской техники.

Вообще оперу угрожают часто. Бывает, жуткие угрозы расправы вызывают усмешку, если они слетели с уст рыночного торгаша, который, будучи пойманным с левым товаром, забился в истерике. Бывает, угрожают настоящие бандиты, но опер знает, что его просто берут на испуг, и никогда этих угроз не выполнят. Но бывает и так, что от угрозы расправы над самим опером или его семьей становится не по себе, понимаешь, что покушение вполне возможно.

Чем оперативнику защитить себя или, тем более, семью? А ничем! Штатное оружие выдают только на время рабочего дня. Утром получил, вечером сдал. И если ты днем разговариваешь с отморозками с пистолетом в кобуре, они тебе в глаза скажут, что найдут тебя ночью, когда у тебя ствола не будет. Ответить им нечего. Потом штатным оружием все равно особо не воспользуешься.

За каждый патрон проводятся целые разбирательства. Один раз где-то выстрелишь – потом работать нормально не сможешь, объяснительные будешь писать целыми днями…

Поэтому оперативники стараются вообще не получать свои штатные ПМы. Морока с получением и сдачей по всем правилам документации занимает уйму времени.

Служивый люд выходит из абсурдного положения по-разному.

Многие опера стараются добывать себе различными путями "собственное" оружие. Благо, что преступный мир у нас вооружен выше крыши.

Другие опера, как положено, пользуются только штатным оружием, не пускают его в ход. Но тогда, чтоб не пасть жертвой государственного абсурда, надо до минимума свертывать свою актив ность в районе, стараясь никому не мешать, ни на кого не нарываться.

Кто из них прав – неизвестно. Любой либеральный юрист или деятель культуры поднимет вой по поводу подобного "самооснащения ".

Опер обеспечивает себя почти всем сам, часто ведет борьбу с преступным миром в одиночку. От государства он получает триста долларов.

В кабинете – деревянный стол, тяжелый серо-синий сейф, два стула да казенная желтая занавеска на окне. Вся оргтехника, выданная государством, – пылящаяся в углу на полу печатная машинка, которую называют "пыточной". Об нее можно переломать все пальцы, пока набьешь пару строк, еще ею можно убить человека, если ударить по голове.

Все остальное "появилось само". Компьютер с принтером, мягкие кресла, мобильные телефоны, настольные лампы. Отцыкомандиры следят только, чтоб ничего не выносили за пределы райотдела и не ломали. И никто не сопоставляет результаты служебной деятельности налоговых оперов, возвращенные казне миллионы и уровень их жизни, не замечает вопиющий диссонанс между этими факторами и не делает никаких выводов.

А кто будет их делать? Некому, у всех свои дела, свои заботы вплоть до самого верха…

***

Караваев вышел на улицу и сразу зажмурил глаза от солнца.

– Добрый день! – неожиданно услышал он. – Пройдемте со мной.

Витек открыл глаза. Перед ним стоял крепкий молодой парень в джинсах и рубашке с короткими рукавами. Парень как парень. Лет двадцать пять, не больше. Скорее всего, спортсмен. На вид даже приятный. Только вот почему-то смотрит с плохо скрытым превосходством. Будто капитан имел привычку постоянно брать у него по мелочи в долг, а отдавать – только после усиленных напоминаний. Но, в конце концов, это не преступление. Как хочет, так и смотрит. А вот уши неожиданного собеседника майору не понравились всерьез: они были слишком маленькие для внушительной черепной коробки, надутые и крепко закрученные, как огородные улитки. Витек окинул взглядом солнечную улицу.

Недалеко от веранды пивного бара "У дяди Коли" застыл аккуратный японский микроавтобус с выпуклыми затемненными стеклами. Рядом трое. Одеты неброско. Внешность непримечательная.

И все-таки в них легко угадывалась профессия. Внимательные трезвые глаза, подтянутые фигуры, экономность в движениях – все выдавало в них хорошо знакомую Витьку специальную службу.